Генрих Боровик - Пролог (Часть 1)
В среду Никсон пригласил делегатов на, как выражаются газеты, «гигантский чай».
Чай — тоже составная часть политического супа, который варится в Майами. Варево обходится недёшево.
Губернатор Рокфеллер (вступивший в предвыборную борьбу значительно позже Никсона) истратил на свою компанию 6 миллионов долларов.
Входной же билет в Белый дом обойдётся будущему президенту, как здесь считают, минимум в 50 миллионов долларов, то есть на 15 миллионов дороже, чем в 1964 году. Все дорожает в Америке. Когда-то (впрочем, можно сказать и точнее — в 1846 году), когда Авраам Линкольн собирался стать конгрессменом, его сторонники дали ему 200 долларов на избирательную кампанию. Линкольн вернул кредиторам, 199 долларов и 25 центов. Вся кампания обошлась ему в 75 центов — он купил на них бочку сидра и выставил её избирателям.
Простые радости стоили дешёво.
Теперь сенаторское кресло стоит, по подсчётам американской прессы, миллион долларов. По этому же прейскуранту кресло губернатора — полтора миллиона! Место в палате представителей обходится победителю в 50 тысяч. Чуть дешевле обходится побежденному только мечта об этом кресле.
Так что воздушные шарики с именем кандидата — не очень-то лёгкая ноша. Но дороже всего обходится в политической торговле, конечно, телевидение, точнее, реклама навязываемого президентского товара.
В 1960 году по телевидению было передано 9 тысяч специальных «коммершлз» — коротких рекламных программ, восхваляющих товар — в данном случае кандидата в президенты. В 1964 году число их увеличилось до 29 300. Сколько будет «коммершлз» в следующие годы, даже трудно себе представить. Но их будет много, очень много. Судить можно хотя бы по 1966 году. Во время выборов в конгресс и в муниципалитеты общее число «коммершлз», посвященных рекламе разного рода кандидатов, достигло тогда астрономической цифры — 3 миллионов 797 тысяч 783.
Стоимость каждой такой передачи различна. В Лос-Анджелесе минута политической рекламы вечером стоит 2300 долларов, в Бостоне — 1700. А 60 секунд политической рекламы по общенациональной программе стоят до 55 тысяч долларов.
Это означает, что войти в американскую политику может, как правило, или очень богатый человек, или человек, который, по выражению одного американского обозревателя, «запродал свою душу».
Каждое пятое кресло в сенате США занято миллионером.
Губернатор Рокфеллер сказал, что на переизбрание его губернатором штата Нью-Йорк в 1966 году республиканская партия потратила 5 миллионов долларов. Однако Дик Никсон намекнул, что сумма в 14 миллионов будет гораздо точнее.
Статистика говорит, что в восьми случаях из десяти в американской политической жизни побеждает тот кандидат, который больше истратил на свою избирательную кампанию.
Предвыборная кампания этого года, критического года в истории Соединенных Штатов, отличается от обычных.
Американцев, уставших от войны во Вьетнаме, гораздо больше волнует политика будущего президента, они с гораздо большим, чем обычно, вниманием вдумываются в позиции кандидатов и, может быть, меньше разглядывают шарики с их именами. Но сейчас вопрос о том, кто будет баллотироваться в ноябре, решают не избиратели, а делегаты, в большинстве своем назначенные партийным руководством.
Они-то и представляют собой основной продукт, из которого варится политический суп в жарком городе Майами.
Грим не сходит с лиц трех возможных республиканских кандидатов в президенты — Никсона, Рокфеллера, Рейгана. Толстым, весьма заметным слоем лежит он, прибавляя лицам недостающее: щекам — мужественный загар, бровям — орлиный размах, взгляду — лучистость.
Всего этого требует его величество цветное телевидение, под гипнотическим оком которого постоянно пребывают все трое. Телевидение создает «имидж» — образ, телевидение диктует свои законы, вплоть до фасона стрижки и цвета галстука. Телевидение’Господствует сегодня в Майами-Бич, где проходит конвент республиканской партии. Господствует оно и в самом зале конвента. Все физические командные высоты — у него.
Под потолком, на семиметровой высоте, висят специально для этого случая построенные платформы для стационарных камер. Под потолком же висят три громадных, каждый величиной в большую комнату, деревянных куба. В них помещаются студии трех крупнейших телекомпаний. Одна стена каждого куба стеклянная.
Си-би-эс прислала в Майами на конвент команду из 800 человек. Эн-би-си отстала от своего конкурента на сотню. Эй-би-си довольствуется числом 400.
Итак, на 1333 делегата приходится 1900 телевизионщиков только из трёх крупных компаний.
Никто, конечно, всерьёз не считает, что 800 человек — это действительно необходимое число людей для ежедневной трехчасовой передачи в течение недели. Насчёт 700 тоже никто не берётся утверждать. Даже число 400 вызывает серьёзные сомнения и иронические улыбки.
Однако принципы американской политической жизни — уж если что делать, так делать с возможно большим шумом, уж если тратить деньги на политическую кампанию, то тратить оглушительно — телевидением соблюдаются свято.
Ещё до начала конвента Си-бн-эс обрушила на зрителя сногсшибательную рекламу: «В Майами нас будет 800 человек! Наше оборудование повезут на полсотне самых вместительных грузовиков! Мы снимем в Майами 750 комнат в отелях! Впервые в истории США мы покажем вам конвент в цвете! Наши передачи будут стоить 22 миллиона долларов».
У американца захватывает дух, отвисает челюсть, округляются глаза. Расчет на психологию: «Если у них так всего много и все так дорого стоит, — должен подумать телезритель, — значит, надо смотреть именно Си-би-эс, а не Эй-би-си с её четырьмя сотнями репортёров».
Американцы любят и уважают числа. Особенно большие числа. И особенно когда речь идет о деньгах.
Надо сказать, правда, что за сногсшибательными цифрами стоит действительно отличная техника и безупречная организация.
Целый электронный город был построен под крышей конвеншн-холла. Точнее, даже три автономных города — соответственно каждой из трёх телекомпаний. Фанерные городские стены — это попытка сохранить от конкурента секреты.
Электронный город Си-би-эс составлен из 21 грузовика с кузовами вроде алюминиевых холодильников, в которых транспортируют скоропортящиеся продукты. Грузовики оснащены всем необходимым телеоборудованием, от режиссёрского пульта управления до умывальника, и пришли своим ходом из Нью-Йорка. Их загнали под крышу конвеншн-холла, поставили рядом кузов к кузову, сняли боковые стенки, соединили крыши и полы — и таким образом очень быстро смонтировали большую телевизионную станцию, годную для обслуживания крупного города (через неделю грузовики отправятся своим ходом в Чикаго и там снова смонтируются в станцию, чтобы вести передачи с конвента демократической партии).
В «город» поступают «живые» новости — зрительные и звуковые, — которые, как пыль, всасываются 70 стационарными и портативными (действующими без кабелей) телекамерами Си-би-эс в разных уголках конвеншн-холла, в отелях, где живут делегаты, в штаб-квартирах кандидатов, на аэродромах, просто на улицах и даже на пляжах. Это щупальца гигантского пылесоса новостей. Пыль фильтруется в грузовиках редакторами, режиссерами, монтажерами, техниками. Отбирается та, которая нужна, обрабатывается политически и в конденсированном виде подается в куб со стеклянной стеной, что висит под потолком в зале конвента. Каждый куб — это центральный пульт управления пылесосом. Там находятся продюсер и главный комментатор. От них товар в окончательной политической упаковке поступает на эфирный рынок.
Кроме Си-би-эс, Эн-би-си и Эй-би-си, репортажи с конвента ведут несколько американских телекомпаний помельче. Вместе с ними работают радиокомпании. Кроме того, телеграфные агентства (только у Ассошиэйтед Пресс на конвенте 200 репортёров), газеты, журналы, кино.
Гигантский, шумный, мощный, круглосуточно вибрирующий пылесос новостей. Он включен на полную мощность. Он достаёт и засасывает в своё прожорливое нутро самую маленькую новость с арены республиканского конвента. Но он настолько могуч и ненасытен, что ему не хватает новостей. Он начинает засасывать и сам конвент со всеми его флагами, воздушными шариками, трещотками, дудками и самими делегатами. По сравнению с тем вихрем, который поднят вокруг телевидением и прессой, сам конвент кажется маленьким, незначительным, маловажным.
Взбесившийся голодный пылесос, заглотав конвент, наконец принимается пожирать самого себя. Он сам изобретает новости, сенсации, политические платформы, сам их комментирует, поддерживает или отвергает.
И всё это бросают телезрителю, радиослушателю, читателю.
Такой поток информации не только невозможно обдумать, переварить, проанализировать. Его нельзя даже зарегистрировать, хотя бы частично, в сознании.
