Роберт Говард - Джентельмен с Медвежьей речки
— Но ведь возница описал нам одежду. Все совпадает!
— Мою одежду стащил индеец, — объяснил я ему, — и мне пришлось позаимствовать новую у первого встречного. Может быть, это и был Макгорти? А тут еще Кирби подошел с ведром воды и спрашивает;
— В чем дело? Пора начинать второй раунд.
— Мы пропали! — застонал Маквей. — Это не Макгорти. Этот чертов телок пришил Макгорти и обобрал его!
— Нам всем крышка! — в свою очередь возопил Ричарде с ужасом. — Ребята поставили на него все монеты, какие, только нашлись в Томагавке. Они доверились нам, даже не взглянув на бойца! Нам теперь вовек не отмыться! Что делать?
— Ничего, — говорит Маквей, — он продолжит бой и, черт возьми, еще покажет, на что способен, — а сам достает кольт и тычет дулом мне в ребра. — А повесить его мы успеем и после поединка.
— Но он же не умеет боксировать! — воскликнул Ричарде.
— Неважно, — говорит Маквей. — На карту поставлена честь нашего города.
Томагавк обещал выставить бойца против О'Тула, и он… И тут меня осенило:
— Так у нас здесь что — драка?
Маквей издал слабый стон, а Кирби потянулся за кольтом, но в этот момент рефери объявил начало второго раунда. Я вскочил на ноги и помчался к О'Тулу.
Так вот в чем дело! Им нужна драка! Прекрасно! Они ее получат. Болтовня насчет правил, вопли толпы и кулаки О'Тула совершенно сбили меня с толку, и потому я поначалу никак не мог уразуметь, что же от меня требуется. Я подскочил к О'Тулу и ударил, но тот увернулся, и не успел моргнуть глазом, как заехал мне кулачищами и в живот, и в нос, и в глаз, и в ухо. Хлынула кровь, и толпа заревела от восторга. А мой противник, совершенно ошарашенный, вылупился на меня и проскрежетал:
— Какого черта! Почему ты не падаешь?
Я выплюнул полную горсть крови. Затем, воспользовавшись общим замешательством, крепко обхватил торс врага и, добравшись зубами до уха, с упоением принялся его грызть. Враг взвыл, словно подстреленная рысь. Тут же подлетел Юкка и попытался оторвать меня от О'Тула, но я изловчился и хорошенько шлепнул его по шее, чтобы не мешал. Рефери вскрикнул и юлой отлетел к веревкам.
— Прекратить бой! — заорал он. — Фол!
А Кирби внятно произнес, поигрывая кольтом:
— Ты, придурок! Если получишь хотя бы еще один фол, я тебя шлепну на месте! Тем временем О'Тул сумел-таки от меня отлепиться и, не мешкая, припечатал костяшками в челюсть. Я почувствовал, что самообладание начинает мне изменять. Вдобавок ко всему он крикнул:
— Эй, ты, увалень! Если хочешь превратить честный бой в уличную потасовку, валяй — не стесняйся! Какого черта! Я тоже вышел не из института благородных девиц! После чего он лягнул меня в пах и потянулся лапой к уху.
Но я цапнул его за большой палец и начал основательно пережевывать. О'Тул заверещал, точно под угрозой оказалось его мужское достоинство. Он едва не оглушил меня вконец, и, чтобы прекратить шум, я бросил его на землю и потоптал немножко ногами. К этому моменту толпа уже совершенно обезумела. И тут из самой гущи раздался выстрел. Пуля, не задев тело, разорвала мой шелковый пояс, и я почувствовал, как штаны предательски заскользили вниз. Я тут же ухватился за них обеими руками. Увидав, что мне уже не до него, О'Тул поднялся и, окровавленный, истекая красной слюной, бросился на меня. Я не решился отпустить штаны, и чтобы избежать столкновения, развернулся и в наклоне выбросил вверх ногу. Удар пришелся пяткой в челюсть. Парень кувырнулся в воздухе, но, задев головой землю, рухнул всем телом и остался лежать — неподвижный, с ногами, запутавшимися в веревках. Это называлось, как потом мне сказали, чистый нокаут. Оставался пустяк: выяснить, жив ли он еще.
Над толпой гостей прокатился рев: Не по правилам! и в мгновение ока обе стороны ощетинились оружием. Жители Томагавка вопили, что никаких нарушений: не было и поединок выигран честно, а выходцы из Гунстока осыпали меня угрозами и проклятиями, пока, наконец, кто-то не выкрикнул: Пусть решает рефери!
— Правильно! — согласился Кирби. — Уж этот знает, что наш парень выиграл в честном бою. И пусть попробует не согласиться — я ему башку оторву!
— Брешешь ты все! — заорал кто-то из Гунстока. — Рефери видел, что было нарушение правил! А если он чего недоглядел — так я быстро ему глотку перережу! При этих словах бедный Юкка свалился в обморок. Страсти разгорелись с новой силой, но вдруг, перекрывая шум толпы, из-за изгороди послышался топот копыт, и в ворота на всем скаку влетела большая группа всадников. Мигом забыв распри, все дружно загалдели: Смотрите, смотрите! Вот и они явились, висельники из Белой Клячи! Мгновенно сотни стволов нацелились на нежданных гостей, а Маквей грозно так поинтересовался:
— С чем пожаловали? С войной или с миром?
— Мы здесь для того, чтобы разоблачить страшный обман! — прорычал в ответ крупный мужчина с красным платком, повязанным вокруг шеи. — Макгорти, выходи! Верхом на Александре, вперед протиснулась знакомая мне личность, на этот раз уже одетая ковбоем. Приняв позу обличителя, человек на муле завопил:
— Вот он! Вот тот головорез, что ограбил меня! Признавайся, куда ты дел штаны и рубаху?
— Что там случилось? — снова заволновалась притихшая было толпа.
— Вас подло надули! — крикнул человек с красным платком. — Вот настоящий Брузер Макгорти — А кто же этот? — выкрикнул какой-то парень, тыча в меня пальцем.
— Меня зовут Брекенридж Элкинс, и я сверну шею любому, кто до меня дотронется! — зарычал я, теряя остатки разума, сжал кулаки и приготовился дорого продать свою жизнь. Но предательские штаны снова поползли вниз, и мне поневоле пришлось утихомирить свой пыл.
— Ага! — гиеной взвыл Красный Платок. — Сам признался! Я пока не докопался до сути этого дела, но одно знаю точно: эти псы из Томагавка решили кое на ком нагреть руки. Думаю, теперь олухи из Гунстока воочию убедились, что за мерзкие душонки у их приятелей. Этот человек — Макгорти — несколько часов назад прибыл в Белую Клячу верхом на муле, почти голый, и рассказал, как его остановили среди бела дня на дороге, ограбили, да еще и направили по ложному пути. Но мы не из тех, кто позволяет творить зло безнаказанно! Мы нарочно захватили с собой Макгорти, чтобы показать, как вас надувают в Томагавке! Этот негодяй вовсе не боксер, а грабитель с большой: дороги!
— Подлые койоты из Томагавка нас облапошили! — завопил кто-то из жителей Гунстока.
— Врешь, собака! — зарычал Ричарде, направляя на него кольт. В следующий миг толпа взорвалась яростными воплями: затрещали выстрелы, блеснули лезвия ножей. Храбрецы из Гунстока, не решаясь перейти к наступательным действиям, осыпали бранью недавних соратников из Томагавка, а всадники из Белой Клячи, вопя от восторга, подзадоривали и тех и других. От страха за собственную жизнь Макгорти упал на шею Александра и крепко обхватил ее обеими руками.
