Виктор Тюрин - Человек человеку волк или Покорение Америки
Остановившись на миг, на пороге, кинул через плечо: — Джек! Поедешь со мной!
Первую бутылку в кабинете Сержанта мы прикончили, не произнеся ни слова. Стаканчики опрокидывались под гробовое молчание. Я чувствовал себя опустошенным и уставшим, хотя день еще, в принципе, только начинался. Судя по внешнему виду, Сержант был не в лучшем состоянии. Когда от второй бутылки осталась половина, Сэм открыл рот: — Знаешь Джек, когда мы только начинали работать вместе, ты был совсем другой человек. Ты был наш человек. Сильный, жесткий, не боящийся крови. А теперь ты стал другим.
Я ухмыльнулся: — Другим, это каким? Трусливым, что ли?
— Другим… это значит другим. Ты, как я заметил, все больше лезешь в коммерцию. Якшаешься с торгашами! Не противно?! Жадные, трусливые и наглые душонки! Из них можно только выбивать на деньги, но не общаться! Зачем тебе все это, Джек?!
— Чем отличаются деньги с наших винокуренных заводов от этих? — я показал на два кофра с деньгами, скромно стоявшими у стены. — Чем? Не знаешь? Так вот я тебе скажу! Эти, в сумках, куш, который ты можешь сорвать раз, причем рискуя своей головой! А те ты получаешь постоянно и без особых усилий! Уловил разницу!
— Ты ли это, Джек?! Ты, которого наши головорезы, не боящиеся ни бога, ни черта, уважают как никого другого, говоришь о спокойном бизнесе?!
— Сэм, к чему этот разговор?
— Да я и сам не знаю. Просто нашло что-то. Хотя… нет, я тебе скажу. Мне не хочется, чтобы вместо моего помощника и отличного бойца появился еще один жадный торгаш!
— Так тебе же будет лучше Сэм. Будешь доить меня, как и остальных!
— Тебя подоишь! Хотел бы я посмотреть на того сумасшедшего, который рискнет это сделать! Ха-ха!
Мы смеялись до слез на глазах. Долго, чуть ли не с истерическим надрывом, чувствуя, что только сейчас стало отступать напряжение. Потом мы снова пили и говорили.
— Когда-то, Сержант, я был молодым и глупым, чтобы верить в идеалы, и скажу больше, воевать за них. Потом идеалы куда-то делись, и воевать я продолжил по привычке. Но привычки хороши, когда касаются чистки зубов по утрам и трехразового питания, а когда он касается твоей жизни и смерти, а идеалы вместе с человеческой совестью оказываются на помойке, то поневоле приходишь к мысли, что воинский долг не более как условность. Но я продолжил воевать по приказу. Потому что ничего другого не умел. Потом меня… скажем так, убрали в угоду одному большому боссу. Я стал вольным стрелком или наемным убийцей. Все это меня устраивало, пока меня…. В общем, я оказался здесь, в Америке. И только здесь я начал понимать, что… устраивало меня все в прежней жизни потому, что я не знал ничего другого и если, честно говорить, знать не хотел. Ты не знаешь, как это иной раз страшно бывает увидеть себя со стороны. Что-то изменилось во мне, после чего я стал смотреть на жизнь и на людей немного по-другому. И этого вполне хватило, чтобы понять в жизни есть и другие интересные вещи. Как бизнес, например. Зачем я тебе это рассказываю…
— Потому что ты пьян, Джек и еще, наверно потому, что больше тебе не кому сказать.
— Может, ты и прав, Сэм.
ГЛАВА 12
Перед представительным человеком в темном костюме остановился секретарь.
— Господин Маршалл готов вас принять, мистер Торнтон.
Человек встал и последовал за секретарем по коридорам, устланными пушистыми коврами. Переступая порог кабинета, он хорошо знал жестокость, необузданность и нетерпимость хозяина, и потому немного нервничал. Алан Маршалл сидел за длинным столом, перед ним лежала папка с документами, чернильный прибор и золотой колокольчик.
— У вас для меня новости? — без обиняков начал он.
— Да, сэр, — он помолчал. — Похоже, нашелся наследник. Некий Тимоти Морис, сэр. Он пришел ко мне…
— Торнтон, ты знаешь, я не люблю долгих вступлений.
— Да, сэр. Я сравнил сведения, полученные от него с теми, что были у меня. Нет сомнений, он наследник. Теперь решение за вами, сэр.
— Он единственный наследник? Точно?
— Да, сэр.
* * *
Спустя две недели после истории с Западным Джорджем, мы сидели в кабинете у Сержанта. Хозяин кабинета и мы с Быком, слушали соображения одного молодого человека.
Его слегка развязанные манеры и легкая небрежность в одежде только подчеркивали изящность и элегантность этого человека. Француз Тим. Аферист и шулер, он хорошо был известен в Чикаго, но в Нью-Йорке его пока не знали. Пока. Он приехал в Нью-Йорк по моей инициативе, вместе со своей командой из трех человек, еще месяц тому назад. Организовав производство и сбыт крепких напитков, я некоторое время думал, какое направление мне выбрать следующим, пока не решил остановиться на игорном бизнесе. Некоторое время присматривался, разговаривал с людьми и пришел к выводу то, что нам выплачивали владельцы игорных заведений за покровительство, было жалкими крохами, по сравнению с непрерывным золотым потоком, ссыпавшимся в их собственные карманы.
Изложив ситуацию в цифрах Сержанту, я получил от него одобрение своим действиям, затем, наведя справки, он пригласил в Нью-Йорк Француза и его команду для негласной проверки игорного бизнеса. После переговоров и получения инструкций они были отправлены на изучение работы игорных заведений, находившихся под нашей рукой. И вот сейчас мы слушали отчет о суммах денег, проходящих еженедельно через каждое игорное заведение. Неожиданно Сержант прервал речь шулера и зло оскалился: — Француз, ты отвечаешь за эти цифры?!
— Матерью клянусь, Сержант! За прошлую неделю один только Кривой Барнум положил себе в карман тысячу долларов! А у него далеко не самое лучшее заведение. А если взять Ника Гильома, так тот получает от двух до трех тысяч!
— Мэрриэт Барнум?! Ник Гильом?! Эти суки постоянно плачутся, что отдают нам последние гроши! Урою гадов!! Я им, мать их, устрою веселую жизнь!!
— Не горячись, Сержант! — мне считанные разы приходилось его успокаивать, обычно на подобных советах он был спокоен и рассудителен, но деньги, проплывающие мимо его карманов, всегда были его больным местом. — Соберем их вместе, и пусть с ними поговорит Француз. Объяснит им популярно и в цифрах, что надо делиться, а не кидать нам жалкие крохи. Если не дойдет, разговаривать будем по-другому!
Результатом наших двухнедельных переговоров с владельцами игорных заведений явились два сгоревших игорных зала и простреленная голова владельца еще одного казино, после чего мы стали получать не тот неизменный жалкий процент, остававшийся со времен Мясника, а от сорока до шестидесяти процентов дохода от каждой игры, ведущейся на столах зеленого сукна. Сорок процентов мы стали брать от доходов с рулетки и карт, а шестьдесят процентов от игры в кости. Для того чтобы не вводить владельцев в искушение, их заведения стал инспектировать Француз со своими людьми, вошедший в команду Сержанта. После того как был установлен жесткий контроль над игорным бизнесом, я позволил себе расслабиться и заняться детьми. И в первую очередь Тимом. Луизе было нужно только внимание и забота, а вот с мальчиком было все намного сложнее. Я хотел, чтобы он пошел учиться, а тот все рвался на поиски работы, объясняя тем, что не хочет сидеть у меня на шее. Когда мы в очередной раз завели разговор на эту тему, я спросил его: — Слушай, парень, что ты так рвешься на работу? Ты с шести или семи лет работаешь! Не надоело? Сначала получи специальность, а потом работай, хоть до посинения!
