Вольдемар Балязин - За полвека до Бородина
Обзор книги Вольдемар Балязин - За полвека до Бородина
Вольдемар Балязин
За полвека до Бородина
От Автора
Любезный мой читатель! Задумывался ли ты когда–нибудь над тем, что вся твоя жизнь проходит в потоке Истории?
Рождаясь, человек попадает в этот поток и, даже умирая, все же не уходит из него, оставляя потомству свои дела, свои мысли и память о себе, какая была заслужена им.
Вместе с этим человек приходит в мир не на голое место, не в пустыню и не на целину, но на богатую ниву, возделанную неустанным трудом многих, предшествовавших ему поколений.
Так и наш герой — Миша Кутузов — вошел в этот поток обыкновенным ребенком, а ушел из него великим человеком и гражданином.
Как стал он таким? Благодаря чему из мальчика, каких было множество, он превратился в полководца и мыслителя мирового масштаба? Какая почва взрастила его? Какими были его воспитатели и наставники?
Отвечая на эти вопросы, я постарался не только осмыслить истоки биографии Кутузова, но и отыскать корни этого феномена, изучив и его родословную, и многообразные причины, и движущие силы, способствовавшие ему в этом, иными словами — я сам погрузился в поток Истории, струившийся еще задолго до рождения моего героя. Кроме того, я рассказал и о многих людях, и событиях, которые продолжали жить и после событий, описанных в повести, а также и о нем самом в пору его мужания, зрелости и даже старости.
Избрав именно такой метод повествования — необычный и довольно трудный, — я прошу тебя, мой читатель, отнестись к чтению не только как к развлечению, но как к работе, хотя и непростой, и нелегкой, но зато, как я надеюсь, достаточно интересной и увлекательной.
Ты сумеешь, если захочешь, понять, что такое работа историка и что такое работа писателя. Как они соотносятся, дополняя одна другую и переплетаясь между собой.
Ты войдешь в лабораторию исторического исследования и увидишь, как ради единого факта приходится перелопачивать сотни страниц исследований и документов.
Ты увидишь, наконец, что история еще полна загадок и тебе есть над чем потрудиться, если ты изберешь ее своей профессией. А если же этого и не случится, то все равно чтение книги заставит тебя с уважением относиться к Истории — науке, потому что нет ей равной среди иных наук по мощи воздействия на умы и души людей, по силе просвещения и глубине нравственного проникновения самым коротким и простым путем — путем прямого обращения к сердцу человека.
Главное дело своей жизни — руководство героической борьбой народа в 1812 году против полумиллионной армии иноземных захватчиков — Кутузов свершит через полвека после событий, здесь описанных. И все же «гроза Двенадцатого года» будет незримо присутствовать на страницах книги.
Я хотел, чтобы, прочитав эту повесть, мой читатель, — независимо от того, кто ты, ребенок или взрослый, — с уважением и интересом огляделся вокруг, угадывая в десяти–двенадцатилетних гражданах нашей страны будущих академиков и маршалов и просто честных и полезных солдат и тружеников — строителей и защитников Отечества.
Если я этого добьюсь — труд мой не пропал понапрасну.
Хвала тебе, наш бодрый вождь,
Герой под сединами!
Как юный ратник, вихрь, и дождь,
И труд он делит с нами.
О сколь с израненным челом
Пред строем он прекрасен!
И сколь он хладен пред врагом
И сколь врагу ужасен!
Пролог,
который мог бы служитъ Эпилогом, ибо в нем повествуется о последних месяцах жизни нашего героя и неких эпизодах его биографии, без которых не может бить понятно и начало его бытия
1
23 ноября 1812 года в белорусских лесах и болотах Наполеон бросил остатки своих разгромленных, умирающих от голода и холода войск, сел в карету и уехал в Париж.
От полумиллионной армии осталось не более трех десятков тысяч человек, спасающихся в паническом бегстве, без командиров, без дорог и без оружия.
Лишь одна сотая часть «Великой армии» — пятитысячный арьергард, возглавляемый любимцем императора, никогда не унывающим весельчаком и храбрецом, героем Ульма, Иены и Фридланда, любимцем солдат, щеголем и красавцем Неем, шел под командой офицеров, сохраняя строй.
26 ноября Кутузов писал жене своей Екатерине Ильиничне «между Минском и Вильно»: «Я, слава богу, здоров, мой друг, и все гонимся за неприятелем, так же, как от Москвы до Смоленска, мертвыми они теряют еще более прежнего, так что на одной версте от столба до столба сочли неубитых мертвых 117 тел… Эти дни мороз здесь 22 градуса, и солдаты все переносят без ропота, говоря: «Французам хуже нашего…»
28 ноября в Вильно ворвалась конница Орлова — Денисова, а на следующий день туда приехал Кутузов. Только переночевав, сообщал он жене: «Я вчерась писал к Государю репорт на поле верст за двадцать от Вильны и не мог на морозе тебе написать ни строчки. Я прошлую ночь не мог почти спать от удивления в той же спальне, с теми же мебелями, которые были, как я отсюда выехал, и комнаты были вытоплены для Бонапарте, но он не смел остановиться, объехал город около стены и за городом переменил лошадей…» (Впечатление от этого было настолько сильным, что даже полмесяца спустя он напишет старшей дочери своей Прасковье Толстой не о только что произошедшей встрече с царем Александром I, не о получении высшего военного ордена России — Георгия первого класса, не о присвоении даже нового титула «князя Смоленского», но именно о том, что он снова оказался в своей спальне: «Я, слава богу, здоров и в удивлении, что какая–то невидимая сила перенесла меня сюда в тот же дом, в ту же спальню, на ту же кровать, где я жил невступно два года назад».)
…И почти в это же самое время, на другом берегу Немана, в нетопленую, разоренную корчму, под крышей которой прятались от снега несколько десятков окоченевших бродяг, вошел еще один. Руки его посинели от холода, с головы до ног он был завернут в обрывки конской попоны, а ноги его были обернуты в немыслимое разноцветное тряпье. Лицо оборванца закрывал бабий платок. Вошедший был отличной иллюстрацией того недавно появившегося типа, которому русские крестьяне придумали новое слово: «шаромыга». Слово это произошло от французского «шер ами», что в переводе означало «дорогой друг». Со словами «шер ами» бегущие французы сдавались в плен. И потому наполеоновских вояк, голодных, оборванных и жалких, сдающихся на милость победителей, крестьяне, партизаны и солдаты стали называть шаромыгами.
Так вот, именно такой шаромыга и вошел в корчму на западном берегу Немана.
Немногие чудом уцелевшие ветераны русского похода рассказывали потом, что когда он появился, то один из офицеров, находившихся в корчме, спросил его:
«Кто ты?»
И оборванец прохрипел:
«Я арьергард Великой армии маршал Мишель Ней».
Впрочем, рассказывали и по–другому, отдавая дань присутствию духа Нея и подлинно французскому юмору, не покинувшему его даже в этих необычайно трагических обстоятельствах.
«Кто ты?» — спросил офицер.
И оборванец ответил:
«Мы — арьергард Великой армии: герцог Эльхингенский, герцог Московский маршал Франции Мишель Ней».
7 декабря Кутузов писал жене: «Остатки французской армии перешли за Неман… Карл Двенадцатый вошел в Россию также, как Бонапарте, и Бонапарте не лучше Карла из России вышел…»
И в этом же письме Кутузов упоминает новое для него имя — Синельников.
«Благодарю за стихи Синельникова, есть места прекрасные; напиши, пожалуйста, кто этот Синельников? Надобно ему написать».
Кутузов, конечно же, не мог помнить маленького чиновника, служившего пять лет назад в его канцелярии, когда был он киевским военным губернатором. А между тем Филипп Мартынович Синельников боготворил своего начальника, и, когда началась Отечественная война, стал писать стихи о нем — восторженные, полные восхищения и преклонения перед его гением.
Кутузов не знал, что как раз в это время Синельников собирается писать его биографию и уже продумывает ход работы над нею.
А меж тем 9 декабря Александр I приехал в Вильно и через три дня — в свой собственный день рождения — прислал к Кутузову гофмаршала поздравить с награждением, орденом Георгия первого класса.
Само название ордена — Георгий Победоносец — воспринималось многими как глубоко символическое. И по месту вручения — у границы уже освобожденной от войск захватчиков Российской Империи, и по времени — в момент окончания вражеского нашествия оно символизировало завершение. Отечественной войны.
Впереди лежали захваченные Наполеоном страны. Нужно было добить эту армию и освободить покоренные завоевателями народы — начинался Освободительный поход.
