Патрик Витт - Братья Sisters
Выслушав мою догадку (якобы причина опухоли – укус паука или противоядие), Уоттс ответил, дескать, этому нет медицинского подтверждения.
– Человеческое тело настоящее чудо, – произнес он. – Разве можно анатомировать чудо? Может, вы правы, и опухоль от укуса или так называемого противоядия, а может, ни от того и ни от другого. Какая вообще разница, почему вам худо? Верно?
Я согласился, а Чарли напомнил:
– Я говорил Илаю, док, что у него в башке галлон крови плещется.
Расчехлив блестящий ланцет, Уоттс откинулся на спинку стула. Посмотрел на меня, как на бюст страшного урода, и заявил:
– Предлагаю выяснить, так ли это.
Глава 6
В жизни Реджинальд Уоттс пережил все возможные провалы и неудачи. Рассказывал о них он, однако, без горечи и сожаления. История собственных бесчисленных промахов и падений, казалось, забавляет его.
– Не далось мне честное дело, не далось и бесчестное. Не повезло в любви, не повезло и в дружбе. Что я только ни пробовал – всякий раз меня постигала неудача. Ну, вот вы, назовите наугад любое ремесло. Первое, что вспомнится.
– Земледелие, – сказал я.
– Однажды я обзавелся фермой, выращивал сахарную свеклу в сотне миль к северу отсюда. Денег не выручил, да и свекла не уродилась. Просто кошмар какой-то… Следующее ремесло? Называйте.
– Судоходство.
– Я купил долю в одном предприятии – грузоперевозки по реке Миссисипи. Выручка у них неприлично высокая… была, пока я не появился. Стоило пароходу отправиться во второй свой рейс с моими денежками на борту, как он пошел ко дну. Более того, меня посетила светлая мысль – отказаться от страховки судна, дабы сэкономить на будущее хоть какую-то сумму. Название парохода, «Барвинок», показалось мне вульгарным, и я настоял на новом, «Пчеломатка». Нас постиг полнейший провал, разорение. Если не ошибаюсь, товарищи инвесторы меня едва не линчевали. Я спасся тем, что повесил на двери дома предсмертную записку и, как последний трус, бежал из города. Бросил хорошую женщину. Столько лет прошло, а я все о ней вспоминаю. – Помолчав немного, доктор покачал головой. – Что-нибудь еще назовете? Хотя нет, постойте. Устал я рассказывать о неудачах.
– Нет, это мы устали, – возразил Чарли. Он сидел в углу и читал газету.
– Похоже, здесь вы процветаете, док, – заметил я.
– Едва ли, – ответил дантист. – За последний месяц вы – мой третий клиент. Казалось бы, в этой части света люди сильно страдают зубными болезнями, но я, похоже, и на этом поприще потерплю неудачу. Еще месяца два такого «процветания», и банк прикроет мою лавочку. – Он поднес к моему лицу шприц, с длинной иглы которого капало. – Будет немного больно, сынок.
– Ай! – вскрикнул я.
– Гд е вы учились зуболечению? – спросил Чарли.
– В очень престижном месте, – ответил доктор и с хитрецой улыбнулся.
– Если не ошибаюсь, врачей готовят несколько лет, – припомнил я.
– Лет? – Уоттс рассмеялся.
– Сколько же тогда?
– Лично я просто изучил карту нервной системы и дождался, пока доставят купленные в кредит инструменты.
Я взглянул на братца – тот лишь пожал плечами и вернулся к чтению. Тогда я потрогал собственное распухшее лицо и… поразился, не ощутив касания.
– Ну не прелесть ли! – сказал Уоттс. – Я могу все зубы у вас изо рта повыдергать, а вы ничегошеньки не почувствуете.
Чарли глянул на меня по-над газетой.
– У тебя и правда башка онемела? – спросил он.
Я кивнул.
– Гд е вы раздобыли это зелье, док? – спросил братец у Уоттса.
– Об этом я скажу только коллегам, – ответил дантист.
– В нашей профессии оно бы тоже сгодилось. Продайте нам немного.
– Оно, знаете ли, на дороге не валяется.
– Заплатим прилично.
– Вынужден отказать.
Посмотрев на меня пустым взглядом, Чарли вновь уткнулся в газету.
Уоттс тем временем проткнул мне щеку в нескольких местах, и наружу потекли разноцветные гуморы. Кое-что в голове еще оставалось, но Уоттс успокоил: дескать, самая гнусь вышла и остатки опухоли пройдут сами по себе. Потом он выдернул два особенно скверных зуба, и я рассмеялся. Больно не было ну ни капельки! Поерзав на месте, Чарли встал и вышел – отправился в салун через улицу.
– А вы, однако, трусишка! – прокричал Уоттс ему вслед.
Доктор зашил мне щеку, напихал в рот ваты и после отвел к мраморной раковине. Там он явил, прямо сказать, настоящее чудо: деревянную щеточку с прямоугольной головкой, увенчанной грязно-белой щетиной.
– Зубная щетка, – провозгласил доктор. – Чистите ею зубы, и ваше дыхание всегда будет свежим. Вот, смотрите, как это делается.
Показав, как правильно использовать диковинный инструмент, Уоттс дыхнул мне в лицо. Запахло мятой. Он протянул мне точно такую же – только новую – щетку и мешочек душистого зубного порошка. Сказал: в подарок. Я воспротивился было, но Уоттс заверил, что производитель прислал ему целый ящик этого добра. Тогда я заплатил два доллара за удаление зубов, и Уоттс принес бутылку виски, чтобы отметить, как он сказал, взаимовыгодную сделку. В общем-то, доктор оказался мужиком приятным, и тем более стало жаль, когда вернулся Чарли и навел на него пушку.
– Я предлагал сделку, – произнес братец, красный от выпитого бренди.
– Интересно, в чем еще мне не повезет? – печально произнес Уоттс.
– Вот уж не знаю, – ответил Чарли. – Да мне, собственно, плевать. Эли, забери у него обезболивающее. А ты, Уоттс, найди веревку и быстро. Вздумаешь хитрить – продырявлю тебе мозг.
– Порой кажется, что одна дырка в голове у меня уже есть. – Обращаясь ко мне, Уоттс сказал: – Эта погоня за деньгами и удобствами совсем меня измотала. Берегите, милый мой, зубы, содержите рот в чистоте, и ваши слова станут звучать еще слаще. Верите мне?
Чарли заткнул его, врезав по уху.
Глава 7
Мы ехали весь день и весь вечер, пока у меня не закружилась голова. Не желая на ходу свалиться с лошади, я предложил Чарли остановиться и разбить стоянку. Братец согласился, но с условием, что для сна мы подыщем укрытие – собирался дождь.
Чарли уловил в воздухе запах дыма, и вскоре мы наткнулись на однокомнатную хижину: из трубы вился белесый дымок, в единственном окошке плясало слабое пламя. На стук в дверь вышла старуха, завернутая в лоскутное одеяло и рванье. С подбородка у нее свисали длинные седые волосы, а во рту чернели кривые зубищи. Чарли, комкая в руках шляпу, голосом театрального трагика поведал о наших злоключениях. Старуха взглянула устрично-серыми глазами на меня, и в тот же миг я весь похолодел. Не говоря ни слова, женщина вернулась в хижину. Скрипнули по полу ножки стула.
– Что скажешь? – спросил у меня Чарли.
– Поехали отсюда.
