Зейн Грей - Пограничный легион (др. перевод)
Джим посмотрел на Жанну, как будто ее слова были настолько же убедительны, как и непонятны.
– Ну что ж! Во всяком случае выстрел был дан вовремя, как для него, так и для нас, – ответил он нерешительно.
– А как ты думаешь, удалось ему уйти или нет? – боязливо спросила Жанна.
– Конечно. Они спаслись все до одного.
– Если бы люди Келса были послушны и верны ему, он никогда бы не погиб.
– Похоже на то, что ты жалеешь об этом.
– О, мне очень стыдно… я не хотела именно так выразить свою мысль. Я не знаю… но мне ужасно жаль Келса. Мне пришлось столько перенести из-за него, выстрадать… Моя судьба была так тесно связана с его, да и не только это! Обе наши с тобой жизни целиком зависели от него.
– Я понял тебя, дорогая, – серьезно сказал Джим.
– Но что нам-то делать теперь? Какое все-таки странное чувство – свобода.
– Да, надо подумать.
Долгое время они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Жанна пробовала придумать что-нибудь, однако ее разум не поддавался. Оба они были словно оглушены.
К заходу солнца волнение золотоискателей улеглось. Исчезли и замаскированные судьи, и только кучка любопытных все еще толпилась возле виселицы с ее черными покачивавшимися жертвами. Жанна заметила, что судьи также повесили в петлю и изменника Француза. Полные презрения, они повесили его уже трупом. Что могло, быть более ужасно, чем эти четыре темные, расхлябанные фигуры? Лежащий на земле мертвец все-таки еще сохраняет достоинство смерти. Здесь же была отнята не только жизнь, но также и величие смерти, и перед глазами предстал обнаженный ужас.
– Жанна, мы должны покинуть Олдер-Крик, – вдруг решительно заявил Клэв. – Неизвестно, что еще вздумают затеять эти головорезы. Гульден, например.
– Пойдем пешком. Если мы купим лошадей или будем ждать почтовую карету, то нам придется вести разговоры с разными людьми, а я страшно боюсь…
– Но, голубок милый, повсюду рассеяны бандиты. Разбойниками кишат все леса, все тропинки, и где бы мы ни были, нас все равно, ожидает опасность.
– Мы будем идти ночью и отдыхать днем.
– Невозможно! Такое расстояние – и ни капли провианта.
– Ну, пройдем хоть часть пути.
– Нет. Мы возьмем два места в Баннек. Если в фуре будет много народу, то ей дадут вооруженный конвой. Но надо узнать, когда она поедет. Пойдем сейчас в лагерь.
Тем временем наступила ночь, и отдельные огни замелькали в темноте. Чем дальше они шли, тем больше встречали людей. Темнота подбадривала всех. Снова засияли шумные игорные дома и кабаки. Беззаботный Олдер-Крик вернулся к своей прежней разгульной жизни. Почтовая контора находилась сразу за «Последним самородком». В палатке хмуро горела желтая лампа. Подойдя к конторке, Джим прямо обратился к сидевшему за ней человеку.
– Скажите, когда отходит почтовая карета в Баннек?
– Когда мы отошлем ее, – грубо ответил человек, поднимая свои острые глаза на Джима.
– Ну, а когда это будет?
– Вас это не касается.
– Но я хочу купить два места.
– А, это другое дело! Подойдите ближе и дайте-ка взглянуть на себя… Го-го-го! Да никак это молодой Клэв. Я совершенно не узнал вас. Мы за эти дни стали немножко придирчивы.
Лицо человека просияло. Сердце Жанны перестало отчаянно колотиться. Она видела, как Джим положил на конторку мешочек с золотым песком и агент отвесил стоимость билетов. Прижав руку Жанны к груди, Джим поспешно вывел ее из палатки.
– Все в порядке, – взволнованно прошептал он. – Карета отходит на рассвете, обычно же она шла в полдень. Они хотят хорошо вооружить ее.
– Неужели ожидается нападение?
– Агент ничего не сказал мне об этом. Но все возможно… Будем надеяться, что ничего не случится.
– А что мы будем делать до рассвета?
И Жанна остановилась посреди улицы.
– В самом деле, что нам делать? Знаешь, пойдем и поедим чего-нибудь.
Он повел ее в маленький техасский кабачок.
Жанна и Джим оказались единственными посетителями. Расторопный мексиканец подал опрятный и сытный ужин.
– Будем надеяться, что все обойдется благополучно, – сказал Джим, гладя ее по руке. Он с робкой нежностью во взгляде нагнулся к ней и прошептал: – Ты не забыла? Ведь мы муж и жена, и это первый ужин в нашем медовом месяце.
– Джим! – прошептала Жанна, и щеки ее ярко запылали.
– Ты моя красавица… Но ты не девушка сейчас, а Денди Дейлс.
– О, не называй меня так.
– Не все ли равно? Ты моя, у меня масса золота, разве все это не похоже на чудный сон?
Жанна улыбалась, и ее строгий тон не удался ей.
– Сперва скрой меня и свои деньги, а потом уже кукарекай, – смеясь, сказала она.
Выйдя на улицу, они принялись совещаться, где бы им переночевать. Наконец Джим решил отвести ее к своему постоянному месту ночлега.
– Здесь я всегда спал, – прошептал он, указывая на узкую нишу в скале. Закутавшись в одеяла, они прислонились к ней, и Жанна положила ему на плечо свою голову.
– Ты не озябнешь? – спросила она. – Ведь ты отдал мне все свои вещи.
Он засмеялся.
– Спи теперь. Ты измучилась, и тебе нужен покой.
– Джим, поцелуй меня.
Он нагнулся к ней и порывисто поцеловал. Это удивило ее. На мгновение его голова заслонила яркое сияние звезд. Она чувствовала, как он дрожит. Затем, стремительно поцеловав ее в щеку, он почти оттолкнул ее от себя. Жанна опять удивилась. Как все было странно! Она видела его лицо, освещенное звездным сиянием, и оно показалось ей мужественным, страстным и прекрасным. Постепенно она согрелась, ее мускулы ослабли, но сон все еще бежал от ее глаз. Где-то теперь Келс? Острая боль внезапно пронизала ей сердце. Ей было жаль его. Где он со своей разбитой надеждой и глубокой горечью? Как жутко было сознаться, что она обладала такой странной властью над ним, могла пробуждать лучшую сторону его души и не сделала этого до конца. Как страшно было подумать, что теперь он опять начнет проливать кровь, тогда как она могла удержать его от этого и спасти стольких бедных золотоискателей, у которых, может быть, имеются где-то матери и любимые женщины… Но все напрасно – она любит Джима. Собою она, может быть, и пожертвовала бы, но его она не отдаст ни за бандитов, ни за тысячу честнейших в мире золотоискателей. В этот момент Жанна поняла, что этот кошмар будет мучить ее всю жизнь и никогда ей не отделаться от острой боли при мысли о Келсе. Никогда она не заснет без того, чтобы не увидеть его то мрачного и угрожающего, то нежного и тоскливо-безнадежного лица.
Глава XVIII
Проснувшись, Жанна подумала, что она едва успела закрыть глаза. Однако рассвет приближался. Джим нежно трепал ее по щеке, стараясь окончательно разбудить.
