Джефф Питерс - Великолепная семерка
Дело было не в том, что наглец мне чем-то понравился. И даже не в том, что, по мнению толпы, он был точь-в-точь неуловимый Крис Потрошитель Банков, только лысый. Вряд ли бы настоящий Потрошитель Банков стал околачиваться здесь с пустыми седельными сумками на плече.
Нет, дело было в другом. У нас, Крокетов, в роду заведено, что каждое дело следует делать только так, как его следует делать. А сейчас следовало прикрыть дерзкого возницу огнем, потому что сам он этого сделать не сможет, заняв руки вожжами.
Я одолжил у охранника дилижанса, ожидающего отъезда, дробовик и патроны, перемахнул через коновязь и подошел к катафалку.
Бритоголовый настороженно повернулся ко мне, но я улыбнулся и устроился рядом, переламывая ружье.
– Э, нет, постойте, постойте, – запротестовал владелец похоронного бюро. – Что это вы затеяли? Для перестрелки поищите другое место. Моя колымага, как вы изволили выразиться, обошлась мне в восемьсот долларов! Это единственный катафалк на весь округ! Если вы его зальете своей кровью, кто мне его отмоет? Не думаю, что вы будете в состоянии это сделать. И хуже того, в вас-то могут и не попасть, и тогда пули продырявят лакированное дерево! Вы знаете, сколько стоит черный лак? А стеклянные дверцы? Где я потом найду такое стекло, по-вашему?
За такие слова стоило бы продырявить его самого, но меня удержал голос из народа.
– Я готов заплатить за каждую дырку, лишь бы увидеть, как парни это сделают, – выкрикнул из-за изгороди широкоплечий бородач, у которого я взял ружье.
– Я тоже! И я плачу! – раздались голоса в толпе, и кто-то уже начал сбор денег для новорожденной страховой компании. Или букмекерской конторы.
Я тряхнул патрон возле уха и загнал его в ствол. Тряхнул второй – и вернул его обратно в патронташ. Третий патрон меня вполне устроил, и он занял свое место в стволе. Я вскинул ружье, приложился и повел стволом, описывая широкую восьмерку, чтобы освоиться с чужим оружием.
– Никогда еще не катался на катафалках, – сказал я. – Не думал, что удастся это сделать при жизни.
– Ничего сложного, телега как телега, – ответил бритоголовый, спокойно раскуривая сигару и незаметно оглядываясь. – Готов? Поехали.
Застоявшиеся лошади фыркнули, заскрипели колеса, и катафалк наконец-то сдвинулся с места. Следом за нами молча двинулась и толпа зрителей. На площади, в окружении растерянной стайки мух, остался только владелец похоронного бюро, пересчитывающий собранные деньги.
Главная – она же единственная – улица городка вела прямиком от площади на кладбище, плавно поднимаясь в гору. Заинтересованные зрители перебегали вслед за катафалком, держась поближе к стенам домов.
Бритоголовый продолжал незаметно оглядываться, сохраняя беспечно-презрительную улыбку.
В открытой набедренной кобуре я заметил у него легкий «смит-вессон» калибра «.22»[3], и настроение у меня немного ухудшилось. Хороший револьверчик, легкий, приятный в обращении, и патроны к нему не занимают много места… Ничего не имею против продукции Смита и Вессона, но эта мелкокалиберная игрушка была бы более уместна при охоте на голубей. Поскольку сейчас мы сами находились в опасности, я бы предпочел, чтобы мой партнер сменил носимое оружие. Из его седельной сумки, которую он бросил под ноги, внушительно выглядывала рукоятка армейского кольта сорок пятого [4] калибра. Если дойдет до стрельбы, лучше бить наверняка. Чем здоровее пуля, тем спокойнее ведет себя противник после того, как ты в него попадешь. Причем неважно, куда попал. Сорок пятый калибр может успокоить одним только звуком выстрела и вспышкой, если же пуля попадет хотя бы в пятку, от такого удара с человека слетает шляпа. Человек – если посмотреть с точки зрения пули, что-то вроде мешка с водой. Крупная пуля солидно входит в этот мешок и остается там, и вся сила от ее удара разлетается в разные стороны, отбивая почки, печенку и прочий ливер. Мелкая пуля прошьет цель и полетит себе дальше безо всякой пользы. Я попытался выразительным взглядом передать партнеру свои баллистические соображения, но он, по-видимому, не собирался изменять своим городским привычкам.
Мне не нравилось его самоубийственное спокойствие, и я непрерывно вертел головой, держа ружье наготове, стволом кверху. При этом нам еще удавалось поддерживать непринужденную беседу, словно мы не двигались по пустынной улице под прицелом невидимых стрелков, а стояли рядом за стойкой бара.
– Давно здесь? – спросил я.
– К сожалению.
– Откуда приехал?
– Додж. А ты?
– Томбстоун. Как у вас с работой?
– Глухо.
– У нас то же самое. Такие времена.
– Ждешь дилижанса?
– Да вот хотел устроиться на него охранником, – сказал я. – Опоздал. А ты?
– У меня тоже были планы насчет дилижанса, – усмехнулся бритоголовый.
«С краснокожими снюхались!» – раздался крик невидимого обвинителя.
Я машинально развернулся, вскинув ружье на голос, но бритоголовый одернул меня:
– Полегче. На голоса не обращай внимания. Мы доедем.
– Что доедем до кладбища, я не сомневаюсь. Лишь бы не остаться там, – ответил я и добавил: – Обрати внимание. Сзади. Слева.
Бритоголовый оглянулся и тоже засек паренька в кожаном жилете, оторвавшегося от толпы. На бедре у мальчишки болталась кобура, но я сразу понял, что зря поднял тревогу. К тому же паренек принялся улыбаться и миролюбиво показывать нам пустые ладони.
Он не станет стрелять в спину. Он просто зритель, который хочет бесплатно занять место в первом ряду, он ничего не упустит из виду, а потом с плохо скрытым ликованием расскажет приятелям, как раздались звуки выстрела и седоки рухнули наземь…
Бритоголовый тоже все это понял.
– Этот не опасен, – снисходительно произнес он, поворачиваясь лицом к дороге.
И тут же, не поворачивая головы, жестко добавил:
– Окно слева, второй этаж. Занавеска дернулась, видел?
На это угловое окно я поглядывал уже давно. Катафалк медленно приближался к одиноко стоявшему дому. Обе стороны улицы были усеяны болельщиками, которые стояли, опасливо прижимаясь к стенам. А здесь не было никого. Возможно, обитатели смотрели на нас из-за окон. В одном из них створка была поднята, и в проеме слегка колыхалась занавеска. Я, честно говоря, не заметил, чтобы она дернулась как-то по-особенному. Может, это был просто порыв ветра, который мы не ощутили здесь, внизу.
– Да видел, видел, а что толку? – ответил я бритоголовому, с видом задумчивого идиота глядя в другую сторону. – Отсюда не достану. Он за углом. Пускай вылезет…
Всегда неприятно чувствовать себя мишенью. И то, что ты уже сидишь при этом на катафалке, одной ногой, можно сказать, в могиле, тоже как-то не радует.
