Макс Брэнд - Песнь хлыста
Выходит, она напрасно проделала весь этот опасный путь, который мог стоить ей жизни? Вот, уже здесь, а ничего не может поделать!
Вдруг где-то рядом послышался шепот:
— Друг, ради Бога и всех его святых, не найдется ли у тебя цигарки?
Достав из кармана кисет и бумагу, Доротея просунула их сквозь прутья. Когда все это было схвачено двумя заключенными, она бросила вдогонку коробку спичек.
— Да наградит тебя Господь за твою доброту, мальчик! — услышала она благодарный шепот.
Свирепые физиономии — почти такие же, как у Рубриса. Из-под нависших суровых бровей дико сверкают глаза. Но ведь это мужчины, а мужские руки способны значительно на большее, чем ее…
Приблизившись к камере, Доротея принялась подбирать ключ. Наконец с седьмой попытки ей попался тот самый ключ, который легко отпер дверь.
Распахнув ее, девушка произнесла:
— Спокойнее! Тише, тише! Дверь, что ведет во двор, открыта. Но там человек двадцать жандармов. А здесь вас перестреляет охрана Рубриса, стоит вам только шевельнуться. Так что оставайтесь на месте, пока я не освобожу остальных!
Из темноты камеры послышался шепот согласия.
А Доротея двинулась вперед, открывая слева и справа от себя двери камер.
Тюрьма была набита битком, поскольку предупрежденные о появлении Рубриса и Эль-Кида жандармы арестовали всех подозрительных лиц. Занимаясь своим делом, Доротея слышала, как в дальнем конце помещения охранник перекидывается словами с Рубрисом, который отвечает ему похожим на звериное рычание голосом.
Наконец девушка выпрямилась и полюбовалась на свою работу. Оба ряда камер стояли с распахнутыми дверьми, а целая толпа заключенных замерла в ожидании сигнала.
В следующий момент белая фигура выскользнула из камеры. За ней последовала другая. Затем и остальные. Все заключенные были босы, поэтому двигались почти бесшумно, как большая стая белых кошек или скорее пантер.
— Что это? Какого черта? — вдруг воскликнул один из охранников.
И тут началось!
Все происходило совершенно бесшумно, без единого слова. Заключенные действовали с такой ловкостью и проворством, на которое способны лишь обреченные люди.
Несколько жандармов одновременно издали легкий вскрик, прогремел эхом отозвавшийся от тюремных стен выстрел; за ним залпом — еще три. Потом послышались звуки ударов, неразборчивое торопливое бормотание. Приблизившись к камере Рубриса, Доротея увидела на полу лежащего ничком жандарма с размозженной головой. А освобожденные заключенные волной катили к наружным дверям.
Девушка присела у двери камеры Рубриса, который вцепился ручищами в прутья решетки, словно здоровенная горилла. Рядом с ним находился Тонио.
Опустившись на корточки и стараясь внушить себе, что разбрызганная по сторонам кровь жандарма похожа на краску — случайно разлитую красную краску, Доротея принялась отпирать замок камеры Рубриса.
Голова ее слегка кружилась. Она крепко стиснула зубы, чтобы не дать себе раскиснуть.
— Кто ты, паренек? — окликнул ее из-за решетки Рубрис, но не получил ответа. Выскочив за дверь и крепко обняв ее одной рукой, он сказал: — Идем, мальчик, с нами… — И тут же удивленно воскликнул:
— Эй, Тонио! Да это же девушка! Клянусь всеми святыми!
Уже на бегу к выходу Доротея услышала голос Тонио:
— Или я сошел с ума, или это Доротея Леррас!
— Ну тогда ты точно сошел с ума! — ответил ему Рубрис. — Однако отложим этот вопрос до завтра…
Вслед за остальными заключенными они выбежали во двор.
Здесь уже началась настоящая паника. До отвлеченных пением и пляской Розиты жандармов донеслись звуки выстрелов внутри тюрьмы. Повернув головы, они с удивлением уставились на двери, которые — в этом каждый из них мог бы поклясться — были надежно заперты, а теперь оказались распахнутыми настежь, и из них выкатывалась толпа грязных, небритых людей с дико горящими глазами.
Не прозвучало и полдюжины выстрелов, потому что ошеломленные жандармы разбежались от одного вида этой неожиданной атаки. Кое-кто из них бросился к длинному ряду привязанных под аркадой двора лошадей, однако заключенные стремительно перерезали им путь и сами завладели ими. Весь поток заключенных — теперь уже вооруженных — рванул к воротам тюремного двора и рассеялся по улицам.
И лишь группа из четверых всадников продолжала держаться рядом, без оглядки мчась по аллеям, сворачивая на широкие улицы, пока неожиданно не оказалась на открытом пространстве, освещенном холодным мерцанием звезд.
Доротее Леррас казалось, что она преодолевает нечто большее, чем пространство; само время бешеным потоком текло под копытами ее лошади. Она словно перемещалась на столетия назад, когда могучий дух Леррасов заставил ее предков покинуть родные горы Кастилии и бросил на поиски счастья в неведомых землях.
Вскоре всадники приблизились к вздымавшейся над равниной цепи холмов, внутри которых был зажат Эль-Кид и остававшиеся с ним друзья.
Зеленовато-серый горизонт начал уже понемногу светлеть, предвещая близкий восход солнца. Оставалось совсем немного времени до того, как шквальный ружейный огонь с холмов сметет все живое внизу.
Вокруг, по гребням холмов собралось целое войско: одни — чтобы принимать участие, другие — просто поглазеть, поскольку то, что должно было вскоре произойти здесь, больше походило на публичную казнь, чем на сражение!
По наружным склонам холмов, то тут, то там, были разложены небольшие костры, которые озаряли темные силуэты суетившихся вокруг людей. Присев на корточки, они готовили себе пищу. Еще ниже по склону находились сотни лошадей, принадлежавших этим воякам. Собранные в несколько табунов, они охранялись лишь несколькими солдатами.
— Вот мы и добрались, — произнес Рубрис. — И видим, что дверь захлопнулась у нас перед самым носом.
— И все же надо что-то придумать, — спокойно заметил Тонио, — или, по крайней мере, погибнуть с честью… Однако Доротее нужно вернуться домой, пока мы еще в безопасности.
Глава 33
Рубрис был не слишком чувствителен по отношению к женщинам. Глянув на девушку, он пробурчал:
— Пусть едет или остается — это ее дело. Мне-то что до этого? Лучше, Тонио, одолжи мне немного мозгов и подскажи, что тут можно сделать.
— Чтобы прорваться сквозь линии стрелков, нам нужно собрать целую армию, — решил тот.
— А тут только табун лошадей, — пробормотал Рубрис.
— Вот если бы нам удалось направить этих мустангов прямо на… — неуверенно предложила Розита.
— Ишь ты! Оказывается, и женщины умеют думать! — воскликнул Рубрис. — Ну, Тонио, нам надо благословлять тот день, который привел к нам Розиту. От нее мужчинам одни неприятности, но только до тех пор, пока они не попадут в беду. Это как со святыми, которых зовут на помощь только тогда, когда жареный петух… Однако сколько человек охраняет этот табун у деревьев, как ты думаешь?
