Джером Джером - Ангел, автор и другие
Удача улыбнулась, когда кавалер, демонстрируя сложную фигуру, упал, ударился головой о лед и на некоторое время отключился. Бросать человека в трудную минуту грешно, но у подруг не было выхода: они немедленно покинули лед и неуклюже направились к ресторану. Офицер галантно встретил их возле двери и проводил к зарезервированному столику, после чего поспешил за компаньонкой. Девушки решили, что неприятности остались позади. Впрочем, дав себе труд оглянуться, они сразу поняли бы, что радоваться рано. Парикмахер вернулся в сознание в ту минуту, когда новые знакомые ковыляли в сторону ресторана, и безапелляционно решил, что сейчас ему принесут бренди. Вернувшись в обществе компаньонки, офицер обнаружил молодого человека сидящим за столом: он уверял, что совсем не пострадал, и предлагал дамам, раз они все равно уже здесь, слегка подкрепиться.
Девушки предприняли последнюю отчаянную попытку обратиться за помощью к безупречному рыцарю, однако преодолеть суровый этикет саксонской армии так и не удалось. Выяснилось, что парикмахера можно только убить — других выходов из затруднительного положения просто не существовало. Разговаривать с простолюдином строго-настрого запрещалось, пусть даже для того, чтобы объяснить несчастному, за что его убивают.
И все же она приносит пользуУбийство казалось несколько преувеличенной мерой наказания. Молодые леди выпили по чашке кофе и съели по паре сандвичей, разумеется, за счет парикмахера, после чего отправились домой на извозчике. Компаньонка тем временем приятно провела время за сытным завтраком в изысканном обществе благородного офицера.
Американской девушке удалось освободить косное европейское сознание от множества условностей. Впереди еще немало трудов и свершений, но я искренне верю в энергию и настойчивость гостьи из Нового Света.
XIII
Всякий раз, оказываясь на представлении мюзик-холла, я размышляю об ожидающем человечество великом будущем. Как же мы молоды, как невероятно молоды! И сколько уже успели сделать! Мужчина до сих пор остается мальчиком. Не прошло еще и пятидесяти лет с тех пор, как он начал носить брюки. Две тысячи лет назад в ходу были длинные одежды — греческая мантия, римская тога. Потом настало время маленького лорда Фаунтлероя, когда джентльмен гордо расхаживал в бархатном камзоле с пышным кружевным воротником и огромными манжетами и не ленился завивать волосы. Лишь почившая в бозе королева Виктория надела на изнеженного британца брюки. Каким же прекрасным станет мужчина, когда вырастет!
Друг-священник рассказал мне о немецком санатории, куда был сослан за грехи и ради поправки здоровья. По неведомым причинам курорт пользовался популярностью у пожилых представителей высшего слоя английского среднего класса. Епископы лечились от ожирения сердца, вызванного излишним усердием в работе. Не просто старые, а очень старые девы из хороших семей надеялись освободиться от спазмов. Мучимые подагрой отставные генералы искали избавления от страданий. Может ли кто-нибудь сказать, сколько британских офицеров получают звание генерала? Однажды мне пытались доказать, что пять тысяч, но цифра выглядит абсурдной. В этом случае наша армия должна была бы исчисляться миллионами. Американских полковников, к примеру, совсем мало. Любопытному путешественнику порой удается встретить одного или двух, но по сравнению с отставными британскими генералами этот вид можно считать ископаемым. В Челтнеме, Брайтоне и других популярных приморских городах британскими отставными генералами забиты все улицы и даже площади. За границей пансионы предлагают им специальную шкалу цен. Швейцарские железнодорожники всерьез обсуждают возможность резервировать целые купе «только для британских генералов». В Германии, если при знакомстве не подчеркнуть особо, что вы не британский генерал, то вас непременно за него примут. Так сказать, по умолчанию. Во время Бурской войны мне пришлось провести некоторое время в небольшом гарнизонном городке на Рейне. Германские военные то и дело увлекали меня в сторону и расспрашивали, что я думаю о ходе кампании. Разумеется, я с готовностью излагал собственные взгляды и подробно объяснял, каким способом на месте командования за неделю добился бы победы.
— Но как же, учитывая тактику врага… — пытались возразить офицеры.
— К черту тактику врага, — парировал я. — Зачем думать о тактике?
— О, британский генерал непременно… — настаивали немцы.
— Кто здесь британский генерал? — вспыхивал я. — Я говорю исключительно как обычный здравомыслящий человек с крепкой головой на плечах.
Они немедленно просили прощения за ошибку. Но, кажется, мы говорили о немецком санатории.
Отдых для высшего духовенстваЖизнь в немецком санатории показалась другу-священнику невероятно скучной. Если бы старые девы и генералы получили возможность выбирать занятие по вкусу, то могли бы сыграть в карты. Но развлечение обидело бы бедных епископов, тем оставалось лишь смотреть и завидовать. С другой стороны, епископы вместе со старыми девами могли бы петь баллады, но, как всем известно, отставные британские генералы ненавидят баллады после обеда и, как правило, не считают нужным скрывать негативное отношение к данному жанру. Епископы и генералы могли бы рассказывать друг другу анекдоты, однако присутствие дам обязывает. Мой священник с трудом вытерпел унылую торжественность трех вечеров, после чего осторожно попытался проложить тропинку к веселью. Начал он с интеллектуальной игры под названием «цитаты». Смысл забавы заключается в том, что вы пишете на клочке бумаги какое-нибудь изречение, а остальные игроки пытаются отгадать имя автора. В соревнование вступили четыре пожилые леди и самый молодой из епископов. Парочка генералов выдержала один тур, после чего ретировалась, заявив, что игра недостаточно динамична. На самом же деле ни один, ни другой просто не знали цитат.
Следующим вечером приятель решил испробовать популярную салонную затею под названием «последствия»:
«Энергичная мисс А. встретила веселого генерала Б. в…». В самом невероятном месте. «Он сказал…». К счастью, генерал Б. углубился в позавчерашний номер газеты «Стандард» и ничего не слышал, иначе мисс А. больше никогда не смогла бы посмотреть ему в глаза. «И она ответила…». Приглушенные смешки разбудили любопытство окружающих. Большинство епископов и половина генералов выразили намерение вступить в игру. Вскоре смешки переросли в хохот. Те, кто остался в стороне, обнаружили, что больше не в состоянии спокойно читать свои газеты.
«Последствия» указали путь к окончательному падению нравов. Вскоре столы и стулья оказались сдвинуты к стенам, а епископы, старые девы и генералы уселись на пол и затеяли игру в «туфлю по кругу». «Музыкальные стулья» превратили два часа между ужином и отходом ко сну в лучшее время дня, о котором начинали мечтать с раннего утра: вот вереница почтенных леди и джентльменов бодро марширует под музыку, стараясь хотя бы на миг предвосхитить внезапную остановку. Глаза напряженно фиксируют ближайший стул. И вдруг — всегда неожиданно — наступает тишина. Мгновенная растерянность сменяется бешеной суматохой.
В итоге генералы чувствовали себя так, словно снова пошли в бой, старые девы краснели и прихорашивались, епископы с удовлетворением доказывали, что даже служители культа способны быстро соображать и энергично двигаться. Не прошло и недели, как постояльцы санатория уже увлеченно играли в «киску в углу». Леди вновь ощущали себя молодыми и лукаво подмигивали тучным священникам — к тем вернулось мироощущение викария. Юношеская живость, с которой, как оказалось, все еще способны прыгать страдающие подагрой генералы, удивила даже их самих.
Почему мы так молоды?И все же, как я заметил в начале главы, особенно ярко молодость человечества проявляется в мюзик-холле. Какой восторг поселяется в наших душах, когда высокий джентльмен в детской шапочке загадывает загадку своему низенькому брату и, прежде чем тот успевает дать ответ, бьет его зонтом по животу! Как искренне мы аплодируем, как громко кричим от радости! Живот не страдает: удар приходится по обвязанной вокруг пояса толстой подушке. Мы это знаем и все же, глядя, как высокий лупит низенького, радуемся, словно никакой защитной подкладки не существует.
Должен признаться, что смеюсь над грубыми фарсами до тех пор, пока актеры не уйдут со сцены. И все же они меня не убеждают. Едва начинаешь задумываться о спектакле, как драматическое чутье восстает против «сюжета». Не могу принять теорию о том, что высокий и низкий — братья. Внешний контраст блокирует воображение. Невозможно представить, чтобы в семье один ребенок дорос до шести футов шести дюймов, а второй остановился на пяти футах четырех дюймах. Но, даже допустив шутку природы и смирившись с фактом сомнительного родства, не могу поверить, что эти люди настолько неразлучны. Низенький должен был бы давным-давно избавиться от высокого. Бесконечные пинки и тычки не могут не ослабить братских отношений. А если даже низенький когда-то испытывал к высокому родственные чувства, то и те наверняка давным-давно испарились. И уж конечно, бедняга непременно добился бы, чтобы злополучный зонт остался дома.
