Дэвид Уоллес - Женщина в депрессии
Обзор книги Дэвид Уоллес - Женщина в депрессии
Дэвид Уоллес
Женщина в депрессии
The Depressed Person by David Foster Wallace
published in Harper's Magazine, January 1998
Женщина в депрессии переживала жуткую и непрерывную эмоциональную боль, и невозможность поделиться ею или выразить само по себе было компонентом боли и способствовало ее неотъемлемому ужасу.
Так, отчаявшись описать эмоциональную боль или выразить ее словесность людям вокруг, женщина в депрессии взамен описывала обстоятельства, и прошлые, и настоящие, которые связаны с болью, ее этиологией и причиной, в надежде суметь передать другим хотя бы что-то из контекста боли, ее — так сказать — форму и текстуру. К примеру, родители женщины в депрессии, которые развелись, когда она была маленькой, использовали ее как пешку в своих отвратительных играх. Женщине в депрессии в детстве требовалось ортодонтия, и каждый из родителей заявил — не без оснований, учитывая поистине медичиевские правовые неопределенности договора о разводе, что всегда упоминала женщина в депрессии, когда описывала болезненную борьбу родителей за оплату ортодонтии — что платить должен другой. И ядовитый гнев каждого родителя из-за мелочного, эгоистичного отказа другого платить изливался на дочь, которая слышала вновь и вновь от каждого родителя, что другой был эгоистичным и нелюбящим. Оба родителя были весьма состоятельны и каждый тайно признавался женщине в депрессии, что он/а, разумеется, если будет надо, готов/а сполна оплатить нужную женщине в депрессии ортодонтию, и еще что это, в сути своей, вопрос не денег или количества зубов, но «принципа». И женщина в депрессии всегда старалась, когда (будучи взрослой) пыталась описать доверенному другу обстоятельства борьбы из-за стоимости ортодонтии и наследие этой борьбы в виде эмоциональной боли, признавать, что, очень может быть, каждому родителю все действительно казалось именно так (т. е. вопросом «принципа»), но, к сожалению, не того «принципа», что брал в расчет нужды их дочери или ее чувства в связи с тем, что она получала эмоциональное сообщение о том, что сведение мелочных счетов друг с другом для родителей много важнее, чем ее челюстно-лицевое здоровье, и таким образом организовалось, если смотреть с определенной точки зрения, некое родительское невнимание или покинутость или даже прямое насилие, насилие, ясно связанное — здесь женщина в депрессии почти всегда упоминает, что ее психотерапевт согласилась с такой оценкой — с бездонным, хроническим взрослым отчаянием, от которого она страдала каждый день и из-за которого чувствовала себя в безнадежной ловушке. И это только один пример. Женщина в депрессии в среднем употребляла четыре вставных извинения всякий раз, когда вспоминала это болезненное и травмирующее обстоятельство прошлого по телефону для поддерживающих ее друзей, так же как своего рода преамбулу, в которой она пыталась описать, как больно и страшно чувствовать себя неспособной артикулировать саму мучительную боль хронической депрессии и прибегать к перечислению примеров, которые, вероятно, казались, как она всегда старалась признать, муторными или полными жалости к себе или напоминающими примеры тех, кто нарциссически одержим своими «несчастным детством» и «несчастными жизнями» и купаются в своей боли и настаивают на их утомительно долгом перечислении друзьям, которые хотят поддерживать и заботиться, но из-за этого кажутся скучными и отталкивающими.
Друзей, к которым женщина в депрессии обратилась за поддержкой и которым старалась открыться и поделиться хотя бы контекстуальной формой ее непрерывной психической агонии и чувствами изоляции, было около полудюжины, и они подвергались регулярной ротации. Психотерапевт женщины в депрессии — у которой была докторская степень по психологии и которая была самонареченным адептом школы психотерапии, где было принято считать, что для любого взрослого с эндогенной депрессией на пути к выздоровлению важна культивация и регулярное использование поддерживающего сообщества — называла друзей женщины в депрессии Системой Поддержки. Приблизительно полудюжина сменяющихся участниц Системы Поддержки, как правило, были либо бывшими знакомыми из детства женщины в депрессии, или девушками, с которыми она жила в комнате в общежитиях на разных этапах обучения в школе, заботливые и сравнительно нетравмированные женщины, которые теперь жили в самых разнообразных далеких городах и кого женщина в депрессии не видела в живую уже многие годы, и кому она часто звонила поздно вечером, по межгороду, в поисках заботы и поддержки и всего лишь пары верно подобранных слов, чтобы помочь ей реалистично взглянуть на дневное отчаяние и сфокусироваться и собрать силы, чтобы прорваться через эмоциональную агонию следующего дня, и с кем, когда звонила, женщина в депрессии начинала разговор всегда с извинений, что портит настроение или кажется скучной или жалеющей себя или отталкивающей или отвлекает от активных, ярких, в основном безболезненных дальнегородних жизней.
Также женщина в депрессии взяла за правило во время звонков участницам Системы Поддержки никогда не цитировать такие обстоятельства, как бесконечная битва ее родителей за ортодонтию, как причину ее непрерывной взрослой депрессии. Искать виноватого слишком легко, говорила она; слишком жалко и презренно; и, кроме того, она была по горло сыта игрой «найди виноватого», сполна наслушавшись чертовых родителей и постоянных взаимных обвинений и препирательств, которыми те обменивались при ней, через нее, используя ее (т. е. женщины в депрессии в детстве) чувства и нужды как боеприпасы, как будто ее чувства и нужды были не более чем полем боя или театром конфликта, оружием, которое родители могли применять друг против друга. Они вложили куда больше интереса и страсти и эмоциональных способностей в ненависть, чем любой из них проявил по отношению к самой женщине в депрессии в детстве, в таком ощущении иногда признавалась женщина в депрессии.
Психотерапевт женщины в депрессии, школа которой отрицала перенос отношений как терапевтический ресурс и таким образом намеренно воздерживалась от конфронтаций, утверждений со словом «должен» и всех нормативных, осуждающих, основанных на «авторитете» теорий в пользу более нейтрально-ценностной биоэкспериментальной модели и креативного применения аналогий и нарратива (включая, хотя и необязательно, использование кукол, реквизита из полистирола и игрушек, ролевые игры, человеческие скульптуры, методику отражения, психодраму и, в подходящих случаях, тщательно прописанные и раскадрованные Реконструкции Детства), предложила следующие препараты для облегчения острого аффективного дискомфорта и прогресса в ее (т. е. женщины в депрессии) пути к некоторому наслаждению нормальной взрослой жизнью: Паксил, Золофт, Прозак, Тофранил, Велибутрин, Элавил, Метразол в комбинации с односторонней электросудорожной терапией (двухнедельный добровольный стационарный курс лечения в региональной клинике Расстройств Настроения), Транилципромин с литиевыми солями и без, Нардил с Ксанаксом и без. Ничто не принесло значительного облегчения от боли и чувства эмоциональной изоляции, которые превращали каждый час женщины в депрессии в ад на земле, а многие из лекарств сами по себе имели побочный эффект, который женщина в депрессии нашла невыносимым. Женщина в депрессии принимала в настоящий момент маленькие дневные дозы Прозака от симптомов синдрома дефицита внимания и Ативан, мягкий транквилизатор без привыкания, от панических атак, из-за которых часы на ядовито дисфункциональной и неблагоприятной работе становились настоящим кошмаром. Ее психотерапевт мягко, но настойчиво делилась с женщиной в депрессии ее (т. е. психотерапевта) уверенностью, что лучшим лекарством для ее (т. е. женщины в депрессии) эндогенной депрессии будет культивация и регулярное использование Системы Поддержки, с которой женщина в депрессии могла пообщаться и поделиться и на которую могла опереться в поисках безусловной заботы и поддержки. Точный состав Системы Поддержки и ее один-два особых, самых доверенных, члена «ядра» со временем подвергались определенным переменам и ротации, что психотерапевт поощрял и называл идеально нормальным и ОК, ведь только рискуя и обнажая уязвимости, что необходимо для углубления поддерживающих отношений, можно узнать, какая дружба будет отвечать ее запросам и до какой степени.
Женщина в депрессии чувствовала, что доверяет психотерапевту, и делала согласованные усилия, чтобы стать совершенно открытой и честной, насколько возможно. Она призналась психотерапевту, что, кому бы ни звонила по вечерам в другие города, всегда была предельно осторожна, потому как она (т. е. женщина в депрессии) считала, что обвинять в постоянной, неописуемой боли травмирующий развод ее родителей или их циничное использование ее в своих целях, лицемерно притворяясь, что каждый заботится о ней больше, чем другой, плаксиво и жалко. В конце концов, родители делали — как помогла увидеть психотерапевт — что могли, относительно эмоциональных ресурсов, что у них в то время имелись. И, в конце концов, как всегда вставляла женщина в депрессии, она слабо смеялась, когда наконец получила лечение по части ортодонтии. Бывшие знакомые и соседи по комнате, составлявшие Систему Поддержки, часто говорили женщине в депрессии, что очень бы хотели, чтобы она не была к себе так сурова, на что женщина в депрессии часто невольно начинала рыдать и говорить, что отлично знает, что она из того неприятного типа угрюмых знакомых, которые звонят в неудобное время и твердят и твердят о себе, и, чтобы избавиться от таких, приходится предпринимать не одну неуклюжую попытку. Женщина в депрессии говорила, что до ужаса четко осознавала, какое безрадостное бремя представляет собой для друзей, и в междугородних звонках взяла за правило выражать огромную благодарность за то, что у нее есть подруга, которой можно позвонить и поделиться и получить заботу и поддержку, хоть и ненадолго, пока требования насыщенной, радостной, активной жизни подруги не получат понятное преимущество и не потребуют, чтобы она (т. е. подруга) положила трубку.
