Мариуш Вильк - Тропами северного оленя
СКАЗКА ОБ АЛОЙ ТРОПЕ
(по мотивам саамских легенд)[139]
Родилась наша сказка в далекие времена и мерцает в памяти, словно сон наяву. Точно придорожный камень в дымке долгого пути.
Я расскажу ее по-своему, хоть и не найти лучше слов, чем те, которыми ее предки наши пели. Тогда каждое слово было музыкой. А мои слова рождаются прозой. Ибо сегодня, увы, слова сказывают — не поют.
Так послушайте же нашу сказку.
Довелось ли вам когда-нибудь слышать музыку моря? Слышать, как лед поет? Не довелось, говорите… А лед поет, правда, поет. Поет зимней ночью, когда море замерзает, и весной, когда тает. Не каждому дано услышать мелодию льда.
Далеко-далеко, за северным морем, спит наш Хозяин. Великий Старик в обличьи Моржа. Когда он в своей постели с боку на бок ворочается, тогда лед и поет. Чтоб знали люди — жив еще Старик.
Он посылает к нашим берегам косяки сельди и трески, палтуса и камбалы. Загоняет в наши реки лосося, запускает сига. Это он, наш кормилец, подманивает к нам тюленей и других морских животных. Выбрасывает на берег жирных китов. Это он подарил нам долгую полярную ночь. Чтобы и человек отдохнул, и олень, и рыба подо льдом. Еще он раскидывает по небу сполохи северного сияния, чтобы вели во тьме страшный бой. Так, оставляя на небесах алые тропы, духи предков играют судьбами живущих. А главный из них — Найнас.
Вот о нем-то, о великом вожде Найнасе и жене его Никии и будет наша сказка.
Однако начать ее надобно с другого конца. С Солнца надо начать.
Утром Солнце на медведе едет, в полдень — на олене-быке, а к вечеру на важенку пересаживается. Вот однажды приехало Солнце из-за моря, отослало важенку, вошло в дом, человеком обернулось. Только хотело отдохнуть, вздремнуть немного, как сын, Пейвалке, к отцу пристал:
— Жениться хочу!
— Не стану перечить, — отвечало Солнце. — Женись, сын, раз охота есть.
— Да как же мне жениться, отец, коли я на земле невесты сыскать не могу. Нет такой девушки, чтоб ей мои туфли были в пору. Нога у них слишком тяжела. С такой на небе не проживешь. С такой скорее в землю врастешь.
— Что правда, то правда, — закручинилось Солнце.
Поклонился Пейвалке отцу своему, Солнцу, и просит:
— Ты сыщи мне жену, чтоб ножкам ее удобно было в золотых туфельках, чтобы лицо было человеческим, а тело — бледным, точно лунный луч, и чтобы никто не знал, существует она на самом деле или нет — так мне спокойнее.
— Трудную задачу ты мне задал, сынок. Возьмешь в жены девушку из чужого рода — сгорит она, несчастная. Хотя… погоди… Вспомнил я — есть, пожалуй, одна. Вот только пора ли ее замуж выдавать? Ладно, постараюсь сыскать тебе невесту, наберись терпения. Ложись поспи, я тебя сам разбужу.
Пейвалке лег и крепко заснул, чтобы сбылось все, чего он наяву пожелал.
Дождалось Солнце того дня, когда Луна выйдет на голубое небо. Смотрит издали — вроде бы все в порядке. В лунном сиянии маячит будто бы девичья тень — то ли есть она, то ли нет… Солнце подъехало поближе и говорит:
— Слыхал я, соседушка, что есть у тебя дочка прелестная. А у меня — сынок, в самый раз для нее. Надо бы нам детей наших поженить.
— Откуда ж тебе, кум, знать про мою дочь, — удивилась Луна, — если я сама не уверена, есть она или нет? Вроде бы вот она, на руках у меня… кровиночка моя. Дыхание ее чувствую. Сердце у меня трепещет. А все одно — не знаю точно.
И Луна прижала свое дитя к груди. Солнце протянуло палец, раздался плач.
— Это ничего, что маленькая, у нас подрастет. У нас все в рост идет. Даже то, чего нет, родится.
Луна улыбнулась:
— Хитришь ты, кум — сгорит она у вас.
— Это ты хитришь — говоришь, на руках ее держишь, а не знаешь, есть она или нет. — Солнце нагнулось. — Где же она?
— Перестань! — крикнула Луна. — Ей больно. Не про вас моя дочь! Другому сужена. Тому, что на краю неба тлеет, у самого горизонта стелется.
Рассердилось Солнце:
— Да как ты смеешь равнять моего сына с какими-то тусклыми огоньками! Наш свет — сама жизнь, а не бледное тление.
— Не серчай, соседушка, твоя сила только вполовину сильна, твоя мощь — только полмощи. А в сумерках? А ночью? А зимой куда она девается? А он силен и в сумерках, и ночью, и зимой, и летом. Мы с ним общим светом живем. Так что не хвастай, старик, своей силой.
Этого уж Солнце стерпеть не могло. Полыхнуло жаром так, что аж море из берегов выступило, земля задрожала и горами вздыбилась.
Луне на помощь двинулись воды стоячие, сумраки лесные и целая армия теней под предводительством сполохов северного сияния.
Живые существа разделились: птицы, олени и козы потянулись к Солнцу, дикие животные сторону Луны приняли.
А над головами у них гром по небу перекатывается.
Страшно стало людям.
Пробудился Старик в обличьи Моржа (об имени не спрашивай, его вслух произносить не положено), увидал весь этот хаос, зевнул и накрыл землю ночью.
Все потихоньку стало оседать, хоть и не на свое место опустилось, но все же успокоилось.
Лишь медведь о своем думал — ни Солнце, ни Луну не поддерживал. Притаился в тени, схватил гром за бороду, посадил в сумку и поволок домой, в сарае запер, на дверь цепь повесил, а сам сел и сидит. Смотрит, что дальше будет.
Наступила ночная тишина. Все наконец опомнились и разошлись по домам. К своим делам вернулись.
Солнце опомнилось.
И Луна опомнилась.
— Нечего спорить, кума, лучше миром договориться. Ты ведь сама говорила, что не знаешь, есть девушка или нет. Как же может быть кому-то сужен тот, кого нет? Без меня ничего не выйдет.
Луна погрустнела.
— Такая, видимо, наша судьба. Опасно кружить вокруг тебя.
— Отдай мне свою девушку-небылушку, — рассмеялось Солце, — клянусь: вырастет из нее красавица прекраснее ягоды морошки.
— Хорошо, только обещай, что позволишь ей наше сияние сохранить.
— Пускай остается, кума, ваше сияние, только будет нашему слову послушно.
Еще минуту они пошептались, кое-что обсудили. Попрощались, и поспешило Солнце день догонять.
Давным-давно жил себе старик, поживал. Ни жены, ни детей у него не было. Не знал он ни любви, ни греха, всего себя труду отдавал.
Однажды приснилось ему священное озеро Сейдъявр, а на нем остров, которого старик никогда там не видел. Отыскать бы этот остров, — подумал он, проснувшись, — да и поселиться там.
Но старик сомневался, можно ли самовольно селиться на Священном озере? Поэтому пошел он к людям, рассказал свой сон, спросил совета. Как соседи посоветуют, так, мол, и сделает. Думали люди, гадали и наконец всей общиной порешили: надо старику идти к Священному озеру и поселиться на острове, а коли острова нет, то ждать, пока он не появится.
Собрал старик весь свой скарб да и отправился в путь. Пришел на берег Сейдъявра, смотрит. По озеру остров плывет. Все ближе он к берегу. На острове сосна стоит, сосна кудрявая. Старик за этой сосной поспешил и догнал остров — тот остановился в тихой заводи между отмелью и берегом, поросшим травой да мхом.
О, священное озеро Сейдъявр! С севера закрывают его горы, среди которых царит Карнасурт, гора предков племени, что живет у подножья. Это соседи и родственники старика. На юге Нинчурт два своих хребта выставил — гора, покрытая ягелем, животворным оленьим мхом. На ней Солнце своего оленя пасет. На западе Черная Варака тянется. Карликовой березой поросла. Нехорошее это место, не для людей оно. Но человек туда наведывается — лыко березовое там дерет.
Остров остановился вдали от Черной Вараки. Ступил старик на остров, ногой притопнул и молвил:
— Земля твердая, можно здесь жить.
Обошел остров. На камне у источника, что бил из-под тундры — из-под скал, торфа и мха, — сидела Девушка. Слева посмотришь — солнечным светом сияет, справа взглянешь — голая она.
— Наконец-то ты меня нашел. Я замерзла и есть хочу.
Старик поклонился:
— Я увидел этот остров во сне и как только проснулся, принялся его искать. Но он убегал от меня. Долго я за ним шел. Устал маленько.
— Садись сюда, — Девушка указала на камень.
Старик вынул из сумки сушеную щуку и дал Девушке. Другую сам пожевал. Девушка к рыбе не притронулась. Может, есть не умела? Может, она из другого мира явилась? А может, это Солнца дочь? Или сестра его?
Подал старик Девушке шкуру оленью, наготу прикрыть, и не успел оглянуться, как перед ним предстала обычная саамская женщина. Как ни в чем ни бывало, съела она сушеную щуку и еще попросила. А когда они наконец утолили голод, старик сделал для Девушки ложе из березовых веток и подушку из мха. Сам сел у огня, ее сон оберегать.
Назавтра Девушка научила старика, как построить дом-вежу. Сели они друг против друга, ступня к ступне, затем откинулись назад и вытянули руки. Отметили на земле точку, до которой достали пальцами, и повторили все снова, наискосок. Так они наметили контуры своего будущего жилища.
