Евгений Костюченко - Шайенский блюз
— Шунка Шатон, Дневной Орел.
— Паги, Трава.
— Шонкито, Синий Конь.
— Чонга Мато Ханска, Высокий Волк.
«Сиу, — думал Степан, вглядываясь в их плоские неподвижные лица. — Извечные враги шайенов, а значит, и мои враги. Да к тому же родичи Свирепого Пса, который так жаждал отправить меня в Небесную Долину, но вместо этого сам оказался там».
— Я встречался со Свирепым Псом, — сказал он. — И я много слышал о его братьях.
— Если мы найдем наши семьи, то все сиу услышат о Горящем Волке, — пообещал Ваталуз.
— Одну минуточку, — вмешался Джек Тандерс. — Джентльмены, могу ли я использовать ваши имена в репортаже? Вам это ничем не грозит, ведь вы не участвовали в налете. Наоборот, вы были, если можно так выразиться, среди пассажиров.
— Пиши что хочешь, нам все равно, — сказал Гончар.
— Но как мне быть с именем главного персонажа? Кто из вас настоящий Стивен Питерс?
— Я уже и сам не знаю. Да и какая разница? Там, у поезда, остались раненые. Если можешь, помоги им.
— Помогу. Обязательно помогу. Если и не вылечу, так помолюсь за упокой, — пообещал Тандерс.
— Спасибо. Я твой должник. Правда, не знаю, смогу ли вернуть тебе долг. Прощай.
— Погоди, еще пара слов…. — Тандерс улыбнулся. — Хочу, чтобы ты всегда помнил кое-что. Всегда и всюду. Помни это.
— Что?
— Помни: ты не один.
«Да, я не один, — подумал Степан, оглядев индейцев, которые ожидали его команды. — Я не один. Вот оно, мое племя».
Ночной лес медленно расступался перед всадниками. Когда позволяла тропа, Гончар держался рядом с Майвисом. Тот время от времени поднимал голову и просил воды. Сделав пару глотков, он возвращал флягу Степану и снова погружался в полузабытье. Шайен молчал. «Пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет все рассказать, — подумал Степан. — А что, собственно, рассказывать? Мне уже все известно. Милли жива, она прячется в Черном лесу. О чем тут говорить? Надо спешить к ней, вот и все».
Ваталуз Быстрый Лось вел их всю ночь. Наверно, он был и в самом деле быстрым, хотя все его движения были неторопливы, аккуратны и бесшумны. Но никто не догнал бы его в лесу, потому что Ваталуз мог двигаться в абсолютной темноте там, где любой обычный человек остановился бы. Временами Гончар не видел ничего, кроме собственных пальцев, сжимающих повод. Он пригибался к шее лошади, чтобы укрыться от невидимых ветвей. В ночной тишине мерно позванивали цепи на руках индейцев.
«На первой же остановке надо избавиться от цепей, — думал Степан. — Вторая задача — раздобыть оружие. Найдем Мелиссу, и будем пробиваться к железной дороге. Остановим поезд, посадим ее и исчезнем. Пусть потом газетчики фантазируют, сочиняют новые мифы. Она приедет в Денвер, поживет там какое-то время, а потом переберется ко мне. Но куда? Неважно. Об этом еще рано думать».
Рассвет застал их на берегу реки, где над камышами клубился густой туман.
— Светает, — Ваталуз обернулся к Степану. — Остановимся здесь. Шонкито осмотрит места вокруг. Может быть, уйдем отсюда днем. Может быть, ночью. В горах много белых, а на реке стоят солдаты. Нам надо искать место для переправы, потому что солдаты охраняют каждый мост.
— Мост? — Гончар спрыгнул на гальку и наклонился над водой, чтобы ополоснуть лицо. — Мост — это как раз то, что нам нужно. Пусть Шонкито найдет его. Сейчас самое подходящее время, чтобы туда наведаться.
Он похлопал Майвиса по колену:
— Брат, хватит спать.
— Я не сплю, — проворчал шайен, тяжело сползая с коня. — Я уже никогда не буду спать. Разучился. Они били меня по ушам каждый раз, как у меня закрывались глаза.
— Не надо было попадаться.
— Больше не попадусь. Я не знал, что опять началась война.
— Война и не кончалась, — заявил Ваталуз. — Она закончится, когда на этой земле останутся только белые.
— Я никогда не воевал против белых, — сказал Майвис.
— Вот поэтому они сильнее нас. Белые не убивают своих. А мы всю жизнь воюем друг с другом.
Быстрый Лось опустился на корточки, разглядывая замок, которым цепь крепилась к запястью.
— Если отрубить большой палец, можно снять.
Паги, толстый индеец в фермерском комбинезоне, встряхнул своей цепью:
— Я не буду рубить палец. Поголодаю еще недельку, кандалы сами спадут. А пока буду ходить, как шаман, с погремушками.
— Далеко не уйдешь, — сказал Шонкито, самый молодой из индейцев, наматывая цепь на руку. — Когда вернусь к своим, меня будут называть Железная Рука. Скажи, Горящий Волк, зачем тебе мост?
— Хочу украсить его вашими цепями.
Индеец кивнул и бесшумно раздвинул камыши, исчезая в тумане.
Майвис сбросил штаны и вошел в реку. Из тумана доносился только легкий плеск, словно там резвилась крупная рыба.
Он вышел из воды и встряхнулся всем телом. Выжал волосы. Порылся в траве под ногами, сорвал несколько листьев, надкусил их и стал водить по ссадинам на груди и плечах.
— Как давно я не мылся… Ох, как хорошо.
— Ты можешь рассказать, что случилось?
— Мы разъехались с Холма Смерти в разные стороны. Горбатый Медведь с воинами двинулся на север, а я хотел проводить Милли до самого Денвера. С нами были сестры. Мы ехали открыто по дороге. Впереди показались люди. Девять всадников. Они увидели нас и свернули в лес. Мне это не понравилось. Я приказал, чтобы твоя жена ехала в середине. Мы приготовили винтовки. Белые начали стрелять, но мы были к этому готовы и сразу повернули обратно. Они погнались за нами. Я и Куница спрятались у дороги. Мы убили лошадей под передними всадниками, и они от нас отстали. Но теперь нам надо было искать другую дорогу.
— Надо было убить их всех, — сказал Ваталуз. — И ехать по той же дороге. Потому что все другие дороги были тоже перекрыты.
— Тогда я этого не знал. На нас снова напали, и мы ушли в горы. Я отправился узнать, что тут у вас творится. Зашел к другу, у которого оставил фургон. Он усадил меня за стол, налил мне кофе и вышел из комнаты. Я понял, что это засада, и выпрыгнул в окно, но там меня ждали четверо. Вот и все, брат.
— Говоришь, они спрашивали тебя о Милли?
— Да. И они, и другие, в Ледвилле. И ее отец. Все они спрашивали одно и то же.
— Что ты им отвечал?
— Я молчал.
— Надо было отправить их в Долину Синего Дыма, — сказал Высокий Волк, самый высокий из индейцев. — Чтоб они там и остались. Или за Змеиные Холмы. Есть много мест на этой земле, где белые гибнут без нашей помощи.
— Ты не понимаешь, — с усмешкой сказал Ваталуз. — Гордый шайен не станет унижаться до обмана. Он лучше сдохнет под пытками и погубит своих сестер. Но не проронит ни слова.
