Василий Седугин - Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси
— Для чего тебе надо было врать? — снова настойчиво спросила она. — Почему тебе сразу нельзя было сказать правды? Влюбил меня в себя, а теперь куда мне деваться?
— Я боялся, что ты уйдёшь от меня...
— Ты ничего не боялся. Ты просто решил поразвлечься со мной и бросить. И наплевать тебе, что я влюбилась в тебя без ума, как глупенькая...
— Виринея, я тоже люблю тебя!
— Может, скажешь, что и жениться готов? Может, сейчас поведёшь во дворец и познакомишь со своими родителями?
Говоря это, она втайне надеялась, что он и вправду пригласит её и представит своей матери. Но у него внезапно потух взгляд, лицо его приняло беспомощное выражение, и она всё поняла. Человек смелый и решительный, она не стала откладывать решение на другое время, а, сузив глаза, бросила ему с отчаянной решимостью:
— Ты противен мне! И не приходи больше никогда!
И нырнула в толпу.
«Лучше бы она меня ударила», — подумал Всеволод. Бежать за ней было глупо, да и не по чину. Он чувствовал себя последним подлецом, даже ладони казались липкими, противными, и он не знал, куда девать свои руки. Еле добрел до дворца и в изнеможении кинулся в кровать, застонал от невыносимой душевной боли. Он чувствовал, что потерял большую любовь, и не знал, как вернуть её. Словно чёрная туча, навалился сон, тягостный, гнетущий, без сновидений.
Проспал он целых двое суток, но облегчения не получил. При пробуждении увидел мать. Она сидела у его кровати и молча смотрела на него ласковыми, увлажнёнными от слёз глазами.
— Как ты сумел прокрасться во дворец, что тебя никто не заметил? — удивлённо и радостно проговорила она. — А уж мы хотели такую встречу устроить, так все готовились!..
— Нечему радоваться, — печально сказал он, прижимаясь щекой к мягкой и тёплой материнской груди. — Побили нас норманны.
— Главное, живой вернулся. Остальное всё тщета. Вчера они вас одолели, а завтра вы их поколотите. Пойдём в трапезную, мы уж заждались тебя.
В трапезной собрались родственники и слуги. Все шумно приветствовали вернувшегося с поля боя воина, все были искренне рады видеть его живым и здоровым. За столом Всеволод увидел своего деда.
— Ну, внучок, усаживайся рядом, у нас теперь есть что вспомнить.
А в мыслях у Всеволода была не прошлая война, а Виринея. Растерянность от неожиданной встречи улепись и ушла в сторону, им овладело одно желание: надо пойти к Виринее, встретиться с ней и извиниться за обман. Она любит его, она простит, не может не простить! И тогда всё останется так, как было, они снова будут встречаться, он скажет ей столько нежных и ласковых слов, важных и дорогих для неё, они в нём кипят, они готовы вырваться наружу в любое мгновенье, и она непременно ему поверит!
— Скажи-ка мне честно, внучок, как ты оцениваешь войну с норманнами? — спрашивал его Константин.
— Да как? — пожал плечами Всеволод. — Повоевали, да и ладно.
— Прав был император, начиная эту войну?
— Кто его знает.
— Я по-прежнему убеждён, что надо идти на сельджуков и гнать их туда, откуда они пришли — в дикие степи! От мусульман исходит для нас главная опасность, а мы с христианами воюем!
— Наверно, ты прав, дед. Только я туг при чём?
— Должен же ты иметь своё собственное мнение, а не слепо идти за своим правителем!
— Не пойму я, дед, к чему ты завёл этот разговор. Я — воин. Мне приказали, я иду воевать, пришло указание жить дома, буду жить рядом с моей матерью.
«И наплевать мне на твоего императора, — думал про себя Всеволод. — Мне надо решить, как с Виринеей поступить. Мать, конечно, на брак никогда согласия не даст, даже не стоит пытаться склонять её к этому. Да и дед будет против. Но можно поступить по-своему. Договориться со священником из захудалой церквушки, дать ему большой куш, он в два счета обвенчает. А потом сам император будет бессилен расторгнуть наш брак, потому что он совершается на небесах и нас с Виринеей может разлучить только сам Господь! Вот закончится эта кутерьма, вырвусь из дворца и всерьёз поговорю с Виринеей. Она согласится, потому что любит меня. Ничего, дай время, всё улажу, мы будем с ней обязательно вместе!»
— Просьба у меня к тебе, внучок, большая имеется, — наклонился к его уху Константин. — Знаю, что устал после похода, но время не терпит, а другому кому-то довериться не могу. Слишком важно и ответственно поручение!
— Слушаю, дед.
— Скажи, исполнишь то, что я попрошу?
— А разве я могу поступить иначе?
Константин оглянулся вокруг, проверяя, не подслушивает ли кто, проговорил шёпотом:
— Отвезёшь моё послание стратигу Пафлагонии. Отвезёшь немедленно. Но только так, чтобы ни одна душа не узнала о его содержании.
— Сделаю, дед.
— В случае опасности уничтожь, но никому другому в руки не отдавай.
— Всё понял, сделаю, как ты сказал.
— Тогда завтра утром отправляйся.
«Туда и обратно — пара недель, — размышлял Всеволод. — Ничего не случится, Виринея подождёт полмесяца. А потом я сразу навещу её. Расскажу, почему сразу не мог прийти. Она поймёт, что есть дела поважнее забот семейных».
Рано утром Всеволод, получив от Константина запечатанное письмо и сопроводительные документы, без которых не принимала ни одна дорожная станция, а местная полиция могла задержать для выяснения личности, с двумя охранниками отправился в Амастриду. Был август, жара несколько спала, поэтому ехать было легко и приятно. По пути часто попадались деревни. Всеволод с интересом приглядывался, как живут местные крестьяне, сравнивал с Италией. Дома были заметно беднее, чаще всего это были квадратные хижины, у людей побогаче разделённые на две комнаты, крыты черепицей. Редко встречались двухэтажные дома. Первый этаж у них служил курятником, конюшней и кладовой, а на втором — располагались комнаты семейства. В горных районах такие дома строились из камня, а на равнинах — из кирпича, как правило, кирпич изготавливался в гончарных мастерских.
На полях виднелись крестьяне. Где-то мулы или волы тащили деревянный плуг, в другом месте работали двусторонней мотыгой. Встречались тока для обмолота зерновых; там крестьяне, встав в кружок, ритмично ударяли цепами по расстеленным колосьям зерновых, иногда по току ходили волы, подгоняемые мальчишками, они выдавливали зерно своими копытами.
Крестьяне носили длинные туники, иногда без рукавов, перехваченные поясом с собранными впереди складками. Штаны доходили до икр. Некоторые были босиком, иные в башмаках без каблуков.
Останавливаясь у колодцев, чтобы напоить коней, Всеволод беседовал с сельчанами. Они говорили, что большинство из них крепостные и зависят от воли богатых землевладельцев. Как-то встретился парень, который рассказал, что отец его получил от императора надел земли; семья трудится на этом участке, а отец воюет. Если его убьют, император землю отберёт. Однако уже решено, что в этом случае парень пойдёт в войско, тогда участок останется за семьёй. Пытался было местный землевладелец присоединить их землю к своей, но они пожаловались в суд, землевладельца наказали штрафом и пригрозили более серьёзными мерами, а участок вернули.
Однако мелких крестьянских владений было мало. В основном по обе стороны дороги тянулись обширные плантации крупных землевладельцев с полями пшеницы и различных овощей, с лугами, на которых паслись огромные стада коров, лошадей, овец и коз; попадались инжирные рощи и сады с яблонями, вишнями, сливами, персиками и виноградом.
Порой дорога выводила в горы. Там обитали в основном скотоводы. Они не были кочевниками, а жили оседло в своих домах; прилепившихся к склонам, зиму проводили в деревнях, а с приходом лета уходили пасти скот на плодородном плоскогорье. У них было большое количество лошадей, ослов, мулов, крупного рогатого скота, овец, коз и свиней. Их жизнь была более свободной, а возможно, и легче. Главным врагом их были волки, от которых они защищались с помощью свирепых псов.
Наконец на седьмой день Всеволод со своими спутниками прибыл в Амастриду. Его встречал сам стратиг Андроник Ватац, приземистый, полноватый мужчина, лысый, с округлой бородкой.
— Походили мы по военным дорогам с твоим дедом, — обнимая Всеволода, говорил он. — Дружба наша давняя, проверенная. Чуть было родственниками не стали. Да что родственники! Мы с ним роднее иных братьев! Милости прошу в дом, отдыхай с дороги.
У стратига был роскошный дворец с внутренним бассейном. Здание располагалось вокруг центрального дворика, украшенного мозаичным полом. Справа от входа находились комнаты для хозяйской семьи, слева — для гостей. Две из них заняли Всеволод и его воины.
На ужин они были приглашены в просторную комнату для приёмов. Стены и полы в ней были в коврах, висело дорогое оружие. Посредине апартаментов стоял круглый костяной стол, инкрустированный золотом, за которым могло уместиться свыше тридцати человек. Здесь были все члены семьи Андроника и знатные люди города; они были приглашены для встречи с Всеволодом — родственником императора. Еда была в изобилии, от овощей и фруктов до мясных и рыбных блюд и различного вида деликатесов. Пили виноградное вино и пиво.
