Фредерик Марриет - Приключения в Америке
Забавно было смотреть, как маленькое животное дразнило хвостом собак, старавшихся допрыгнуть до него. Оно радостно мяукало, то свертывая хвост, то вытягивая его вниз, точно приглашая собак схватить его. Мне было очень неприятно убивать такого миловидного и грациозного зверька, но это оказалось необходимым, так как все мои усилия отозвать собак оставались тщетными. Я застрелил его и, подвесив себе на шею, принялся не без тревоги разыскивать свою лошадь.
В Америке почти не бывает сумерек, особенно весной; к тому же я торопился и следовательно не мог поспеть вовремя. Я сбился с дороги, провалился в болото, изодрал себе руки и лицо о колючие кустарники и после утомительных часовых поисков услыхал наконец мою лошадь, которая, соскучившись в одиночестве, подала о себе весть громким ржанием. Хотя до дому было не более восемнадцати миль и дорога была мне известна, но я ухитрился еще раза три или четыре сбиться и наконец, бросив поводья, положился на инстинкт лошади.
Было около полуночи, когда я приближался к плантации Куртенэ и с удивлением заметил множество факелов, мелькавших по всем направлениям. Быстро проехав через пустырь, я узнал от встретившегося мне негра, что семья давно уже вернулась домой, и что ужин по обыкновению был подан в восемь часов; что все очень беспокоились обо мне, а господин Куртенэ, опасаясь, не случилось ли со мной какого-нибудь несчастия, решил отправиться на поиски с большей частью негров. Оставив лошадь на попечении раба, я побежал к дому, где собаки уже возвестили о моем возвращении. Вся семья высыпала ко мне навстречу, и все разом спросили, что задержало меня так долго.
— Я поймал воров, — отвечал я, — убил их и потерял двух собак; вот мои трофеи.
Мой хозяин был как громом поражен; как опытный охотник, он не затруднился определить величину животных по принесенным мною хвостам. Между тем он был в полной уверенности, что пантеры давно исчезли из этой области. Факт показался ему настолько замечательным, что он решил немедленно отправиться с неграми снять шкуры с животных. Я же остался с любезной хозяйкой и ее племянницей и, рассказав о своих приключениях, имел удовольствие убедиться, что мой рассказ возбудил волнение, которое могло объясниться только искренним участием ко мне.
История с пантерами возбудила толки, и соседние фермеры не хотели верить, пока не увидали шкур. Западные газеты сообщили об этом случае, и на целых два месяца я сделался настоящим «львом».
Спустя несколько дней после этого приключения, «Каролина», самый большой и красивый пароход на Миссисипи, наткнулась на подводный лес и моментально пошла ко дну. К счастью, вода была очень низка, так что верхняя палуба осталась над нею, и благодаря помощи с соседних плантаций все пассажиры были благополучно доставлены на берег. Триста овец, сотня свиней, восемьдесят коров и двенадцать лошадей были предоставлены своей участи; и тяжело было смотреть на усилия бедных животных, боровшихся с мощным течением и поглядывавших, точно умоляя о помощи, на людей, толпившихся на берегу. Только одна свинья, две коровы и пять лошадей достигли берега. Многие сделались жертвами «речных акул» и сомов, другие были унесены течением. Лишь немногие предметы, находившиеся на пароходе, удалось спасти, и сотни тюков миссурийского табака и бочонков с кентуккийской мукой были выловлены несколько дней спустя прибрежными жителями Арканзаса и Теннеси. Предметы, теряемые таким образом при авариях на Миссисипи, редко требуются обратно, так как владельцы товаров, услыхав об их гибели, меняют имена и исчезают, забрав оставшееся имущество, чтобы приняться за новые спекуляции в каком-нибудь другом штате.
В числе пассажиров оказалось несколько друзей Куртенэ, который пригласил их в усадьбу; для других были устроены временные убежища в ожидании ближайшего парохода. Катастрофа произошла так внезапно, что багажа не удалось спасти, и несколько англичан, ехавших с целью покупки хлопка, потерпели очень серьезные убытки. Что касается американцев, то хотя они громко жаловались и клялись предъявить иск к реке, к пароходу, к лодкам, ко всем и каждому не знаю во сколько миллионов долларов, но в действительности потери их были ничтожны, так как в обычае жителей западных штатов возить все свои деньги в бумажнике, а бумажник в кармане, и обходиться без всякого багажа, кроме небольшого саквояжа, в котором имеется рубашка, пара воротничков, бритва и щетка, исполняющая обязанность головной, платяной, сапожной, пожалуй, даже зубной.
Забавно было слышать все эти жалобы и перечисление потерянных сумм; не было пассажира, даже среди ехавших в третьем классе, который бы не потерял от десяти до пятидесяти тысяч долларов, предназначенных для покупки хлопковой плантации, парохода или полного груза гаванских сигар. Всего забавнее была легкость, с которой каждый находил свидетеля, подтверждавшего его потерю.
— У меня было пять тысяч долларов, — говорил один, — спросите у генерала, правду ли я говорю.
— Верно, как честный человек, — подхватывал генерал. — Я сам обменял судье свои восточные билеты на южные.
Трудно объяснить европейцу, что за жизнь ведется и какие штуки проделываются на пароходах, плавающих по Миссисипи. Я приведу один пример.
Один странствующий проповедник, известный за отъявленного плута на обоих берегах реки (от устья до верховья), ухитрялся (пока не попал в тюрьму за очистку чужих карманов) комфортабельно жить на пароходах, не платя ни фортинга. Он записывался от Сан-Луи до Нью-Орлеана, и так как плата за переезд взимается на Западе только по окончании путешествия, то он сходил на берег в Виксбурге, Натчезе, Байу или на какой-нибудь другой промежуточной станции. Здесь он садился на пароход, плывший в Огайо, записывался до Луизвиля, а сходил на берег в Мемфисе.
У него никогда не было никакого багажа, кроме зеленого бумажного зонтика; но, чтобы усыпить подозрения, он всегда заходил к капитану и спрашивал его по секрету, знает ли он человека, который спит над ним на верхней койке, почтенный ли это человек, так как у него, проповедника, имеются значительные суммы, вверенные ему некоторыми обществами. Следствием было то, что, считая его богатым, капитан и служащие относились к нему с особым вниманием, угощали его вином и другими напитками. Когда он исчезал, они выражали сожаление, что им приходится уезжать, не дождавшись джентльмена, надеялись увидеть его в Сан-Луи, Нью-Орлеане или Луизвиле, или получить от него уведомление, куда им направить его чемодан. Но вскоре им приходилось убедиться, что никаких чемоданов он не оставил, что он явился на пароход без всякого багажа, и что они обмануты ловким пройдохой.
