Макс Брэнд - Новичок
— Там стоит старая хибара, где можно достать воду. А у меня с собой достаточно еды, чтобы приготовить ужин и завтрак.
— С каких это пор старина Джеф с «О дробь Z» начал давать своим парням припасы в дорогу?
— Это моя привычка. Джеф ни при чем.
— Да ты запасливый, скажу я тебе!
— Никто не знает, что может случиться. Можно, например, приехать в знакомый каньон и напороться на парня с винтовкой. Что случилось, приятель?
Часовой захохотал:
— Я здесь сижу, чтобы сообщать всем, что каньон Солисбери сейчас — не самое лучшее место для ночлега.
— Там что-то стряслось?
— Вот именно! Жуткие вещи. В каньоне Солисбери ходит лихорадка, которую подхватывают те, кто задает слишком много вопросов. Кое-кто из них уже не встанет.
Ему так понравилась собственная острота, что он опять засмеялся.
— Ладно. — Аллан старался говорить как можно простодушнее. — Я не собираюсь туда соваться, если твоя винтовка против.
— Конечно против! Я вижу, Том Смит, что ты не силен в стрельбе.
— Я ношу револьвер для виду. И только.
Невидимый собеседник фыркнул то ли весело, то ли презрительно.
— Как там, на ранчо, поживает старина Кэри?
— Прекрасно, — ответил Аллан.
— Да ну? Говорили, доктор не надеялся, что он поднимется.
— Доктора тоже ошибаются, — заявил на это Аллан.
— Вообще-то да. Однажды меня пырнули ножом, и доктор признал меня безнадежным. А посмотри на меня сейчас!
Он поднялся, тень в тени, — высокий, широкоплечий здоровяк.
— Да ты настоящий великан! — тихо сказал Аллан. И добавил, похлопав себя по карманам: — Ох, я, кажется, потерял свои сигары! У тебя закурить не найдется, дружище?
Часовой помедлил. С одной стороны, он не хотел испытывать судьбу, но добродушие незнакомца, его простые манеры свидетельствовали о том, что здесь никакой опасности нет. Он взял оружие правой рукой, держа его нацеленным и не спуская пальца с курка. И подошел, протягивая бумагу и табак.
Аллан подъехал вплотную, чтобы взять курево, и разглядел лицо часового, такое же внушительное, как и его фигура, — широкая физиономия, окруженная короткой вьющейся бородкой. Его маленькие цепкие глазки впились в Аллана и его лошадь.
Между тем это была первая попытка Аллана свернуть самокрутку. Он оторвал полоску оберточной бумаги, высыпал на нее табак, как это часто делали на его глазах пастухи, и начал неуклюже сворачивать самокрутку. У него было на это всего несколько секунд. Еще немного, и его медлительность вызовет у часового подозрение». А винтовка в руке здоровяка все еще была нацелена прямо на него.
— Твоя лошадь не слишком-то и вспотела.
— Я останавливался неподалеку, высчитывал, ехать ли мне дальше или устраиваться на ночлег. Тогда она и остыла.
— Но на ней нет высохшего пота. Почему?
— Эти толстокожие никогда сильно не потеют!
— Это правда. Когда они начинают потеть, это значит, что они вот-вот откинут копыта. Чего ты там так долго возишься?
— Я порвал бумагу, — ответил Аллан и уронил самокрутку на землю.
— Ну, — проворчал охранник, — заклеивай ее теперь, если ты такой безрукий! Я не рвал бумагу для самокруток с детства!
— Ни разу?
— Говорю же, нет!
— Все дело в моей руке, — ответил Аллан. — Смотри.
Он протянул правую руку в сторону стража и в то же время высвободил ногу из стремени на противоположном боку лошади
— И что у тебя с рукой? — поинтересовался бандит. — Ничего необычного я не вижу. Что же с ней не так?
— Нервы, — ответил Аллан, и как только его рука оказалась всего в нескольких дюймах от лица часового, он резко выбросил ее вперед и вцепился прямо в плотную мускулистую шею под курчавой бородкой.
Бандит выронил винтовку и, задыхаясь, обеими руками оторвал от себя страшные тиски. Но Аллан уже соскакивал с седла и в падении нанес сокрушающий удар кулаком левой руки. Он пришелся прямо по зубам незнакомца и оборвал готовый вырваться у него крик. Часовой отлетел назад. Аллан тут же прыгнул на него как тигр, полный сил и ярости.
Наверняка рядом были и другие часовые. Они не должны услышать шума борьбы. И нельзя дать этому человеку возможность закричать.
Кулак снова врезался в лицо бандита. Казалось, он ударил скалу. На этот раз незнакомец, рыча, выдернул из заднего кармана револьвер. Аллан скользнул под прыгающее в его руке оружие, двинул противника плечом в бедро, и оба они упали на камни. Неожиданно Аллан почувствовал, что тело бандита обмякло, как будто он уснул.
Тяжело дыша, он поднялся на колени. Часовой лежал с закрытыми глазами, из пробитой острым выступом головы текла кровь. Мертв?
У Аллана не было времени выяснять это. Охваченный ужасом, он взлетел в седло и сразу взял с места в галоп. Далеко впереди расстилался озаренный мерцающим светом звезд подъем, с обеих сторон громоздились черные пики горных утесов, ограждающих каньон Солисбери. Местность между ними прекрасно просматривалась, и теперь Аллан знал, что ночь не укроет его, не спасет. О, если бы он смог проскочить мимо врагов незамеченным…
Не успел он додумать эту мысль до конца, как позади раздались крики и воздух взорвался неистовым громом ружейных выстрелов.
Глава 28
К УМИРАЮЩИМ ОТ ГОЛОДА
В тихом горном воздухе звуки стрельбы разнеслись по всему каньону Солисбери, из конца в конец, тысячекратно отраженные эхом от высоких утесов. Надежда уйти незамеченным пропала, но, по крайней мере, он был не настолько глуп, чтобы скакать посередине узкой долины. Аллан резко взял вправо и заставил лошадь замедлить бег, поскольку знал, что быстро движущийся объект заметить легче, чем неподвижный или медленно передвигающийся. Под прикрытием черной тени скал он снова пустил лошадь в галоп и сразу же увидел пятерых всадников, несущихся во весь опор к устью каньона. Они проскакали всего в какой-то сотне ярдов от него.
Если бы Аллан не свернул, они бы неминуемо столкнулись. Бандиты скакали, навстречу им выехал яростно вопящий соратник на большом коне. Оглянувшись, Аллан смутно разглядел его фигуру и услышал раскаты его голоса. И вся группа немедленно развернулась. Через мгновение они с бешеным ревом неслись прямо на него. Даже тень нависающей скалы не укрыла бы теперь Аллана от их ястребиных глаз. Он отпустил поводья, пришпорил свою лошадь и ринулся вперед.
Эта лошадь, сильная и выносливая, считалась лучшей в отряде Гарри Кристофера. Она достаточно отдохнула, чтобы в эту трудную для Аллана минуту показать все, на что способна. Но хотя животное летело как стрела, вопли, гремевшие позади, становились все ближе и ближе. Казалось, злость и негодование седоков придавали их лошадям новые силы.
