Анна Сьюэлл - Дымка. Черный Красавчик (сборник)
Не было дня, чтобы он не принес мне какого-нибудь лакомства.
Гуд правил сам и давал править Вилли; я пробежал несколько миль легко и приятно. Ноги стали опять гибкими.
– Он у нас помолодел, Вилли, – сказал дед, – теперь можно давать ему нетрудную работу. К лету, пожалуй, он выправится не хуже Лэдибэрд. У него чуткий рот и отличный ход.
– Как хорошо, что ты купил его, дедушка! Он славный конь, – радостно проговорил Вилли.
– И я рад, что купил эту лошадь, мой милый. Она тебе обязана этим. Теперь надо найти ей приличное, спокойное место, где ее сумеют оценить.
XLVI. Мое последнее жилище
Раз летом конюх так усердно и заботливо чистил меня, что я сообразил, в чем дело: меня, очевидно, ожидала перемена жизни. Мне вычистили ваксой копыта, разобрали тщательно гриву и челку и даже на сбрую навели особый глянец. Вилли, садясь с дедушкой в кабриолет, был, видимо, озабочен моей судьбой.
– Если наш конь придется по вкусу этим дамам, – сказал дед, – то и им будет хорошо, и ему также. Что ж, попробуем.
В одной или в двух милях от нашей деревни мы подъехали к одноэтажному хорошенькому дому с лужайкой, окаймленной кустами. Вилли позвонил у подъезда и спросил, дома ли госпожа Блумфильд или барышня Эллен.
– Да, они дома, – был ответ.
Господин Гуд отправился в дом, а Вилли остался при мне.
Минут через десять фермер вернулся, за ним вышли три дамы. Одна из них, бледная, высокая, опиралась на руку младшей дамы с темными глазами и веселым лицом. Третья дама, очень величественная, была старшая сестра, госпожа Блумфильд. Они все смотрели на меня и расспрашивали обо мне. Молодая, которую звали Эллен, сразу одобрила меня: она объявила, что наверняка полюбит меня, потому что у меня добрая морда. Высокая бледная дама заметила, что она никогда не будет спокойна с лошадью, которая уж раз упала.
– Видите ли, что я вам скажу, сударыни, – сказал фермер Гуд, – я знал многих лошадей, которых небрежные кучера попортили и поломали ноги; я уверен, что и эта лошадь пострадала по чьей-нибудь вине. Но я не стану вас уговаривать. Возьмите ее на пробу; пусть ваш кучер поездит на ней и скажет вам, что он о ней думает.
– Мы вам вполне верим, господин Гуд, – сказала величественная старшая сестра, – вы всегда давали нам хорошие советы; если сестра Ловинья не имеет ничего против, мы с удовольствием возьмем вашу лошадь на испытание.
Решено было отослать меня к ним на другой день.
Поутру к нам явился франтоватый молодой человек. Сначала он остался доволен мной, но, увидав мои колени, он воскликнул:
– Я не думал, сударь, что вы стали бы предлагать моим барыням порченую лошадь.
– Не судите по наружности, – возразил мой хозяин. – Вы берете лошадь только на пробу. Я надеюсь, что вы справедливо поступите. Я вам за нее ручаюсь. Вы убедитесь в этом сами. В противном случае приводите ее назад.
Меня отвели на новое место жительства, поставили там в спокойное стойло, накормили и оставили одного.
На следующий день кучер, чистивший меня, заметил:
– Белая отметина на лбу точно как у Черного Красавчика. И ростом эта лошадь на него похожа. Хотел бы я знать, где теперь Черный Красавчик…
Чистя шею, он ощупал узловатую жилу, оставшуюся с того времени, когда мне пускали кровь. Тут он смутился и стал пристально меня всего осматривать.
– Белое пятно на лбу, – говорил он, – одна белая нога, узелок на шее. Посмотрим спину.
Он нашел на спине клочок белых волос и воскликнул:
– Да это, должно быть, Черный Красавчик и есть! Узнаешь ли ты меня, Красавчик? Помнишь Иосифа Грина, молодого конюха в Бертвикском парке, который чуть не убил тебя, напоив холодной водой, когда ты еще не остыл?
С этими словами говоривший принялся ласкать и гладить меня в избытке радости.
Я не мог бы узнать его, потому что прежний мальчик превратился в статного мужчину с черными усами; но я видел, что это человек, хорошо знавший меня, слышал, что его зовут Иосифом Грином, и мне было очень радостно. Я подвинул морду к его лицу и старался выразить ему мою дружбу. И как он был рад!
– Хотел бы я знать, кто тот негодяй, который испортил тебе колени, мой старый Красавчик! Плохо же тебе, верно, жилось, но зато теперь я сделаю все, что от меня зависит, чтобы воздать тебе хорошим за дурное, пережитое тобою. Как бы я хотел показать тебя Джону Манли!
После полудня меня заложили в низкий садовый кабриолет и привели к подъезду.
Барышня Эллен должна была первая испробовать мою езду, и с ней ехал Грин. Я вскоре почувствовал, что она очень искусно правит; она тоже осталась довольна моим ходом. Я слышал, как Грин рассказывал ей про меня, что я не кто иной, как Черный Красавчик помещика Гордона.
Когда мы вернулись домой, другие сестры вышли на крыльцо узнать, как я вел себя. Эллен передала им слышанное от Грина и сказала:
– Я непременно напишу госпоже Гордон о том, что ее любимая лошадь теперь у нас. Она, вероятно, будет очень этому рада.
После этого в продолжение недели меня закладывали каждый день для небольшой прогулки. Удостоверившись в моем добронравии, барышня Ловинья решилась выехать в маленькой карете, заложенной мною. После этого выезда решено было окончательно оставить меня и назвать меня старым именем – Черный Красавчик.
Прошел уже год с тех пор, как я попал на это место.
Я очень счастлив. Грин лучший и добрейший из кучеров. Работа у меня приятная и легкая. Силы и бодрость духа растут во мне с каждым днем.
Недавно я слышал, как фермер Гуд сказал Грину:
– На таком месте, как у вас, Черный Красавчик проживет двадцать лет и больше.
Вилли при всякой встрече разговаривает со мной и смотрит на меня как на своего закадычного друга.
Мои госпожи обещали никогда не продавать меня. Итак, мне нечего бояться.
На этом и кончается моя история. Прошли все мои невзгоды. Я дома. Часто утром, когда я еще не вполне проснулся, мне грезится, что я все еще во фруктовом саду, в Бертвике, стою под яблонями с моими старыми друзьями.
Сноски
1
Мустанг – дикая лошадь. (Здесь и далее примеч. пер.)
2
Отава – трава, в тот же год выросшая на месте скошенной.
3
Ремуда – табун запасных лошадей.
4
Кугуар – горный лев.
5
Вакеро – ковбой.
6
Корда – длинная веревка.
7
Проезжать – здесь: проехать верхом на лошади, чтобы она не застаивалась в стойле и не горячилась.
