Кормак Маккарти - Кони, кони…
Дверь отворилась. Вошел человек в синем костюме и с кожаным чемоданчиком в руке, улыбнулся Джону Грейди и осведомился о его здоровье. Джон Грейди ответил, что чувствует себя отлично. Человек снова улыбнулся, положил чемоданчик на кровать, открыл его, вынул хирургические ножницы, толкнул чемоданчик к изножью кровати и поднял перепачканную кровью простыню, которой накрывался Джон Грейди.
Кьен эс устед?[110]
Человек удивленно посмотрел на него и сказал, что он врач. Потом он просунул ножницы под повязку, и Джон Грейди поежился от прикосновения к коже холодного металла. Разрезав бинты, врач отбросит их в сторону, и они оба с интересом уставились на швы.
Врач ощупывал швы двумя пальцами и одобрительно бормотал. Затем он обработал раны антисептиком, наложил новую повязку и помог Джону Грейди сесть. Потом он извлек из чемодана большой бинт и стал обматывать им пациента.
Положи руки мне на плечи.
Что?
Говорю, положи руки мне на плечи. И не волнуйся. Все будет в порядке.
Джон Грейди сделал, как ему было велено, и доктор закончил бинтовать его.
Буэно, сказал он, встал, закрыл чемоданчик и посмотрел на своего пациента. Я скажу, чтобы тебе прислали мыло и полотенца. Чтобы ты мог сам умываться.
Хорошо.
На тебе все быстро заживает.
Врач улыбнулся, кивнул на прощанье и вышел из комнаты. Джон Грейди не услышал лязга засова, но все равно бежать ему было некуда.
Затем его посетил человек, которого он ранее ни когда не видел. На нем было что-то вроде военной формы. Он не назвал себя. Охранник, впустивший его, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Человек подошел к кровати и снял шляпу, словно в знак уважения к раненому герою. Затем из кармана кителя он вынул расческу, провел ею по черным жирным волосам и снова надел головной убор. Когда ты сможешь ходить? Куда вы меня хотите отправить?
Домой.
Тогда хоть сейчас.
Человек поджал губы.
Покажи, как ты ходишь, сказал он.
Джон Грейди отбросил простыню, перекатился на бок, осторожно спустил ноги на пол. Затем он встал и, сделав несколько шагов по камере, повернулся и прошел обратно. Его босые ноги оставляли на гладких каменных плитах влажные следы, которые быстро исчезали, словно откровения об этом мире.
На лбу Джона Грейди появились капельки испарины.
Тебе и твоему приятелю сильно повезло, заметил посетитель.
Я как-то этого не почувствовал, возразил Джон Грейди.
Очень сильно повезло, повторил тот и удалился.
Джон Грейди спал, просыпался и засыпал вновь. День и ночь он различал только по завтракам, обедам и ужинам. Впрочем, ел он мало. Но однажды ему принесли половинку жареного цыпленка с рисом и разрезанную пополам грушу из компота, и он не торопясь наслаждался этим блюдом, смакуя каждый кусочек и сочиняя – и бракуя – сценарии того, что могло произойти – или происходило – за стенами тюрьмы Кастелар. Он порой задавался вопросом: не отвезут ли его куда подальше и не пристрелят ли.
Он начал тренировать ноги, расхаживая по комнате. Он вытирал дно подноса рукавом, подходил к лампочке и вглядывался в свое отражение, которое смутно проступало на тусклом металле, словно лик джинна, вызванного заклинаниями чародея. Стащив повязку с головы, он изучал швы и трогал их пальцами.
Когда дверь отворилась в очередной раз, на пороге появился демандадеро. Он принес одежду и сапоги. Положив все это на пол, сказал: «Сус прендас»[111] – и удалился, закрыв за собой дверь.
Джон Грейди стащил длинную ночную рубаху, вымылся с мылом, досуха вытерся полотенцем и начал одеваться. Потом натянул сапоги. Их недавно помыли, и следы крови пропали, но внутри сапоги были еще мокрые, и, когда он попытался стащить их, у него ничего не получилось. Тогда он лег на кровать в одежде и сапогах в ожидании чего-то ему самому малопонятного.
Затем появились надзиратели. Они замерли у порога, ожидая, когда он выйдет. Джон Грейди встал с кровати и направился к двери.
Они прошли по коридору, пересекли внутренний двор и оказались в другом крыле здания. Прошли еще по одному коридору, остановились возле какой-то двери, один из конвоиров постучал и затем знаком велел Джону Грейди войти.
За столом сидел тот самый человек, который заходил к нему в камеру, чтобы удостовериться, что он в состоянии ходить. Это был начальник тюрьмы, или, как его именовали здесь, команданте.
Присаживайся, сказал команданте.
Джон Грейди сел.
Команданте выдвинул ящик, извлек из него конверт и протянул через стол Джону Грейди.
Вот, держи.
Джон Грейди взял конверт.
Где Ролинс, спросил он.
Прошу прощения?
Донде эста ум компадре?
Твой товарищ?
Да.
Ждет там.
Куда нас теперь?
Вы уходите. Отправляетесь домой.
Когда?
Прошу прощения?
Куандо?
Прямо сейчас. Я больше не хочу вас тут видеть.
Команданте махнул рукой. Джон Грейди взялся за спинку стула, с усилием встал, повернулся и вышел из кабинета. Надзиратели провели его опять по коридору, через холл, через канцелярию и подвели к будке у ворот, где его ждал Ролинс, одетый примерно как и он сам. Пять минут спустя они уже стояли на улице возле больших окованных железом ворот тюрьмы Кастелар.
Неподалеку остановился автобус, и они забрались в него. Они стали пробираться по проходу, а женщины, сидевшие с пустыми корзинками и сумками, что-то тихо им говорили.
Я думал, ты помер, сказал Ролинс.
А я думал, что помер ты.
Что произошло?
Расскажу потом. А пока давай просто посидим. Без разговоров, ладно?
Ладно.
С тобой все в порядке?
Да.
Ролинс повернулся к окну. Было тихо и пасмурно. Начал накрапывать дождь. Редкие капли гулко барабанили по крыше автобуса. Дальше по улице маячили очертания собора – круглый купол и колокольня.
Всю жизнь мне казалось, что беда совсем рядом. Не то чтобы со мной обязательно должно приключиться что-то такое, но просто до беды рукой подать, произнес Ролинс.
Давай пока помолчим, сказал Джон Грейди.
Они сидели и смотрели на дождь. Женщины тоже помалкивали. Небо затянуло тучами, и нельзя было различить то светлое пятно, где могло бы скрываться солнце. В автобус вошли еще две женщины. Они заняли места, после чего водитель повернулся, захлопнул дверь, посмотрел в зеркало, проверяя, что там сзади, включил мотор, и автобус тронулся с места. Кое-кто из женщин стали протирать окна рукавами и оборачиваться на тюрьму, укутанную пеленой мексиканского дождя. Она высилась словно старинная крепость в осаде, где вокруг сплошные враги.
Они проехали несколько кварталов и оказались в центре. Когда Джон Грейди и Ролинс выбрались из автобуса, на площади горели фонари. Они медленно перешли через нее и спрятались под крышей галереи. Они стояли и смотрели на дождь. Четверо музыкантов в вишневой форме стояли рядом, держа в руках свои инструменты. Ролинс казался каким-то потерянным, без шляпы, в севшей одежде и не на лошади.
