Ридгуэлл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
На заре положение не изменилось. Всадник по-прежнему сидел, низко опустившись в седле. Но как только рассеялся мрак и сероватый утренний свет проник в лесную чащу, лошадь подняла голову и, насторожив уши, смотрела на дорогу. Взгляд всадника устремился туда же.
Вскоре с дороги донесся слабый шорох. Всадник встрепенулся. Он различил заглушенный снегом стук лошадиных копыт, и на изможденном лице его появилась слабая улыбка. Именно этого он так долго и терпеливо ждал. Он осадил лошадь назад в кусты, и рука его опустилась к кобуре револьвера.
Звуки приближались. Острый слух всадника различил, что другой одинокий всадник уже вступил в лес и сошел с лошади, шагая по снегу рядом с нею. Время тянулось бесконечно, но терпение всадника, по-видимому, еще не истощилось. Больше недели тому назад он приехал сюда, в эту снежную пустыню, со скудным запасом пищи, и ждал этого свидания.
Теперь, сквозь заросли кустов, он увидел путника, ведущего свою лошадь. Он был небольшого роста, закутан в меха, и, судя по мрачной улыбке, озарившей лицо поджидавшего, это был именно тот самый человек, которого он желал видеть. Было заметно, что одинокий путник боязливо озирался вокруг и в его черных глазах появился тревожный блеск.
Наконец он увидел на дереве черную доску со странной надписью и остановился, как вкопанный.
Он несколько раз прочел ее, повторяя написанные слова, и взгляд его обратился в сторону, указанную рукой, нарисованной на доске.
По его темному лицу пробежала какая-то странная гримаса. Он инстинктивно понял, что это предостережение относилось к нему. Быть может, где-то здесь, недалеко, его подстерегала смерть. И все-таки он не повернулся и не бежал. Он просто смотрел и думал. Взор его то и дело возвращался к надписи на доске, и он опять прочитывал ее.
В его памяти проносились сцены, о которых он хотел бы забыть. Он несколько раз подносил ко лбу руку в меховой рукавице.
Внезапно в кустах раздался треск. Его лошадь шарахнулась в сторону, и он едва удержался в седле. Он быстро обернулся и сразу же отпрянул назад, увидев дуло тяжелого револьвера, направленного на него.
Оба противника смотрели прямо в глаза друг другу. Но ничто не нарушало мертвенной тишины. Выстрела не последовало. Оружие служило только для того, чтобы заставить противника сдаться. В этой стране револьвер был законодательной и исполнительной властью.
Путник, оправившийся от первого замешательства, понял это и покорился. Его положение было невыгодным, особенно вследствие того, что на руках у него были надеты тяжелые меховые рукавицы.
Аризона опустил оружие, не спуская, однако, глаз с рук своего противника. Выпрямившись в седле, чтобы не обнаружить своей слабости, он наконец заговорил медленным, резким голосом.
— Я поджидаю тебя здесь целую неделю, Теф Мак Куллок! Ты хорошо скрывался, но я все-таки узнал твое местопребывание. Теперь ты уже не уйдешь от меня. С той минуты, как ты бежал, как трусливая собака, стараясь замести следы, я не переставал искать тебя. Ты знаешь, что нам надо свести счеты, и я здесь нахожусь только для этого.
Лицо Аризоны оставалось неподвижным, и в тоне его не было заметно ни малейшего раздражения. Он говорил холодно и спокойно, с некоторым оттенком презрительности. Но и того, что испытывал метис, стоявший перед ним, также нельзя было прочесть на его лице. Оно только как будто еще более потемнело.
По-видимому, он все еще находился под впечатлением странной надписи на доске. Он указал на нее Аризоне:
— Эта штука… Это твоя работа? А!
— Да! И я думаю, ты понимаешь, что это значит. Перед каждым из нас, товарищ, лежит такой «путь без возврата!» Это гладкая дорога, по которой легко идти сначала, когда вступишь на нее. Но вернуться уже нельзя. Она облита слезами и кровью. Не особенно длинен этот путь, даже очень короток и обрывается внезапно. Иногда концом бывает веревка, закинутая на дерево, иногда нож или револьвер, вроде моего. Но все это ведет к одному — к смерти! Товарищ, мы с тобою подошли к этому концу. В особенности ты.
Понимаешь, ты должен пройти первым. Может быть, и я пойду вслед за тобой, когда буду готов. Спорить об этом не будем. Я хочу поговорить с тобою о другом, об этой женщине… жене твоего товарища, который никогда не сделал тебе ничего дурного. Но прежде оставь в покое свои руки. Ты как будто хочешь стащить рукавицы?
Метис не обратил внимания на его слова и холодно посмотрел ему в лицо.
— Руки вверх! — проревел Аризона, и тогда метис невольно поднял руки над головою, точно получил удар.
Аризона подошел к нему и обшарил его карманы. Вынув большой револьвер и удостоверившись, что у него нет другого оружия, он спокойно вернулся на свое прежнее место.
— Я вот что хотел сказать, — снова заговорил он. — Ты поступил как свинья в отношении своего товарища. Не скажу, чтобы я был хорошим мужем, но это уже тебя не касается. Ты бродил, как койот, вокруг да около, выжидая удобного случая. Ты употреблял все способы, чтобы сманить ее. Ты понимаешь, что я должен убить тебя за это! Но я не койот. Я поступлю с тобою так, как ты не стал бы поступать со мною, если б я был на твоем месте. Ты пойдешь по «пути без возврата», но ты пройдешь его как человек, а ты этого не заслуживаешь.
Хладнокровный тон Аризоны действовал раздражающим образом на метиса, но он ничем не выказывал этого. Он ограничился только циничным замечанием:
— Я обращался с нею прилично.
Наконец Аризона потерял терпение.
— Ты обращался с нею прилично! Ты, знавший, что ее муж жив… Ты, у которого, может быть, есть с полдюжины жен живых и столько же мертвых. Ты поступал прилично. Хорошо. Ты ответишь теперь за это. Ответишь своей кровью…
Метис вздрогнул. Он старался скрыть свое волнение, но в душе проклинал себя за то, что надел огромные рукавицы, стеснявшие его движения. Он наблюдал за Аризоной, когда тот слезал с седла, и заметил у него признаки слабости, которую тот уже больше не мог скрывать. Но теперь это не имело никакого значения и не могло принести ему пользы. Он знал, что должен был подчиниться и ждать. Блестящее дуло револьвера удерживало его в повиновении, и он не смел, да и не пытался, пошевелиться. Аризона погнал свою лошадь в лес и вернулся к метису, который продолжал стоять на месте, стараясь выказать полное равнодушие.
— Видишь этот револьвер? — сказал Аризона, расчистив ногою маленькую площадку в снегу. — Я кладу его здесь. Затем я отсчитываю назад пятнадцать шагов и останавливаюсь. А теперь, Теф Мак Куллок, или Антон, или как ты себя еще называешь, ты умрешь прилично, хоть ты свинья! Ты умрешь на дуэли, как джентльмен, хотя ты этого не заслуживаешь. Да, не сомневайся, ты должен умереть! Слезай с лошади и стань на том месте. А я буду считать до трех: раз, два, три! Вот так! И тогда мы должны поднять оружие и стрелять. Я надеюсь, что ты упадешь первый, потому что я тебя убью. Ну, а теперь, сделай одолжение и слезай с лошади.
