Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 1
И она решительно стащила, прыгая с одной ноги на другую, белые туфли-лодочки.
— Раз, два, три! — крикнул Савва, и оба пустились в стремительный бег.
До речки было метров пятьсот, и Савва понимал, что выиграть девушка не может. На этой дистанции в школе не было ему равных. Но, с другой стороны, с ним бежит его Ника. Он решил дать ей фору. Её красивое изящное тело мелькнуло перед ним и унеслось, как ветер, вперёд. Савва потратил много усилий, чтобы почти у самого финиша обогнать Нику. Оба, запыхавшиеся и счастливые, обнялись и стали снова целоваться. Разгорячённый бегом, возбуждённый страстными поцелуями, чувствуя всем своим естеством юное тело Ники, по которому непроизвольно заскользили руки, Савва словно в тумане зашептал то, чего он никогда не посмел бы сказать раньше при других обстоятельствах:
— Я хочу тебя! Я хочу тебя! — ещё, и ещё, много раз шептал Савва на ухо Нике.
А Ника только ближе и ближе прижимала свое тело к Савве. Ещё миг и свершится то, чего ему так хотелось. Но вдруг Ника, его Ника, уже почти отдавшаяся ему целиком и полностью, словно спохватилась. Её тело вдруг приобрело пружинистую твердость. Она одним сильным, но не резким движением вырвалась из объятий Саввы.
— Ты что, с ума сошел? Я же не могу!.. Не могу. Неужели тебе непонятно? Савва, милый, любимый. Ты не обижайся! Но я ещё не могу. Не потому, что не хочу, но так надо. Я ведь ещё школьница, понимаешь? Школь-ни-ца! — повторила Ника по слогам.
И вдруг совсем неожиданно предложила:
— А давай купаться?
И раздевшись в секунду до купальника, Ника бросилась в тёплую, нагретую летним солнцем воду.
— Красота! Давай, Савва, ко мне!
Савва, не раздеваясь, в рубашке и брюках, скинув только ботинки, бросился к Нике, обдавая её брызгами и крича на всю округу.
— Я люблю тебя…
— Ты сумасшедший, сумасшедший, Савва! — кричала в ответ от восторга Ника.
Короткая летняя ночь им показалась ещё короче. Выжав мокрые брюки и рубашку, Савва бросил их на ветки сушиться, а сам взялся за раздувание потухших углей костра, который оставили мальчишки, купавшиеся здесь вечером. Вскоре огонь весело заплясал на корявых сучьях кинутых в него веток.
Присев на выброшенное весенним половодьем бревно, они оба, уставшие и мокрые, замолчали, уставившись на огонь. Лёгкий туман слегка серебрил пойму реки. Солнце ещё не взошло, но восток уже зарозовел, как розовеет клубника, одним боком. Уже давно смолкла музыка на танцплощадке, и только стрекотание кузнечиков да редкие вскрики начинающих просыпаться птиц нарушали тишину летнего утра.
Савва много-много лет спустя вспоминал это утро как самые лучшие часы в своей жизни.
— Господи! До чего красиво! Хоть бери краски и рисуй картину, — прошептала Ника.
— Утро наступает, потому так и хорошо, — ответил Савва, обнимая за голые плечи Нику.
— Ладно, ладно, не подлизывайся. Кто мне пробки делал? Волосы, видишь, все мокрые.
— Высохнут. Сейчас, огонька в костре прибавлю, а потом и солнце взойдет, — ответил Савва и собрался подбросить веток в костёр.
Ника не пустила.
— Сиди, мне так хорошо, ты не представляешь.
— Да ты же замерзла, Ника, спина вся холодная! И губы вон посинели.
— Правда? — вскочила испуганно Ника. — Не может быть, не чувствую холода.
— Да шучу я, пошутил… — спокойнее произнес Савва и засмеялся. — А ты и поверила…
— Нет, тебе, Савва, верить нельзя. Непонятно, где ты шутишь, а где всерьёз, — надула губки Ника.
Савва, ничего не ответив, хотел поцеловать Нику, но та обиженно поджала губы:
— Ну и шутки у тебя! Разве так можно с любимой девушкой? Или тебе все равно, что ей говорить? — не унималась Ника.
— Смотри! А вот и солнце! — радостно воскликнул Савва, показав на первые робкие лучи солнца над кромкой леса.
— Ура! — вскочила и закричала Ника. — Да будет солнце!
Они обнялись и стали танцевать какой-то дикий, только им понятный танец. Наконец, устав, они решили, что пора домой.
— Как твои родители? Что скажут? — спросил Савва.
— Да никак. Я сказала, что буду у подружки.
— Врать нехорошо.
— А я и не вру. Сейчас ты меня проводишь к ней.
— К кому?
— Пока не знаю. Пойдём сначала к Таньке Зыкиной, она наверняка дома.
— А если нет?
— Тогда к Лариске. Хотя той точно может не быть. Она наверняка со своим Владом время где-нибудь коротает.
— Ладно, пойдём. Там видно будет.
Они зашагали в сторону посёлка. Косые лучи восходящего солнца стелили им дорожку, как ковер, а пение птиц словно оркестр благословляло их в новое будущее. Уже подходя к дому, где жила подружка Танька, Савва остановился и как-то само собой ответил на трудный вопрос, который незримо присутствовал при их разговоре:
— Ты знаешь, я буду врачом.
— Кем? Врачом?
— Да, врачом. Завтра же, вернее уже сегодня, отошлю документы в мединститут, — сказал он уверенно, словно решение этого вопроса сняло с его плеч тяжёлую ношу.
— Савва, ты, конечно, большой оригинал, но сейчас ты даже сам себя превзошёл. Слушай, а я тоже стану врачом. Хочешь?
— Хочу.
— Ладно. Нужно сначала поступить. Одного желания мало.
— Поступлю. Вот руку даю на отсечение.
— Зачем руку? Достаточно, что ты поцелуешь меня сто раз, а если не поступишь — двести.
И они оба весело засмеялись. Ника скользнула в калитку.
— Пока. Мне пора. Скоро люди на работу пойдут, не очень хотелось бы засветиться. Да и тебе пора — когда ещё до своего двести седьмого доберёшься.
Ника тронула дверь, ведущую в дом. Та бесшумно открылась. Танька, её верная подруга, подстраховала, не закрыла дверь на крючок.
Савва потянулся, вдохнул поглубже утренний пьянящий аромат цветущей сирени и бегом вприпрыжку рванул по дороге, ведущей к его дому на разъезде.
Он бежал, и ему было жаль, что школьные годы так быстро закончились. Вперёди его ждала неизвестная, но такая интересная жизнь! А в том, что это будет так, Савва не сомневался ни секунды.
Глава 4. Везёт дуракам и тем, кто трудится
Савва решил взять и этот олимп — поступить в институт. Связей и знакомых у него, конечно, не было, и институт для поступления он выбрал по рекомендации приятеля по спорту Витьки Гудилова — Второй медицинский в Ленинграде, лечебный факультет. Купив в киоске справочник для поступающих в вузы, Савва быстро нашёл нужный ему адрес института. Ещё ни разу не увидев этот таинственный институт, Савва проникся интересом и симпатией к названию района, в котором тот располагался — «Куракина дача».
Написав заявление, положив в конверт три фото и справку о состоянии здоровья, а также аттестат об окончании школы, Савва отправил всё заказным письмом по указанному адресу. Ответ не заставил себя долго ждать. Через полторы недели пришло сообщение: заявление и документы приняты, просьба явиться на первый экзамен по физике первого августа, при себе иметь данную справку-вызов и паспорт или иное удостоверение личности.
Савва всполошился — паспорта у него не было, была лишь метрика о рождении и справка о родителях. Он пошёл в паспортный стол милиции, и там ему объяснили, что паспорт выдается в восемнадцать лет, а сейчас не положено.
— Обойдёшься метрикой и справкой, заверенной председателем сельсовета, что ты, такой-то и такой-то, живёшь там-то и там-то. И всё, этого хватит.
Савва быстро собрал документы в кучу и, взяв тайм-аут во встречах с Никой, приступил к штурму экзаменационных билетов, а точнее вопросов, которые были размещёны в том же справочнике для поступающих.
Вопросов по физике для гуманитарных вузов оказалось более ста. Разделив их по три вопроса, он получил тридцать три билета. Затем Савва сгруппировал вопросы по темам; у него получилась своя, домашней заготовки, экзаменационная картотека. Он прикинул, что если до экзамена осталось три недели, то в день ему нужно ответить не меньше чем на пять вопросов. И Савва приступил к делу. Забравшись на сеновал и обложившись книгами, начал штурмовать науку, запоминая наизусть бесчисленные формулы, законы, выводы и следствия. Работа его увлекала настолько, что он забывал про обед. И когда спускался вниз и шёл в дом, шатался от усталости. Мать беспокойно смотрела на сына, не узнавая его.
— Ты часом, Саввушка, того… Не чокнулся? Отрешённо как-то смотришь…
— Нет, мам, не чокнулся. Формулы мне нужно запомнить, вот и занят этим.
— Во время еды?
— И во время еды тоже. Времени в обрез, нужно успеть.
— Ну, учи, учи, не буду мешать. Хоть батька и ругается, что не помогаешь ничего по дому. Да ладно, дело у тебя серьёзное. А с хозяйством как-нибудь сама разберусь. Учи, сынок. Даст Бог — поступишь.
Савва кивал, глотая куски яичницы с картошкой и запивая всё свежим молоком.
В Питер он решил поехать заблаговременно, разведать что да как. Написал письмо тётке, через неделю выехал. В кармане у него было десять рублей, а в руке сетка с книжками.
