Макс Брэнд - Возвращение Дестри
Увы, все говорило о том, что двенадцать граждан Уома, занимавших скамью присяжных, не страдали избытком воображения, а являлись ничем не примечательными обывателями, которым полет фантазии просто чужд. Они смотрели на арестованного с холодным и надменным осуждением, а когда пришло время удалиться для обсуждения решения, с видимым облегчением покинули зал заседаний, кивая головами и перешептываясь.
Дестри, похоже, ничуть не сомневался, чем закончится их совещание.
— Что у судьи на уме, мистер Макдермотт? — спросил он. — Как вы думаете, сколько мне дадут? Месяца три или целый год? Как вам кажется, а?
Адвокат с досадой пожал плечами.
— Обычно суд бывает снисходителен к тем, кто впервые преступил закон.
— Так, может, больше года мне и не дадут, как вы считаете?
Макдермотт побагровел от такой наивности и покачал головой.
— А иначе, — с угрозой в голосе заявил Гарри, — я за себя не ручаюсь. На черта мне тогда их мартышкин суд?! Сбегу отсюда, и будьте уверены — ноги моей больше здесь не будет! — Привстав на скамье, он схватил за руку своего импровизированного защитника и с надеждой произнес: — Ведь правда же, больше года не дадут?
Адвокат тяжело вздохнул.
— Видите ли, мой дорогой, присяжные выносят вердикт, а потом уже судья объявляет приговор. Вы же понимаете, юноша, не в моей власти изменить закон так, как вам хотелось бы. Но, если вы признаетесь в содеянном и укажете, где спрятали оставшиеся деньги и ценности, сообщите, кто помогал вам ограбить поезд, назовете сообщников, я не сомневаюсь, судья милостиво примет это во внимание и найдет возможным смягчить наказание.
— Ты, жирный, вислоухий осел! — миролюбиво огрызнулся Дестри. — Неужто и в самом деле полагаешь, будто я провернул это дельце с ограблением? Или считаешь меня идиотом, способным после такого преступления заявиться в Уом и на глазах у всего города сорить деньгами? Да в этом случае я был бы уже в Манчестере, толкнул бы там и драгоценности, и ценные бумаги, а здесь меня только бы и видели! Вот так-то, мой ученый друг! Эх, Макдермотт, когда Господь Бог оделял людей мозгами, ты, видно, спал! А теперь шел бы ты куда подальше! Видит Бог, ты мне надоел! — И он с досадой повернулся к защитнику спиной.
Вернулись присяжные. Чтобы вынести вердикт, им не понадобилось много времени. Дестри с замирающим сердцем встал вместе со всеми, дабы выслушать их решение. Конвоиры вытянулись по струнке, а Филип Баркер, старшина этих добропорядочных граждан, объявил: «Виновен!»
Глава 4
Когда прозвучало это слово, Гарри показалось, что все присутствующие в зале суда, будто по команде, как один, наклонились вперед. Двенадцать законопослушных граждан на скамье присяжных тоже вытянули головы, с жадным интересом вглядываясь в лицо судьи. Теперь, когда арестованный был признан виновным, всем хотелось знать, каким будет приговор.
По невозмутимому лицу судьи было невозможно угадать, что ожидает Дестри. Всем было хорошо известно, как он может быть суров, но бывали и такие случаи, когда Александр Пирсон вдруг проявлял неожиданную мягкость. Однако как только с его уст слетели первые слова, всем сомнениям был положен конец.
Судья поднял голову и посмотрел на обвиняемого.
— Гаррисон Дестри, присяжные признали вас виновным, — начал он. — Теперь пришло время вынести вам приговор. Я считаю это своим долгом, и вы будете осуждены не только за совершенное вами преступление, но и за всю вашу прошлую жизнь, которая является удручающим примером бесполезного, праздного и преступного существования.
Тишину разорвал негодующий молодой голос:
— Неправда! Он совсем не такой!
Конечно, во власти судьи было прервать заседание и приказать вывести нарушителя из зала, но он ограничился тем, что отеческим жестом попросил Шарлотту Дэнджерфилд успокоиться, взять себя в руки, и продолжил:
— Мне кажется, Гаррисон Дестри, я не единственный человек в нашем городе, кто с неослабевающим интересом следил за вами с тех пор, как вы были мальчишкой. У вас еще молоко на губах не обсохло, а я уже заметил, что вы редко появляетесь на улице без разбитых в кровь кулаков или синяков на лице. Когда мне встречался подросток вашего возраста с заплывшим глазом, разбитой, кровоточащей губой или ссадиной на лице, я готов был держать пари на что угодно, что к этому приложил руку Гаррисон Дестри. И как правило, оказывался прав. Вы всякий раз находились неподалеку, насмешливо ухмыляясь вслед поверженному противнику!
Конечно, все это ерунда, и я относился к этому соответственно, пока вы были еще мальчишкой. В конце концов, храбростью и умением сражаться настоящий мужчина может лишь гордиться. Если бы меня тогда спросили, каким я хотел бы видеть собственного сына, не покривив душой, я ответил бы: «Смелым!» Вот вы, Гаррисон Дестри, обладали этим качеством в полной мере, но, к несчастью, не только им одним!
То, что простительно и даже похвально в десять лет, в пятнадцать выглядит уже по-другому. Вы росли, ваши кулаки наливались силой, детские драки становились побоищами. До моих ушей то и дело доносились слухи, что Дестри стал сущим наказанием не только для нашего города, но и для окрестных ферм, ведь вы к тому времени нанялись ковбоем, а на ранчо полным-полно здоровых парней, таких же любителей подраться. Вот там, похоже, и прошли настоящую школу, где окончательно сформировался ваш характер. Встретили тех, кто был старше и сильнее вас, но с таким же буйным нравом. То и дело до города долетала весть, что кто-то зверски избил Гаррисона Дестри. Однако, прежде чем заканчивался год, мы узнавали, что вы добрались до своего обидчика, куда бы он ни сбежал — в Канаду или Мексику, — и жестоко беднягу избивали.
И каждый раз, совершив этот так называемый подвиг, вы неизменно возвращались в наш Уом. Для чего? Думается, рассчитывали на восторженную встречу ваших сограждан. Вам и в голову не приходило, что они далеки не только от восхищения вашими подвигами, но и от простого их одобрения. Точнее, им, конечно, импонировала ваша храбрость, они уважали вас за силу и ловкость, но, когда такой человек, как вы, берет в руки оружие, восторг быстро сменяется страхом, а на смену уважению приходит ненависть и презрение.
А потом все громче, уже не скрываясь, стали поговаривать, будто Гаррисон Дестри дошел до того, что отнял у человека жизнь! Многие не верили этому, но мало-помалу все сомнения развеялись.
Нельзя сказать, что этот ваш поступок безоговорочно был достоин осуждения. Вы отняли жизнь у тех, кто перешел вам дорогу. Все они были преступниками, жестокими, бесполезными и опасными для общества людьми, вы покарали их. Казалось бы, на вашей стороне справедливость. Но случилось так, Дестри, что при одном упоминании вашего имени люди стали бледнеть от страха. Иначе говоря, поползли слухи, будто вы с некоторых пор стали убийцей в полном смысле этого слова, человеком, который убивает не из мести, а потому, что это доставляет ему удовольствие! Многие, очень многие, кого я знаю, начинали именно так, держась вначале в рамках закона, но лишь немногие так никогда его и не преступили!
