Борис Екимов - Прощание с хутором
Последний донской хутор донской станицы Голубинской.
Нынешней весной Президент России принимал ли, проводил совещание с руководителями нынешнего казачества. «Картинка» по телевизору: хорошие лица, как у нас говорят, «сытенькие». «Асфальтовые» казаки, городские. Вспоминаю одного из таких. В 90-е годы сплошной демократии он мыкался с одного городского митинга на другой. При казачьей форме, при сабле, при каких крестах. Везде длинные речи держал. На одном из собраний пытался его урезонить руководитель Иловлинской районной администрации: «Ты же землю просил, мы тебе дали. Земля — в бурьяне, а ты все шумишь возле памятника Ленину».
Резоны не помогли. Ответ был простой: «Глобально надо решать! А ты со своей землей!» Это у казачьего «генерала» Григория Мелехова «набитые музлями руки». А нынешние о чем говорили на совещании у Президента?
Обращаюсь к газетам, ищу. «Российская газета», официальная, поместила лишь фотографию: Медведев и казачьи генералы. О чем говорят — молчок. В нашей областной газете «Казачий круг» информация более подробная: «Решались важные вопросы, в том числе: о форме и знаках различия, наградах и поощрениях, символах и знаменах, чтобы все было в едином стиле и соответствии с геральдикой…»
Не будут же «генералы» голову ломать о дороге на хутор Малоголубинский. Ее обещают достроить уже двадцать лет. Нынче, в 2009 году, виноват то ли «мировой кризис», то ли предстоящая зимняя олимпиада в Сочи.
Последний хутор когда-то могучей донской станицы Голубинской, которой четыреста лет и которая тоже дышит на ладан.
Среднюю школу здесь построили на пятьсот учеников. Сейчас их — сотня, на такую громаду. Не хватает учителей. Приходится их возить из райцентра. Не могут подобрать крепкого директора школы, взамен ушедшего на пенсию. В местной больнице нет молодых врачей, медсестер. Этот «кадровый голод» можно было решить, пригласив специалистов-«беженцев» из республик бывшего Союза. Для этого нужно жилье. Четыре двухэтажных дома еще можно восстановить. Но как всегда: нет денег. В детском садике осталось 11 детей. Просторное двухэтажное здание наполовину закрыли, до времен лучших, которых не будет. Впору еще половинить.
Совхоз «Голубинский», потом МУСП, но в то же время ООО или ОАО сходит на нет, а значит — повальная безработица. Какое будущее у этой казачьей станицы, которая крылатилась по округе на двадцать четыре хутора, а сейчас остался один?
Об этом на совещании казачьих генералов у Президента разговоров конечно же не было. Решали «глобально». Еще одного генерала поздравил Президент и вручил погоны. Но над кем «генералить»?
«Казачьему роду нет переводу», — вспомнилось мне.
Не берусь судить о казаках уральских, забайкальских, терских ли, кубанских. Но думаю, что их судьба такая же горькая, как наших, донских: голубинских, набатовских, пятиизбянских…
Началось это не вчера и вершилось не вдруг.
Войны: Первая мировая, а за ней — страшнее, Гражданская.
Директива Оргбюро ЦК за подписью Якова Свердлова: «…Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно. (А кто «богатый»? Имеющий пару быков и лошадь? — Б. Е.) Конфисковать хлеб». (А значит, остальных голодом уморить. — Б. Е.)
«Очистительное пламя должно пройти по всему Дону… Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции» (Лев Троцкий, председатель Реввоенсовета).
«Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически» (Рейнгольд, член Донревкома).
Не десятки, а сотни тысяч (называют в разных источниках более 1 млн.) донских казаков погибли в боях, расстреляны, умерли в тюрьмах, спасаясь, уплыли из Новороссийска и Крыма в Турцию и далее разбрелись по миру.
Это был первый, самый тяжкий и опустошительный удар по донскому казачеству. Недаром в те же годы началось массовое переселение на обезлюдевшие казачьи земли крестьян из соседних областей, расчленение Области войска Донского с передачей его земель Украине (Луганская, Донецкая губернии), Воронежской, Саратовской, Царицынской губерниям. Но этот удар не был последним?
Донские казаки всегда жили землей: пахали, сеяли, разводили скот.
Пришла «коллективизация», а с ней — «раскулачивание». И опять — десятки тысяч самых трудолюбивых, а значит, «зажиточных» казаков морили в тюрьмах, везли эшелонами, а потом баржами, по северным да сибирским рекам, вместе с малыми детьми в края полярные или в пустыни.
А потом были «дела колосковые». И был 1937 год. Снова — тюрьмы, снова — расстрелы и ссылки.
Сколько казачьих жизней в эти годы погублено?.. Кто их считал?.. Местный журналист Н. Ф. Степанов по архивам ФСБ установил, что только в двух хуторах, Качалинском и Гуреевском, только в 1937 году были расстреляны и сосланы в исправительно-трудовые лагеря 48 казаков. Домой вернулись только двое, в 1949 году. На этих хуторах было 102 двора.
А через четыре года с этих же хуторов на войну были призваны 87 казаков. Вернулись с войны очень немногие.
Казачий край становился краем вдов, сирот, безмужних девок-«вековух». Он естественно вымирал, теряя и теряя своих мужиков, хозяев. И в первую очередь хозяев крепких, зажиточных, не «востропузую чигу», не голь перекатную, а донских казаков, которыми ставился этот край и славился, кормил себя и других, охранял свои земли и всю Россию, берег вековые нравственные законы семейного и общего жития. И потому «…казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции». Этот приказ Троцкого исполнился не вдруг. Не вязанку хвороста жгли, а Всевеликое войско Донское, которое «надо будет…истребить, просто уничтожить физически» (Рейнгольд).
Уничтожали, искореняли, считай, целый век. С октября 1917 года. Искоренили. Простой пример.
В конце прошлого века, после земельных реформ на земли бывших колхозов, не в один день, а в два-три десятилетия пришли новые хозяева. В нашем районе они теперь широко известны: семья Штепо, А. Б. Колесниченко, Н. Н. Олейников, Осипов, А. И. Кузьменко, С. М. Якутин, В. В. Крючков и др. — все они прежде работали в коллективных хозяйствах. Нынче у каждого из них тысячи и десятки тысяч гектаров пашни, элитные молочные фермы, поливные земли. Все начинали, как говорится, «с нуля». Опытные хозяева, умные люди, настойчивые, трудолюбивые. Потому и получилось.
В Задонье, в казачьих голубинских да пятиизбянских краях таких людей не оказалось. Охотников было много. Их сотнями можно считать. Были и все сплыли. На сегодняшний день лишь несколько хозяев: Синицын, Семерников, Дубовов, Пушкин работают, как говорится, «для собственного прокорма». Сотня-другая гектаров земли: бахчи, подсолнух, ячмень, пшеничка, просо. Кое-какая техника. Перспектив развития нет. Кормятся сами, и слава богу.
Еще один пример. Лет десять назад, а может, и более, когда началось «возрождение казачества»: митинги, «круги» да сходы, в основном в городах, выборы атаманов, лампасы, фуражки и прочее, в ту веселую пору в станице Голубинской районные власти решили создать конноспортивную школу. Подыскали помещение, привезли лошадей, корма, сбрую, технику для заготовки сена, зарплату установили «штатным» работникам и передали все станичному казачьему обществу: «Владейте и возрождайтесь!» Потому что: «Без коня казак — сирота», «Казаку конь себя дороже», «Казак сам голодает, а лошадь сыта» — старинные и вовсе не пустые казачьи пословицы.
Но… кони в «казачьем обществе станицы Голубинской» стали дохнуть и вовсе куда-то пропадать. Кормов и ухода не оказалось. Пришлось эту затею оставить. «Не к рукам цимбалы» — тоже старая казачья пословица. Очень верная.
Это, считаю я, показатель того, что настоящий хозяин в задонских казачьих хуторах уничтожен революцией, Гражданской войной, коллективизацией, «тридцать седьмым годом». Расстреливали, губили в тюрьмах, высылали на Север. И снова расстреливали, «кратировали», лишали права жить и трудиться на этой земле. Сиротили и вдовили донскую землю, забирая и забирая лучших работников, пахарей, казаков, просто мужчин.
Какое-то спасенье, новую мужскую (конечно же не казачью!) кровь принесли в наши края заключенные, которые строили после войны Волго-Донской канал. Здесь было около десятка лагерей, двести тысяч заключенных, которых порой освобождали, «условно» или напрочь. Многие оседали в наших краях. Только у меня, в ближних соседях помню Петра Семеновича Веденеева, Сергея Михайловича Тимоничева, Абрама Астафьева, Кузьмича, тети-Мотиного Андрея. Они отбыли срок, присватались к вдовам, стали своими. Но это было уже потом, в годах 50-х.
А сначала — всеобщий голод, и не один, Великая Отечественная война, послевоенная разруха, снова — голод и голод. Повторю: донские казаки — это станичники, хуторяне, крестьяне, потом колхозники с пустыми «палочками»-трудоднями, с судьбой «крепостного», не имеющего права уйти из колхоза, ведь им даже паспорта не полагалось.
