Шапи Казиев - Ахульго
– Только мама не разрешает.
– Будь мужчиной! – сказал юноша и подтолкнул мальчишку к арбе.
Тот влез на арбу, вытащил старый кувшин, а затем достал еще один.
– А это нашей тети!
Он стащил с арбы кувшины, но уходить не спешил. Мальчишка зачарованно смотрел на огромного Султанбека, затем подергал его за кинжал и спросил:
– А меня в мюриды возьмете?
– Конечно, – потрепал его по голове Султанбек.
– Такого храбреца!
Мальчишка расплылся в счастливой улыбке и побежал домой.
Вдруг начали открываться окна, двери, и арбы окружили люди, разбирая свой скарб.
– Да смилостивится над вами Аллах, – говорила старушка.
– Этот ковер я ткала, когда была невестой… А эти шакалы ничем не брезгуют.
– И она плюнула в лицо ханскому нукеру.
Нукер взвыл от злобы, но в ответ на него посыпались проклятия и пинки. Дети начали швырять в него грязью, а женщина разорвала подушку и швырнула ее в лицо ханскому нукеру.
– Ешь!
Весь в грязи и перьях, сборщик дико таращил глаза и поминутно чихал. Мюриды с трудом оттеснили от него разгневанных аульчан.
– Чей это осел? – спросил Юнус.
– Мой! – хрипел кровью сборщик
– Так и быть, не станем разлучать друзей, – сказал Юнус и взглядом указал мюридам на сборщика.
Его тут же подняли и усадили на осла задом наперед.
– Даже с преступниками надо поступать по закону, – сказал Шамиль.
– По какому еще закону? – чуть не рыдал с досады сборщик.
– По тому, который дал нам всевышний, – пояснил Шамиль.
– По шариату.
– А что ему полагается? – спросил юноша.
– Самое меньшее – сто ударов палкой.
– А за прошлые грабежи – тоже по сто? – спросил старик.
– Ему давно пора руки отрубить, – усмехнулся Султанбек, привязывая сборщика к ослу.
– Но имам милостив.
Султанбек развернул осла и хорошенько его пришпорил, ударив плашмя кинжалом. Осел взревел и помчался из аула.
– Скорее, скотина! – подгонял его пятками сборщик.
– Я покажу этим разбойникам, кто они и кто хан!
На аульской площади собралось все село, но еще оставалось несколько тазов и овца, хозяева которых не объявились. Юнус трижды спросил, есть ли у овцы хозяин, и, когда никто не отозвался, Шамиль объявил овцу общественным имуществом. Мюриды закололи овцу, и аульчане приготовили для гостей ароматный хинкал – кукурузные галушки, сваренные в мясном бульоне.
До поздней ночи люди слушали Шамиля и не могли поверить, что отныне их не будут угнетать ханы, им не придется платить подати, работать на ханских полях и терпеть прочие повинности, которые они исполняли веками. И это счастье называлось Имамат. Но вдруг запылали далеко в ночи сигнальные костры, засвистели дозорные, и прибежали мальчишки:
– Хаджи-Мурад идет!
Мюриды вскочили на коней, зарядили винтовки и вынули сабли.
– Не лучше ли встретить их здесь? – спросил Юнус.
– Аул ни в чем не виноват, – ответил Шамиль.
– Мы выйдем навстречу. Он поднял руку, свел пальцы в кулак и выбросил его вперед.
Мюриды двинулись за имамом, сверкая саблями и воспевая всевышнего.
– Ла илагьа илла ллагь, – пели мюриды.
– «Нет бога кроме Аллаха».
Вдохновленные этим зрелищем, мужчины аула тоже обнажили свое оружие и двинулись за мюридами, вторя их гимну:
– МухIаммада-р-расулуллагь! – «Мухаммед – посланник Аллаха».
– Давно я ждал этой встречи, – говорил Шамиль.
– Очень давно.
У имама были свои счеты к Хаджи-Мураду, который был среди тех, кто убил Гамзатбека, второго имама, избранного после гибели Гази-Магомеда.
Глава 6
Тогда, после Гимринского разгрома, казалось, что в Дагестане наступило затишье. Но это был обманчивый покой лавины, ждавшей рокового толчка. Шейх Ярагский был опечален потерей своего зятя, но дело, начатое имамом Гази-Магомедом, взывало о преемнике. Шейх, как и весь народ, видел его в Шамиле. Но Шамиль был едва жив после тяжелых ранений, а медлить с избранием нового имама было нельзя.
Вторым, после Шамиля, влиятельным сподвижником Гази-Магомеда был Гамзат Гоцатлинский, происходивший из рода аварских беков. Его происхождение придавало борьбе горцев особое значение. Те, кто желал представить восстание бунтом черни против знати, теперь вынуждены были признать, что и знатные люди готовы жертвовать всем во имя свободы гор и человеческого достоинства.
Гамзатбек был человеком ученым и отважным. Отец его Алискендер-бек почитался как храбрый военачальник, немало послуживший могуществу ханского дома, но твердо сохранявший независимость, когда дело касалось Гоцатлинского общества и его земель. Когда Гамзатбек пресытился праздностью и окунулся в познание наук, отец определил его к знаменитому ученому Нур-Магомеду из Хунзаха. Помня о заслугах Алискендер-бека, ханша поселила Гамзата в своем доме. И здесь он увидел, сколь ничтожны все его старания по сравнению с могуществом, которое иным достается без особых трудов, по наследству. Его гордое сердце не способно было долго выносить унижений, хотя и не явных, которые он встречал в ханском доме. Чаша его терпения переполнилась, когда ему отказали в руке ханской дочери. Ханша просто не принимала в расчет небогатого бека, пообещав свою дочь сыну Аслан-хана, но затем отказала и ему и отдала дочь сыну шамхала Тарковского. А когда в горах возвысился простой горец Гази-Магомед, приводивший в трепет великих ханов, Гамзат почувствовал, что судьба предлагает ему возможность изменить свою постылую участь. И он решительно ступил на это тернистое, но столь притягательное поприще, уверенный, что его природные дарования позволят ему занять достойное место в меняющемся мире.
Гамзатбек решительно порвал с ханским домом и сделался ревностным сподвижником имама Гази-Магомеда. Когда джаробелоканцы, жившие за Кавказским хребтом, восстали и призвали на помощь имама, он направил к ним Гамзатбека с отрядом мюридов. Гамзатбек действовал удачно и даже захватил четыре пушки. Ему удалось сдержать двигавшиеся с юга на Дагестан царские войска. Но рано наступившая зима засыпала снегом горные перевалы и сделала невозможным его возвращение. Надеясь выиграть время, Гамзатбек вступил в переговоры и явился в крепость Закаталы. Однако генерал Стрекалов задержал его под предлогом, что такие переговоры может вести лишь главнокомандующий, и отправил Гамзатбека под охраной в Тифлис, где он и был арестован. Через несколько месяцев за пленного вступился Аслан-хан. Гамзатбека отпустили, но оставили в заложниках его племянника. Хан с почестями принял Гамзатбека, на которого имел свои виды, надеясь с его помощью отомстить хунзахской ханше, отказавшей его сыну в руке своей дочери. Когда стало известно, что племянник Гамзатбека бежал, но, пробираясь в Дагестан, замерз на перевале Кавказского хребта, Гамзатбек снова оказался в рядах сподвижников Гази-Магомеда.
В дни Гимринской трагедии отряд Гамзатбека шел на выручку к имаму, но был атакован из засады и не смог пробиться к осажденным.
Для избрания нового имама общества Дагестана прислали своих представителей в аул Корода. С тем, что имамом должен стать Гамзатбек, как предлагал Ярагский, соглашались не все. Сердца большинства склонялись к Шамилю, но тут было оглашено его письмо:
«Для поддержания ислама нужно единодушие. Кто бы ни был предводителем мюридов, внушите народу повиноваться ему. Да не будут наши горцы подобны собакам, которые грызутся из-за кости властолюбия, тогда как кость эта может быть похищена неверными. Соединимся новыми силами, призвав Аллаха на помощь и избрав одного для исполнения его воли. Так делали наши отцы, первые мусульмане. Мир вам».
Чаша весов окончательно склонилась в пользу Гамзатбека. Избранный имамом, он обратился к народу:
– Мудрые сподвижники тариката, почетные старшины храбрых обществ! Гази-Магомед молится за нас на небесах. Он не умер, он святой, он в раю, и прелестные гурии услаждают новую жизнь его! Из вас, правоверные мусульмане, может всякий быть вместе с ним, если будете следовать его примеру. Он свято исполнял тарикат, первый объявил газават отступникам и притеснителям и погиб с оружием в руках, защищая нашу свободу и веру. Будем ли мы ему не признательны, уменьшим ли ревность к исполнению тариката, ослабнем ли духом после смерти Гази-Магомеда, когда он во всяком деле будет помогать нам, оставляя на время битвы гурий и рай из любви к нам? Мы не будем его видеть, но он будет показываться гяурам во время боя на белом коне в зеленой одежде, и все мюриды, с ним погибшие, будут рядом с ним. Меч его будет сокрушителен, и гяуры, объятые ужасом, будут искать спасения в бегстве.
Воодушевляя делегатов, Гамзатбек поклялся продолжить и завершить дело, начатое Гази-Магомедом. На призыв нового имама стали стекаться мюриды. Вдова Гази-Магомеда передала ему имамскую казну, и Гамзатбек не скупился, наделяя своих приверженцев оружием, конями и властью. Влияние Гамзата распространялась незаметно, но быстро. Общества, не желавшие присоединяться к Гамзату добровольно, покорялись силой. Слава его предшественника и личная неустрашимость Гамзата обезоруживали противников задолго до появления имамских мюридов.
