Ридгуэлл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
— Разве ты не хочешь поверить мне на слово, Джон?
— В этом случае, нет!
— О, не заставляй меня говорить! — вскричала она с мольбой.
— Я должен знать, — сказал он твердо.
Она колебалась с минуту и наконец проговорила едва слышно:
— Он… мой отец… он только законный отец… не настоящий… Он был в отсутствии три года… Я родилась за три дня до его возвращения.
— А! — воскликнул Треслер. — Теперь я понимаю! — Обняв ее, несмотря на все ее сопротивление, он прибавил: — Поверь мне, моя дорогая, что я никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым, как в эту минуту, когда узнал, что Джулиен Марболт не твой отец.
— Но ведь это позор для меня!
— Позор? — Он расхохотался, не выпуская ее из своих объятий. — Не смей никогда повторять эту глупость в моем присутствии. Я тебе прямо говорю, Диана, что я никому тебя не отдам, и ты должна оставаться со мной до конца моей жизни!
Глава XVII
ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ
Возвращение Треслера в рабочий барак, к прежним товарищам было для него настоящим триумфом. Он убедился, что они действительно любят его и считают его своим настоящим другом. Их заботливость трогала его. За ужином они старательно выбирали для него лучшие куски и усадили его как можно удобнее. Джо и Аризона также пришли, чтобы отпраздновать его возвращение.
Треслер с удовольствием слушал разговоры своих товарищей, их грубые шутки и смех. Он даже просидел как можно дольше за общей трапезой и неохотно встал, когда она кончилась и пора было расходиться.
Набив свою трубку, он прошел вместе с Аризоной к конюшне, где стояла его «Леди Изабелла», которой он справедливо гордился.
— Как жаль, — заметил Аризона, — что у сержанта не было такой лошади, когда он погнался за Красной Маской. Он бы нагнал его.
Треслер ласково гладил свою лошадь.
— Ездил на ней кто-нибудь, пока я лежал? — спросил он индейца.
— Никто. Она все время стояла здесь.
— Пройдет еще немало дней, прежде чем я в состоянии буду снова сесть в седло, — задумчиво сказал Треслер.
Они вышли из сарая и остановились в воротах. Солнце уже спустилось к самому горизонту, и в восточной части неба потянулись ночные тени, окрашенные пурпурным отблеском заката.
— Аризона, — продолжал Треслер немного погодя, — мне надо выполнить одно очень неприятное дело. Я только что видел Марболта в окне его логовища. А мне надо сказать ему несколько слов.
— Относительно мисс Дианы? — спросил Аризона.
— Ты угадал.
— Так иди сейчас. Я останусь здесь и подожду. Может быть, я тебе понадоблюсь.
Треслер засмеялся.
— Ну, ведь я буду иметь дело не с Джеком, — сказал он.
— Конечно! И пожалуй, это еще хуже, — прибавил Аризона.
Треслер пошел по направлению к дому Марболта, Он был слаб и поэтому шел очень медленно. К тому же он был неспокоен. Конечно, его разговор с Мар-болтом будет простой формальностью, но он должен это сделать ради Дианы. Он горько улыбнулся, думая о том, насколько это бесполезно. Разве Марболт не знает, как обстоит дело, и разве он не высказал окончательно своего решения.
Аризона сидел и смотрел вслед Треслеру, который шел, пошатываясь, к дому Марболта. Американец мысленно награждал своего приятеля разными нелестными эпитетами, негодуя на его безумие. Вскоре к нему присоединился Джо, также заинтересованный тем, куда пошел Треслер.
В это время Треслер уже вошел в дом и находился в маленьком кабинете, у слепого хозяина ранчо. Марболт сидел у окна, уставясь красными, незрячими глазами на заходящее солнце. Он даже не повернулся, когда Треслер назвал себя.
— Мне необходимо поговорить с вами, мистер Марболт.
Слепой ответил не сразу, но тон его ответа был более вежлив, чем это можно было ожидать.
— Если вы находите это нужным, то я вас слушаю.
— Вы знаете, как обстоит дело между мной и вашей дочерью?
— Да.
— Я пришел, чтобы формально попросить у вас согласия на нашу помолвку.
Слепой перевел свои глаза на Треслера, стоявшего перед ним.
— У меня может быть только один ответ для вас. Вы были всегда мне неприятны здесь, в ранчо, и я буду рад, если вы удалитесь отсюда как можно скорее. Я вам выплачу обратно ваши деньги, и наше соглашение может быть уничтожено.
— Итак, вы отказываете мне? — спросил Треслер.
— Я уже ответил вам.
Лицо слепого было похоже на маску.
— Я решительно отказываюсь уехать отсюда, хотя мое присутствие и неприятно вам, — ответил Треслер, стараясь говорить как можно спокойнее. — Отказываюсь также от возвращения мне денег. Я хочу пробыть здесь для изучения дела ровно три года, за которые я заплатил вперед, согласно условию. Вы поймете, что не в вашей власти удалить меня отсюда, легальным или насильственным образом. Если же вы вздумаете прибегнуть к насилию, то это обойдется вам дорого.
Сказав это, Треслер ожидал взрыва ярости со стороны слепого, но ничего подобного не случилось.
— Очень жаль, — ответил Марболт с чем-то вроде улыбки. — Но вы вынуждаете меня прибегнуть к такой мере, которая может быть неудобна для нас обоих. Моя дочь уедет. Я был готов к этому, потому сделал уже некоторые распоряжения, касающиеся ее отъезда. Она отправится к одним нашим друзьям через две недели и пробудет там неопределенное время. Вы понимаете, Треслер? Вы ее больше не увидите. Она останется там, пока вы не уедете отсюда. Если вам придет в голову следовать за нею, то, конечно, наше соглашение будет расторгнуто этим поступком. Тогда она вернется сюда, но вопрос об удалении вас силой будет всецело зависеть от меня. Я должен предупредить вас, что во время своего отсутствия она будет жить в очень отдаленном и уединенном поселении, за много миль отсюда, и все письма, адресованные ей, будут вскрываться раньше, чем попадут к ней в руки.
С этими словами слепой повернулся к выходу, показывая этим, что беседа окончена. Но Треслер остался на месте, понимая, что это бесполезно.
— Во всяком случае, она будет счастливее вдали от этого дома, — заметил он многозначительно.
— Не знаю, — возразил слепой.
Треслер не мог больше сдерживаться.
— Вы бесчеловечно поступаете с вашей дочерью!
— Моей дочерью? — насмешливо повторил слепой.
Но Треслер не обратил внимания на его тон и продолжал, раздражаясь все более и более:
— Вы не имеете права становиться между нами. У вас нет для этого никаких разумных оснований. Говорю вам прямо, я не подчинюсь вам. Когда ваша дочь достигнет совершеннолетия, я увезу ее из этого дома, который никогда не был для нее родным домом, так же как и вы никогда не были для нее отцом.
