Джеймс Купер - Зверобой
— Гуроны, — сказал краснокожий воин, — велика и обильна наша земля. Просторно жить ирокезам за большими озерами пресной воды, просторно и делаварам по эту сторону озера. Я — Чингачгук, сын великого Ункаса, родственник Таменунда. Вахта — моя невеста, а этот белый человек — мой друг. Тосковало мое сердце, когда не было со мною искреннего друга, и я последовал за ним в ваш лагерь с твердым намерением защитить его от всяких напастей. Молодые делаварки ожидают Вахту и удивляются, почему так долго ее нет между ними. Распростимся как следует и разойдемся каждый в свою сторону.
— Гуроны! — вскричал Йокоммон. — Человек этот ваш смертельный враг, и его имя — Великий Змей! Если он вырвется отсюда, мокассины ваши оставят кровавые следы от берегов Глиммергласа до наших канадских деревень! Вы увидите, что я гурон и телом и душой.
Говоря таким образом, изменник бросил огромный нож в обнаженную грудь могикана. Вахта, стоявшая подле него, очень ловко толкнула его под руку, и грозное оружие вонзилось в сосну. Спустя мгновение такое же оружие засверкало в руке Великого Змея, засвистело в воздухе и ударило в сердце изменника. Все это происходило с необыкновенной быстротой, и гуроны еще не успели притти в себя после внезапного появления Чингачгука. Наконец, после гибели Йокоммона, они, повидимому, опомнились, испустили страшный воинственный крик и мгновенно пришли в движение. В эту минуту послышался в лесу необыкновенный шум. Гуроны приостановились и насторожились. То были глухие, ровные и правильные звуки, как-будто по земле ударяли молотом. Через несколько мгновений что-то мелькнуло за деревьями, и они ясно могли различить ряды английских солдат, выступавших мерным шагом.
Трудно описать последовавшую затем сцену. С одной стороны — стройный порядок; с другой — толкотня, суетня, исступленные крики и отчаяние. Яростные вопли ирокезского лагеря сопровождались радостными восклицаниями английских солдат. Не было еще сделано ни одного выстрела, весь отряд быстро продолжал свой марш, выставив вперед штыки. Гуроны очутились в самом невыгодном положении. С трех сторон они были окружены озером, а с четвертой путь их был прегражден ротою солдат, приученных к правильной военной дисциплине. Индейские воины бросились отыскивать ружья, и весь лагерь думал только о своем спасении. Среди этой общей суматохи Зверобой умел сохранить все свое хладнокровие и присутствие духа. Поставив Юдифь и Вахту за двумя большими деревьями, он принялся искать Гэтти, но без всякого успеха, потому что ее увлекли за собою гуронские женщины. Потом, став на дороге, по которой гуроны бежали к озеру, он увидел между ними двух ожесточенных своих врагов, поднял карабин, взвел курок — и свалил их обоих. Это был первый выстрел, направленный против гуронов, и они, в свою очередь, поспешили ответить бесчисленными залпами. Но солдаты, повидимому, не обратили никакого внимания на этот безвредный огонь и продолжали молча итти в штыки. Один только выстрел раздался из их рядов: выпалил нетерпеливый Генрих Марч, их проводник и волонтер в английской роте. Вскоре, однако, послышались отчаянные вопли и стоны, которые, обыкновенно, сопровождают употребление штыков. Последовала ожесточенная резня, в которой не было пощады ни женщинам, ни детям.
Глава XXXI
Восход солнца позолотил прозрачные воды Глиммергласа. Птицы, как и всегда, бороздили своими крыльями и клювами поверхность озера или взлетали на вершины огромных сосен. Ничто не изменилось. Только в осиротелом замке Канадского Бобра наблюдалось необычайное движение. На платформе мерным шагом разгуливал взад и вперед часовой в мундире легкой кавалерии, и дюжины две солдат отдыхали в разных местах или сидели на палубе ковчега. Их ружья стройными рядами красовались около стены. Два офицера смотрели в подзорную трубу на противоположный берег. Их взоры были прикованы к роковому мысу, где среди деревьев виднелись солдаты с заступами в руках: они копали землю и зарывали мертвецов. На некоторых виднелись явные следы сопротивления побежденных индейцев, и один молодой офицер ходил с рукою, перевязанною шарфом. Его товарищ, командир этого отряда, был счастливее: в его руках, невредимых и здоровых, красовалась подзорная труба, и он весело продолжал наблюдения над противоположным берегом.
Сержант, подошедший с рапортом, назвал старшего из этих офицеров капитаном Уэрли, а младшего — прапорщиком Торнтоном. Уэрли был мужчина лет тридцати пяти, высокий и дородный, с красными щеками и вздернутым носом, забияка и нахал.
— Мистер Крег, я думаю, посылает нас к чорту, — сказал капитан Уэрли молодому прапорщику, отдавая слуге подзорную трубу, — и он прав, если угодно: гораздо приятнее служить здесь прекрасной мисс Юдифи Гуттер, чем возиться там около мертвецов. Кстати, Райт, ты не знаешь, жив Дэвис или нет?
— Он умер, капитан, минут десять назад, — отвечал сержант, — пуля пробила ему желудок, и я уже знал, что из этого выйдет. Мне еще не случалось видеть здоровых людей с отверстием в желудке.
— Не мудрено, пуля не совсем лакомый кусок! — проговорил капитан. — Не спать две ночи сряду, это уж чересчур, любезный Артур, и я хожу, как голландский миссионер на берегах Могаука. Надеюсь, ваша рука не слишком страдает?
— Она заставляет меня выделывать по временам довольно неуклюжие гримасы, как вы, конечно; заметили, капитан, — отвечал, улыбаясь, молодой человек, хотя черты его лица обличали внутреннее страдание. — Придется потерпеть немного. Надеюсь, доктор Грегем через несколько минут придет осмотреть мою рану.
— Согласитесь, однако, мистер Торнтон, что мисс Юдифь прекрасна, и уж не моя вина, если не будут на нее любоваться в лондонских салонах, — продолжал капитан Уэрли, не заботясь о ране своего товарища. — Ах, да, я и забыл о вашей ране? Сержант, сбегай на ковчег и скажи доктору Грегему, что я покорнейше прошу осмотреть руку господина Торнтона после того, как он там управится с переломленной ногой. Да, мисс Юдифь — прелестное создание. Вчера в своем парчевом платье она казалась настоящей принцессой. Ведь вот, подумаешь, как шутит судьба: отец и мать умерли, сестра умерла или умирает, и от всего семейства осталась одна красавица. А, впрочем, эта экспедиция окончилась гораздо счастливее других наших схваток с этими индейцами.
— Как вас понимать, капитан? Вы думаете, кажется, окончить эту экспедицию женитьбой?
— Вот прекрасно! Я, Том Уэрли, завербую себя в число почтенных супругов? Да вы, мой милый, насколько я вижу, совсем не знаете капитана Уэрли, если считаете его способным на такую глупость. Много, я надеюсь, у нас женщин, годных для какого-нибудь кавалерийского капитана, но их надобно искать не на озере между горами и всего менее на берегах Могаука. Однажды, правда, дядюшка мой, генерал Уэрли, вздумал предложить мне невесту, которую он отыскал где-то в Йоркском графстве, но она не хороша, а без красоты мне не нужно и принцессы.
