Михаил Ишков - Траян. Золотой рассвет
Обзор книги Михаил Ишков - Траян. Золотой рассвет
Михаил Ишков
Траян. Золотой рассвет
От автора
Первый в серии романов о Золотом веке, началом которого принято считать 96 год нашей эры. Первый император из провинциалов, Траян вошел в историю как лучший правитель. Полководец, сокрушивший Дакию, строитель, соорудивший форум своего имени, Большой цирк, почти в два раза превышающий самый крупный современный стадион, — он всю жизнь руководствовался здравым смыслом, круто замешанным на философии стоиков. Эта смесь остра и теперь. Умение жить придает жизни неведомый и пряный привкус.
Стоит попробовать.
Вспомним о Золотом веке…
Вспомним о Траяне.
Время его правления — это песня! Это начало столетия, о котором Эдуард Гиббон, англичанин, первым1 в Новое время нарисовавший общую картину становления, величия и крушения Римской империи, сказал так: «Если бы у кого‑нибудь спросили, в течение какого периода всемирной истории положение человеческого рода было самое счастливое и самое цветущее, он должен был бы без всяких колебаний назвать тот период, который протек от смерти Домициана до восшествия на престол Коммода». Того же взгляда на Золотой век придерживаются и современные исследователи, правда, с некоторыми, вполне убедительными оговорками.
Золотой век — это слаженный хор выдающихся людей своего времени, объединившихся в понимании жизни как стремления к добродетели, и запевалой в этом хоре оказался Марк Ульпий Траян. Не стоит упрекать его войнами и покорением Дакии, Парфии, расправой над восставшими евреями. Войны, кровь, смерть — это был (как, впрочем, и сегодня) тот круг мироощущения, в котором жили люди две тысячи лет назад. Как писал Теодор Момзен «…признание полного равноправия парфянского (в том числе и дакского — прим. авт.) государства лежали за пределами круга римской политики, так же как отмена рабства и тому подобные нереальные для того времени идеи».2 (Не стану утверждать, что даки согласились бы с хвалебными эпитетами, относящимися к Траяну. Скорее, они назвали бы его «кровожадным злодеем», но спросить их об этом уже невозможно). Также трудно согласиться с обвинениями Траяна в жестокостях, допущенных по отношению к христианам. В те годы это было обычное восприятие безумцев, решивших уйти от мира сего в Град божий, там их якобы ждало спасение. Важно другое — его умение найти согласие с самим собой, а ведь именно о согласии нам следует заботиться прежде всего и более всего.
Император Траян, наряду с Александром Македонским, является одним из двух самых популярных героев европейского средневекового народного творчества. Имя «Траян» или «Троян» не пустой звук и для русского уха. В пантеоне небожителей наших предков существовало божество с именем Трояна. Некоторые историки полагают, что это божество олицетворяет императора Траяна, который в течение нескольких столетий считался на Руси каким‑то более сильным, чем все иные, существом, якобы обладающим сверхчеловеческой мощью. По — видимому, основанием для таких представлений послужили победы Траяна в Дакии, после которых он, видимо, и стал известен нашим предкам. Упоминается это имя и в «Слове о полку Игореве». По этому поводу уже более двух столетий идет дискуссия — связан ли этот Троян с римским императором или с неким Трояном?
Не вдаваясь в подробности, хочу отметить исконную тягу, связывавшую наших предков с человеком, чьи прижизненные деяния обрели статус божественности не по воле римского сената или установлениям придворных историков, а по масштабам свершенного и умению жить в согласии с самими собой.
А теперь о горечи в душе, без которой не было бы этого романа. Каюсь, именно эта боль бескомпромиссно побудила меня дать картины эпохи лучшего из императоров. Собирая сведения о временах царствования Нервы и Траяна, мне то и дело приходилось выписывать соответствующие даты. Все они укладываются в период, ограниченный 80–ми годами первого столетия нашей эры и 20–ми второго. Другими словами, составляя хронологическую таблицу, записываю — Траян родился в 53 году н. э., императором стал в 98 году н. э. Казалось бы, зачем это прилипчивое «н. э.», однако стоит убрать привычное обозначение, как рука сама тянется приписать ко всем этим датам 19… или 20… Родился в 1953 году, войну с даками начал в 2001 году.
Улавливаете аналогию?
Если мы не возродим силу, если наши недра окажутся дешевым источником сырья для, как ее осторожно называют, «мировой экономики», если россиян окажется менее пятидесяти миллионов, как то планируют озабоченные будущим России зарубежные общественные и благотворительные организации, как мы сможем удержать контроль над нашими национальными богатствами: над территорией, окружающей средой, полезными ископаемыми, сокровищами живой природы, будь то окружающие наши границы океаны или населяющие наши пространства леса?
В любом случае совместная для всех нас задача — сохранение родины — должна быть решена. Или нас ждет судьба Дакии. К сожалению, нынешнее глубинное народное мнение состоит в том, что многие полагают — раз объявлена свобода, я уж как‑нибудь выплыву, а до других мне дела нет. Странное, позорящее нацию заблуждение. Глупо надеяться, что можно выплыть в одиночку, таких топят баграми. Или ракетами. Спасение отчизны — наше общее дело, оно должно быть исполнено, и результат, его прочность будут определяться степенью нашего согласия. Гай Светоний Транквилл, современник Траяна, автор популярной и по сей день книги «Жизнь двенадцати цезарей», как‑то заметил: «При согласии и малые дела растут, при раздорах и великие разрушаются». Именно эта составляющая вдохновила меня в деяниях Траяна.
Он как никто другой был способен сплотить вокруг себя людей с различными, порой противоположными, точками зрения, при этом как император Марк никогда не упускал из вида конечную цель. Он твердо знал, куда и зачем идет. Он всех приглашал с собой в путь. Человек добродетельный от природы — не удивляйтесь, такие тоже порой появляются на свет, более того, иногда даже приходят к власти, — отчетливо сознавал, что согласие возможно только на основе общего дела. Существуют, правда, утверждения достаточно серьезных историков, упрекавших его в простодушном милитаризме, в уповании на силу как наилучший способ решения всех проблем, однако эти замечания касаются более индивидуальных свойств характера, чем реальных дел. Не таким уж грубым «силовиком» являлся Траян. А вот сумел ли Марк добиться согласия с окружающим миром, об этом судить тебе, читатель.
Вот о чем еще следует обязательно упомянуть. Давным — давно, в траяновы века жил на свете некто Эпиктет.
Был такой знаменитый умница и святой, сначала раб (хозяин как‑то для проверки стойкости его убеждений, сломал Эпиктету ногу), затем вольноотпущенник, своей жизнью объяснявший и подтверждавший Зеноновы постулаты. Когда в 94 году император Домициан выслал всех философов и астрологов из столицы, Эпиктет поселился на противоположном берегу Адриатического моря в Эпире. Лучшие умы Древнего Рима один за другим ездили за море, чтобы послушать хромого изгнанника и попытаться разобраться, что же в нашей жизни добродетель, что порок, а что безразличное. Но главное — получить ответ на вопрос, как добиться счастья, то есть прожить отмеренные годы в согласии с природой — своей и всеобъемлющей.
Здесь как раз уместно вспомнить слова Арриана из его предисловия к «Беседам с Эпиктетом».
«…для меня лично не имеет большого значения, если читатели сочтут, что я не умею писать, а для Эпиктета и малейшего значения не имеет, будут ли восхищаться его речами или относиться к ним с пренебрежением, потому что когда он говорит, то стремится исключительно к тому, чтобы направить мысли слушателей к самому лучшему».
Перефразируя, повторю, — если для Эпиктета не имело значения, как будут относиться к его речам, если его целью было исключительно стремление направить мысли слушателей к самому лучшему, то и для меня лично не имеет значения, сочтут ли мой роман достойным и полезным. В любом случае я должен написать его, памятуя при этом о словах сенатора Гельвилдия Приска (о котором будет сказано ниже).
Возвращенный из ссылки за несогласие с властью Гельвидий вот как ответил императору Веспасиану. Когда император велел передать ему, чтобы Гельвидий не являлся на заседания сената, тот объяснил: «В твоей власти лишить меня звания сенатора, но доколе я сенатор, я должен являться на заседания». — Ну, являйся, говорит Веспасиан, только молчи. — Не запрашивай моего мнения, и я буду молчать. — Но я обязан запросить мнение! — А я сказать то, что представляется мне справедливым. — Но если ты скажешь, мне придется убить тебя. — Когда же, ответил Приск, я говорил тебе, что я бессмертен. Ты сделаешь то, что твое, а я то, что мое. Твое — убить, мое — умереть без трепета. Твое — изгнать, мое — без огорчения отправиться в ссылку.
