Дмитрий Пучков - Про права
В части меня отдали стажироваться горячему узбекскому парню. Узбекский парень меня не бил, вместо него меня били два его друга – таджика. Однако когда узбекский парень передал мне перед своим дембелем машину насовсем, я избил обоих его таджикских друзей. Сперва одного, а потом и второго. Особенно старательно бил рядового Ашурова. Думаю, им до сих пор есть что вспомнить.
Машина у меня была Зил-131, новая и хорошая. В ней я в прямом смысле слова прожил полтора года: ел, пил, спал, веселился. В ней можно было ото всех спрятаться, уехать в самый дальний угол и не видеть ни одной гнусной рожи целый день. Мне в машине было хорошо. Я её любил. Кроме того, у меня был отдельный дом, в котором стояло два компрессора. Когда заводил мега-дизель ЯМЗ-238, даже ротный ближе чем на пятьдесят метров к сараю не подходил. Поэтому мы там обитали вдвоём – я и Шерстяной.
Зимой дизель не заводился даже от танкового аккумулятора. Поэтому заводил я его от передвижной электростанции. Через полчаса работы компрессора помещение прогревалось так, что внутри можно было ходить только в кальсонах. Или без. Летом я сидел на крыше и бросал камни в выхлопную трубу. Камни вылетали метра на три – выхлоп был отменный. Кроме того, на выхлопной трубе дизеля можно было варить суп из концентратов. Так что и со здоровым питанием вопрос был налажен.
Это было круто – своя машина и свой дом. Авторитет среди безлошадных и бездомных сослуживцев невозможно было измерить. А для придания солидности я свой автомобиль в паре мест прострелил из автомата. Чему страшно завидовал весь батальон.
Когда демобилизовался, в продуктовые парки более не ходил, одного раза хватило. Пошёл в самосвалы. Там сперва два месяца работал на ТО-2 в слесарной яме, менял тормозные колодки и всё такое. Трёхгранным штыком наживлял пружины. Как-то раз пружина сорвалась и я чуть не лишился правого глаза. Потом мне дали автомобиль IFA, производства ГДР, и на нём я возил из гавани уголь, песок с восемнадцатого причала, горцовку и прочую парашу. По осени убирал урожай с полей – капусту и прочую ботву. Потом я понял, что лучше ездить с прицепом и стал ездить с прицепом. Потом я понял, что с прицепом лучше ездить по ночам и стал ездить с прицепом по ночам. Потом я понял, что с прицепом по ночам лучше ездить по выходным, и стал ездить с прицепом по ночам по выходным.
Военная фуфайка, кирзовые сапожищи, монтажный шлем на башке. Руки после работы можно отмыть только стиральным порошком. Грязища, вонища, беспробудное пьянство. Работа водилы – очень тяжёлый физический труд. Когда работал днём, из дома уходил в шесть, обратно приходил не ранее девяти вечера. Садился жрать и засыпал прямо за столом. Однако за всё это платили деньги, по тем временам – весьма немалые.
Потом в упражнениях по езде случился некоторый перерыв – я отправился работать гегемоном на завод. Но и там Родина не забывала: меня, ценного специалиста, не пойми зачем поймали и отправили на сборы – переучиваться на тяжёлую гусеничную технику. Там нас, лишенцев, было много, возраст – от 20 до 42. Самый молодой два месяца как дембельнулся, самого старого на сборы забрали в один день с сыном, которого призвали служить срочную. Вывезли нас в Карелию, посадили в самые разные механизмы и выпустили на полигон.
Гусеничная техника – она совсем не такая, как на колёсах. Например, в танке полностью отсутствует руль. Кроме того, оно едет не так, поворачивает не так, тормозит не так. Как едет танк? Понятно, он едет как танк. Как поворачивает танк? Он чем быстрее едет, тем хуже поворачивает. Поэтому на всех поворотах на танкодроме с внешней стороны поворота деревья очень далеко не растут. Точнее, отрасти не успевают – постоянно их сносят. Как тормозит танк? Танк тормозит как об бетонную стену. Если кто наверху сидит (а там постоянно рыл десять наслаждается прогулкой по дюнам через сосновый лес), то при торможении могут харями люки погнуть. Недостаток у танка ровно один: через триплексы ни хрена не видно, куда едешь. Но когда ты едешь на танке, это не очень сильный недостаток.
Ездила советская гусеничная техника очень быстро, на кочках и буграх не подпрыгивала совершенно, рычала адски. Техническое обслуживание – песня. Танкодром – он весь песчаный, а песок – он абразив. И как только от души на танчике погоняешь, так у него гусеницы провисают. Ликвидируется это извлечением траков и заменой пальцев. Что это такое – см. х/ф На войне как на войне. Тихий ужас даже в условиях мирного советского времени. Хитрые американцы свои танчики постоянно на трейлерах возят. А у нас всё больше упражения с кувалдой в почёте.
А в штабе части висела огромная карта Северо-Западного театра военных действий (читай – Скандинавии), через которую были прочерчены огромные красные стрелы. И я до сих пор помню, как мы гремя огнём, сверкая блеском стали должны были мчаться через Финляндию и Шведцыю, и в каких населённых пунктах супостатов притормаживать на ночлег.
Но марш бросок на Скандинавию так и не случился. И на родине викингов так и не смогли познакомиться с моими богатыми навыками мастерского вождения. Вместо этого Родина решила послать меня в Чернобыль, показать класс вождения в заездах вокруг реактора. Но поскольку контузий у меня не было, я сам могу кого угодно послать. Так что с гонками вокруг реактора немного не срослось.
Далее чего только не поменял и на чём только не ездил. Особенно яркие впечатления остались от пересдачи на категорию "B" – на легковой автомобиль. Приезжаю на КамАЗе, перепрыгиваю в «жигули», демонстрирую навыки вождения. И три раза подряд получаю диагноз «не сдал». Веселью не было предела! Это, значит, к моим методам вождения КамАЗа никаких претензий у правоохранительных органов нет. На танке в Европу – будьте любезны отбыть по первому свистку. В Чернобыль – милости просим. А на «жУчке» – нет, не можешь. Атас. Только с третьего раза пересдал.
Когда пересдал, пару лет бомбил на машине по ночам. Возил обычных и пьяных граждан, проституток и сутенёров, воров квартирных, бандитов и прочую сволочь. Регулярно участвовал в спаррингах с неплатёжеспособными клиентами. Один раз пробили башку. Два раза душили верёвками. Один раз бросили гранату. Очень, очень интересная была работа.
Сидел в очереди и думал про всякое. Вроде всю жизнь в кровище и в дерьмище, а вспоминать начинаешь – всё вроде бы весело и прикольно было. Голова у человечишки так устроена, что не хочет помнить ничего плохого. А если её вынуждают, то она и в плохом находит хорошее/интересное.
Всю жизнь права носил в обложке натуральной кожи, от комсомольского билета. Обложка тоже прострелена для красоты – четыре раза. Мне часто и горячо доказывают, что пистолет Макарова – очень плохой, что попасть из него никуда невозможно. Вот – демонстрировал наивным товарищам, как я с двадцати метров куда угодно попадаю. Ибо дело, как водится, не в пистолете. А в том, откуда руки растут. В общем, вытащил я свои ветеранские права из простреленной обложечки, и поменял.
Поглядел в новый документ – а там 24 (двадцать четыре) года стажа.
Во, блин.
Дожил.
