Луис Ламур - К далеким голубым горам
— Три каноэ, — сообщил Уа-га-су, — двадцать, тридцать мужей. Они на военной тропе.
— Джереми, — велел я, — как можно спокойнее и тише отправь Слейтера, Магилла и Черного Тома Уоткинса к лодкам, на помощь Фитчу, а остальные пускай по одному спрячутся в тень и пробираются к поваленным деревьям возле лодок. Костры оставьте, пусть горят.
— Что случилось, Барнабас? — спросила Эбби.
— Будет бой. Уходи к лодкам вместе с Лилой.
Ни один звук не нарушал ночную тишину. Люди разошлись, осталась только тьма. Наши люди подбирали свои мушкеты. Что касается меня, то я заткнул за пояс три пистолета и тоже взял мушкет.
Ночь была тиха. Где-то кричала ночная птица…
Они напали на нас стремительно.
Они неслись с дикими воплями, намереваясь посеять ужас в наших сердцах, и, захвати они нас врасплох или спящими, жуткие вопли и внезапная атака могли бы это сделать. Но нападение это было отнюдь не так хорошо спланировано, как, по-моему мнению, они обычно поступают. Они просто увидели наши костры и, не разведав толком, просто решили, что мы должны все сидеть у огня. Должно быть, только выждали какое-то время.
Когда в конце концов они вырвались на освещенное кострами место, с копьями и томагавками наготове, их встретила пустота. Один из воинов, соображавший быстрее прочих, резко развернулся назад, но тут Слейтер застрелил его.
Мы восприняли его выстрел как сигнал и выпалили все разом. И в одно мгновение они отступили… исчезли.
На земле остались три тела. Два индейца были явно мертвы, третий только ранен. Но он лежал неподвижно.
Я видел его глаза. Они были открыты и бодры, хоть ранило его тяжело.
Мы перезарядили свои ружья. Ночь была такая тихая, что я слышал, как плещет вода в тростнике у берега. Рядом со мной был Пим и я шепотом приказал ему столкнуть лодки на воду и забрать на борт всех.
Он тихо исчез. В воздухе все еще стоял легкий запах порохового дыма, смешанный с сыростью от прибрежного ила, духом влажной листвы и дыма наших угасающих костров. Я услышал за спиной легкое движение, и ко мне подобрался Гласко.
— Не нравится мне это, — тихонько проговорил он, — слишком легко получилось.
— Ты прав. Мы отплываем. Я согласен грести всю ночь, лишь бы не потерять ни одного человека.
Снизу, от берега, донесся треск удара, словно бы что-то раскололось, потом еще один, потом третий.
Затем все смолкло снова.
В последний момент, когда все уже были в лодках, я застыл на берегу, вслушиваясь. Где-то слышалось тихое как шепот движение, потом стало тихо. Над головой сияли звезды.
Опершись обоими руками на планширь, я забрался в лодку и мы двинулись в полной тишине. Так тихо, что даже звук погружающейся в воду лопасти я расслышал только один раз.
— Они будут гнаться за нами? — спросил я Уа-га-су.
— Не на каноэ, — ответил он.
— Но ведь у них должны быть каноэ!
— Нет каноэ, — ответил он, и я различил самодовольную нотку в его тоне. — Я сделал.
Весла погрузились в воду глубже, и мы ушли от острова в темноту. Эбби сидела совсем рядом со мной, я накрыл ладонью ее руку, она положила голову мне на плечо.
— Устала? — спросил я.
— Да…
— Еще бы тебе не устать… Ничего, найдем хорошее место и отдохнем.
— Нет-нет, все нормально, Барнабас. Ничего со мной не станется, — она сделала короткую паузу. — Так мало времени осталось до прихода зимы…
Это было у всех у нас на уме. Мы были одни в неведомой стране, опасности грозили нам со всех сторон — и никакой надежды на спасение со стороны, если случится что-то плохое. Мы обрубили все связи — но в обширную глубину этой чужой зеленой страны мы плывем вместе.
Мы направляемся к горам, где зимой будет холодно, нам придется добывать мясо охотой, собирать хворост и сухостой на дрова, строить себе жилища. Наша единственная надежда на спасение и безопасность — в нас самих, в том, что мы есть и чем станем. Но если бы мне пришлось выбирать себе спутников из многих тысяч, лучшего выбора я бы все равно не сделал.
Я перебрался с носа назад и сменил на весле Тима Гласко, а через полчаса сел на место Кейна О'Хары, чтобы дать ему передохнуть.
Когда я вернулся на нос, Эбби спала, и Лила тоже. Я подсел к Уа-га-су.
— Расскажи мне о реке.
— Там есть селения, — отвечал он. — Одно из них мы увидим завтра или на день позже.
— А катоба — сильный народ?
Он грустно покачал головой.
— Мы сильные люди, но мы потеряли много мужей в войне с ирокезами, и нас прогнали из нашей страны на севере. Ирокезы сражаются со всеми, убивают всех. Очень дикий и свирепый этот народ.
После многих месяцев, проведенных среди нас, он говорил по-английски достаточно хорошо, да и я довольно прилично освоил его язык.
— Потом на нас напали чероки и прогнали на то место, где мы живем сейчас. Мы не хотим уходить дальше. Мы будем сражаться с ними снова и снова, но больше не уйдем.
— Все ваши люди здесь?
— Нет… Часть еще на севере, но они придут.
— Уа-га-су, мы рассказывали тебе, как многочисленны англичане. Скоро они придут сюда. Их много придет. Некоторые вернутся домой, некоторые умрут, но вместо них придут другие. Мы будем друзьями твоему народу. Подумай об этом — и скажи своему народу, что ты думаешь.
— Ты хочешь, чтобы я сказал, что для катобов хорошо присоединиться к людям королевы?
— Я не могу советовать тебе, Уа-га-су. От этого может произойти много вреда. Что правильно для нас, не всегда правильно для вас, а те из нас, что приходят сюда, жаждут земли…
— Земли достаточно на всех.
— Может быть. Но я не знаю, всегда ли ее будет достаточно. И будут сражения с англичанами, и с французами, и с испанцами — точно так же, как были сражения с ирокезами.
Уа-га-су молчал.
Мы гребли дальше.
Первый свет утра лег на воду, пока еще совсем слабый, но в нем стали видны водовороты и мелкие волны, и деревья начали прорисовываться на фоне утреннего неба. Одна, последняя звезда висела в небе, словно далекий фонарь.
Я повернулся и окликнул Джереми, который сидел на руле.
— Правь туда! — я показал рукой. — Поедим и отдохнем.
С рассветом мы высадились на берег, вытащили лодки — не слишком далеко — и привязали скользящим узлом, который можно отдать очень быстро. В каждой лодке осталось по человеку, вооруженному мушкетом. Остальные сошли на берег, а я прошелся поблизости, собирая по дороге веточки с кустов и кору. Другие собирали плавник. Между упавшими деревьями и большими камнями мы нашли ровное место футов в двадцать размером. Я уложил несколько камней в грубое подобие очага, растер в руках немного коры, насыпал между камней и уложил сверху самые тоненькие веточки. Отмерил на ногте большого пальца немного пороху из рога, высыпал его на плоский кусок коры и, вынув заряд из пистолета, взвел курок и нажал на спусковой крючок. Искра ударила в порох, он вспыхнул — и в одно мгновение занялся костер.
