Василий Седугин - Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство
— Накувыркаемся мы на этой реке, — раздумчиво проговорил Лех. — На этой стороне живут вандалы. А на той?
— На той маркоманны, а ближе к Дунаю — бургунды, — ответил Русс. — Как-то я сопровождал со своими воинами римского чиновника при заключении клиентского договора, так что пришлось с ними встретиться.
— Ну и что за народы?
— Да как все. Когда мир, приветливые, гостеприимные, накормят, напоят, в доме все готовы отдать. А чуть что, чистые разбойники, лишь бы пограбить да своровать. Хорошего не жди.
— Так или иначе, но придется идти той стороной, — произнес Чех. — Авось не тронут.
— Да, на этой вандалы живыми не выпустят. За княжну кожу с живых сдерут.
Из-за кустов появилась девушка, присела на песочек. Лех встал, понес ей кусок мяса и ломоть хлеба, но она оттолкнула еду и отвернулась.
— Ну и глупо, — спокойно сказал он и возвратился к братьям. — Поели? Тогда трогаемся.
— Да, пора, — подтвердил Чех. — Переправляемся на ту сторону.
Река была неширокой и неглубокой, но с быстрым течением, сказывалась близость Альп. Выбравшись из воды, сели на коней; Чех посадил впереди себя княжну.
— Запомни, — наставительно проговорил он ей, — за нами осталась земля вандалов. А мы находимся во владении племени маркоманнов. Так что если сбежишь от меня, то попадешь им в лапы. Они тебя превратят в рабыню и продадут куда-нибудь на сторону. Со мной же ты останешься только пленницей, мы тебя обменяем на римлянина Тибула. Так что держись меня и в конце концов окажешься на родине.
Княжна наверняка поняла все, что ей сказал Чех, хотя не подала виду, на коне сидела спокойно и править поводком не мешала. За все это время он исподтишка, мельком, но достаточно хорошо рассмотрел ее. У нее была какая-то неправильная, но притягивающая красота. Лицо удлиненное, бледное, с выдающимся подбородком и чуть впалыми щеками, нос прямой, с тонкими, чуткими лепестками ноздрей, а глаза темно-синие, глубокие, выразительные. Стан ее был крепкий, узкий в поясе, с длинными, сильными ногами.
Они тронулись вдоль берега. Впереди поехал Лех, следом Чех с княжной, а замыкал Русс. Они то ехали лесом, то встречали широкие овраги или небольшие речки и вынуждены взбираться на кручу, отыскивая удобные места для движения. В лесу было много бурелома, сваленных старых деревьев с длинными черными кореньями, торчащими в разные стороны, попадались болотистые места, приходилось делать крюк… К вечеру они так устали, что перед заходом солнца, выйдя на небольшую поляну, полого спускавшуюся к реке, в изнеможении спрыгнули с коней и попадали на мягкую травку.
— Ну и денё-ё-ёк! — со сладким стоном вымолвил Русс, раскидывая руки в стороны. — Еще один такой, и богам душу отдашь.
— Поменьше разлеживайся, а то без ужина останемся. Шагай в лес и собирай сушняк для костра. Да побольше! — сказал ему Лех.
— Ладно тебе. Поедим мяса с хлебом, водичкой из реки запьем — и на боковую. Для чего костер зажигать?
— Это тебя должно меньше всего беспокоить, еда и питье будут. Ты, главное, дровишками обеспечь, да не всякими, что под ноги попадутся, а выбирай березовые, они лучше горят и совсем не дают дыма. А для нас это важно, чтобы по дыму вандалы нас не выследили.
Пока Русс ходил по лесу, Лех покопался в своей сумке, вытащил удочку, поползал по лужку, поймал несколько кузнечиков, накопал немного червей и пошел к реке. Походил на краю воды, отыскивая рыбное место. Оно был недалеко: на мелководье росла водяная трава, там под вечер собиралась разная мелочь, питалась лакомым кормом, а вокруг нее наверняка кружили прожорливые окуни.
Лех вошел по колено в теплую воду, которая приятно щекотала его усталые ноги, забросил крючок с приманкой. И тотчас поплавок пошел вниз и чуть в сторону. Он дернул на себя удилище. Так и есть, в воздухе трепыхался приличных размеров золотистый окунь. Он так жадно схватил добычу, что пришлось крючок вынимать из желудка.
Подумав, Лех насадил на крючок остатки жабер окуня и кинул между травой. Не успел приладиться к новому месту, как поплавок нырнул в воду. Снова окунь еще больших размеров!..
С того и началось. Он не успевал снимать рыбу с крючка. Окуни, подлещики, караси шли вперемешку, и скоро его холщовая сумка, висевшая сбоку, наполнилась до краев. Вздохнув (жаль бросать, самый клев и рыбацкий азарт!), он двинулся к месту стоянки.
Улов вызвал оживление среди братьев. Русс к этому времени натаскал березовых веток, теперь вызвался помочь почистить рыбу. Чех тоже не терял времени. Работая небольшим топориком, нарубил несколько длинных веток, сложил из них каркас и накрыл его еловым лапником.
— Ни дождь не возьмет, ни комары не проберутся, — удовлетворенно проговорил он, любовно оглядывая свое творение. — Так что ночь проведем спокойно.
— Если вандалы не выследят, — заметил Лех.
— Не каркай, а то накличешь беду, — беззлобно огрызнулся Чех.
Скоро рыба была готова, над костром подвешен котелок с водой. Кто бы чего ни делал, но каждый следил, как варится уха.
— У кого-то я видел жестяную чашку, — проговорил Чех. — Давайте сюда, к общему котлу.
— У меня в сумке лежит, — ответил Русс. — Зачем она тебе? Будем из котелка есть.
— Вынимай, вынимай, не жмись.
— Ага, ты будешь есть отдельно из моей чашки, а я хлебай из общего котелка? Не пойдет!
— Не пойдет, так поедет, тащи без разговоров.
— Ну, Чех, это уж слишком, — хотел обидеться Русс.
— Ничего не слишком. Княжне отдадим.
— А, княжне… Так бы и сказал. Княжне — это можно.
— А я ложку найду лишнюю, — вмешался Лех.
— Ну, ты насчет еды как всегда — первый, — не упустил случая поддеть его Русс. — Даже ложку запасную возишь!
— А как же! Человек не поест, он и работник никакой.
За шутками и мелкими заботами не заметили, как сварилась уха. Сняли с костра котелок, поставили посредине лужайки, стали усаживаться вокруг. Лех втянул носом воздух, простонал:
— Запах! С ума сойти можно.
Чех взял чашку, наложил в нее рыбу покрупнее, налил навар и отнес княжне:
— Ешь, княжна. От чистого сердца угощаем.
Она продолжала сидеть, безучастная и независимая.
Чех вернулся на свое место. Лех спросил:
— Уху приняла?
Чех пожал плечами.
Сначала ели молча, но потом Русс не выдержал:
— Ты настоящий кудесник, Лех. Где только научился такую вкусную уху варить?
— Держись рядом, со мной не пропадешь! Уж чем-нибудь, но накормлю!
— Уха вкусная, это верно. Вот только комары налетели. А что ночью будет? Съедят!
— Всего не слопают, что-нибудь от тебя останется, — успокоил его Лех. — За время службы в Виндобоне ты столько жирка нагулял, что если немного потеряешь, никто не заметит.
— Да уж служба у нас была спокойной. Пожрал, поспал и на крепостную стену. Отстоял свое, опять пожрал и спать завалился. Не служба, одна благодать!
— Вандалы малость помешали…
— Не без этого…
— Слышь, Лех, ты как раз напротив княжны сидишь, погляди незаметно, съела она свою уху?
Лех приподнял голову, хитро улыбнулся:
— Все в порядке. Ест.
— А я уж грешным делом боялся, что голодом себя уморит.
— Голод — не тетка, смиришься.
— В обед пыталась показать характер.
— Избалованная девица! — криво усмехаясь, проговорил Лех.
— А как ты хочешь — дочь конунга!
За ухой последовал отвар из трав. Где их успел насобирать Лех, одним богам известно, но заварка получилась с приятным запахом и вкусной.
Между тем солнце скрылось за верхушками деревьев, и тут же комарье налетело, как озверелое.
— Давайте в шалаш, — распорядился Чех. — А то и правда съедят живьем, одни косточки останутся.
— Но и в шалаше комарья полным-полно! — с ужасом проговорил Русс, залезая в него.
— Ничего, сейчас выгоним, — степенно ответил Чех.
Он наносил в шалаш раскаленных углей, а сверху положил зеленую траву. Скоро из шалаша повалил густой белый дым, вместе с ним вылетали маленькие кровососы. Через некоторое время костерок выкинули, а вход закрыли материей. Русс с Лехом нырнули вовнутрь, послышалась веселая возня, радостные выкрики:
— Воздух свежий, как в горнице!
— С дымком!
— И ни одного комарика!
Чех подошел к девушке, присел рядом. Помолчал, потом проговорил, будто нехотя:
— Хочешь ты или не хочешь, но несколько дней мы будем находиться вместе. Не скажу, что твое соседство мне приятно, но я должен выполнить приказ моего начальника и доставить тебя в город Виндобона.
Княжна сидела отвернувшись, будто ничего не слышала.
— Тебе и вовсе неприятно наше соседство, но так уж получилось. Так что давай поступать благоразумно.
В ответ — ни звука.
— Прежде всего мне хочется знать, как тебя зовут. Меня Чехом кличут.
