Дэвид Томпсон - Король горы
Натаниэль был ошеломлен. У него в голове не укладывалось, что можно заплатить за женщину. Купить ее, как корову или лошадь, как тех рабов, которых он видел по дороге в Сент-Луис. Все его существо бунтовало при одной мысли о такой торговле. Нат посмотрел на Изекиэля, не в первый раз удивляясь необыкновенным переменам, происшедшим в дяде с тех пор, как они вместе покинули Сент-Луис. Взгляд на жизнь, обращение и даже речь дяди все это время менялись, будто Сент-Луис временно придал Изекиэлю Кингу налет цивилизованности, но теперь дикие просторы, которым он был предан всей душой, вновь заявили на него права.
— Ну вот мы и дома, — провозгласил Зик, останавливаясь возле хижины. Дверь была приоткрыта. — Странно. Помню, что закрывал. Надеюсь, Серебряное Пятнышко не добрался до моих припасов.
— Серебряное Пятнышко?
— Гризли, живет тут неподалеку. Я пару раз хотел убить его, но старикана голыми руками не возьмешь, слишком уж он хитер. — Спешившись, Зик направился к хижине.
— А как он взломал замок?
— Какой замок! Племянник, ты не в Нью-Йорке. Здесь воров нет, запираться не от кого…
Внезапно дядя замер, уставившись прямо перед собой. Натаниэль тоже увидел это. В дверном косяке торчал томагавк.
— Юта! — выпалил Зик.
ГЛАВА 17
Натаниэль быстро спрыгнул с лошади и огляделся по сторонам:
— Они тут, поблизости?
Зик покачал головой:
— Свежих следов не видно. Меня не было несколько месяцев. Скорее всего они пришли за моим скальпом, а когда поняли, что я уехал, оставили это сообщение. — Он подошел к хижине, прислонил ружье к стене и выдернул из косяка томагавк.
— Сообщение?
— У всех племен разное оружие, — процедил Зик, осматривая томагавк. — Это, без сомнения, юта. Они хотели показать мне, что были здесь. Ткнуть меня в это носом. Дать понять, что не боятся меня и скоро придут снова.
— А почему они не сожгли хижину?
— Этим собакам жуть как хочется украсить жилище своего вождя моей седой шевелюрой. Вероятно, юта решили, если они сожгут мой дом, я уйду и меня будет не найти. — Толкнув тяжелую дверь хижины, он осторожно заглянул внутрь: — Проклятье!
— Какой разгром, — заметил Натаниэль. Большая часть вещей была сломана или изуродована. Простыни разорваны на мелкие клочки, горшки и миски разбиты, мебель разрублена в щепки.
— Они за это заплатят, — мрачно пообещал Зик. Шагнув внутрь, он со злостью пнул сломанное кресло: — Я его сам делал!
— Мы все исправим, — утешал Нат. Изекиэль криво усмехнулся:
— Наплевать на мебель, я сколочу новую, еще лучше. Плохо то, что эта шайка забрала все вяленое мясо.
— Что будем делать?
— Привяжи лошадей. Мы тут все вычистим, распакуем вещи и пойдем на озеро ловить рыбу. Лосось тут просто объедение. Ручаюсь, ты в жизни не ел такой вкуснятины.
Кивнув, Натаниэль шагнул к двери, и тут его пронзила страшная мысль.
— А сокровище?! — выдохнул он.
— Что «сокровище»? — устало осведомился Зик. Он опустился на корточки и вертел в руках изрубленную ножку стола.
— Вдруг юта его забрали!
— Не забрали.
— Но ты же не проверил!
— Оно не здесь, — заверил дядя. — Я знаю, они его не нашли.
— А когда ты мне его покажешь?
— Скоро. Давай займись лошадьми.
Натаниэль пошел к лошадям, поражаясь дядиной беспечности.
Если бы у него было поблизости спрятано золото, он бы первым делом побежал проверять, а не возился бы с мебелью.
На елке затрещала молодая белка. Нат остановился, невольно залюбовавшись прекрасной картиной, открывавшейся с берега озера.
Это тебе не Нью-Йорк. Натаниэлю вспомнились толпы народу, грязные улицы, оседающая на лицах копоть. Он покачал головой. Возможно, дядя прав. Откроешь душу чистой красоте девственной природы, и городская жизнь кажется дешевой подделкой, а люди города — злобными безумцами. Сбившись в кучу, они отравляют воздух дымом и копотью, заваливают землю дерьмом. Дядя прав, города плодят крыс, и не только четвероногих. То ли дело здесь! Натаниэль глубоко вдохнул свежий, бодрящий воздух долины и бросил взгляд на заснеженные вершины в отдалении. Да, человеку несложно привыкнуть к такой красоте. Неудивительно, что дядя так и не вернулся в город. Как не прав был отец, осуждая Зика за его стремление жить в гармонии с природой. Где, в конце концов, жить естественнее? В тесном, грязном, перегороженном стенами и заборами закутке, где подними глаза — и взгляд упрется в серый потолок, где вдыхаешь ядовитый воздух и жуешь неизвестно что? Или здесь, на бескрайних просторах Дикого Запада, где над головой у тебя — синее небо, где кроватью тебе служит мягкая трава, а стенами — кедры, где ешь парную оленину и дышишь воздухом, прозрачным, как в первый день творения? Натаниэль улыбнулся и ухватил лошадь за поводья. Он почувствовал, что начинает привыкать к жизни траппера и скоро может пропасть для цивилизации, прямо как дядя… Подумав так, Нат усмехнулся.
Прибравшись в хижине и стащив припасы в кладовую, Кинги отправились на рыбалку. Зик смастерил из веток две удочки. Через полчаса на берегу лежали семь больших лососей.
— Завтра пойдем охотиться на лося, — сказал Зик по дороге в хижину. — Наедимся до отвала и навялим мяса к встрече.
— Когда ты покажешь мне сокровище? — спросил Натаниэль.
Карабин он нес на плече, в левой руке тащил леску с нанизанными на ней рыбинами.
Изекиэль покосился на племянника:
— Ты что, только о сокровище и думаешь?
— А ты бы на моем месте думал о другом?
— Сдается мне, что да, — сказал Зик. По его лицу пробежала тень. — Ну хорошо. Я покажу его тебе завтра утром.
Натаниэль просиял. Ура! Наконец-то у него будут деньги, чтобы жениться на Аделине! Нат посмотрел на дядину хижину. Скоро, совсем скоро он распростится с жизнью траппера, вернется в Нью-Йорк, поселится с Аделиной в огромном красивом доме…
Раздался странный звук, похожий на свист, потом глухой удар, слабый хрип. Натаниэль обернулся. В груди у Зика торчало копье.
Дядя недоуменно опустил глаза.
— Проклятье! — простонал он. Плечи его слабо дрогнули. Пошатнувшись, он рухнул на колени. Самодельные удочки упали в траву.
— Дядя! — вскрикнул Нат. Бросив рыбу, он кинулся к дяде и подхватил его под руки.
— В хижину, быстро, — выдохнул Зик.
Натаниэль кинул взгляд по сторонам. Кусты неподалеку от хижины еле заметно дрожали. Что-то темнело в переплетении ветвей. Нат вскинул карабин и выстрелил по кустам. Смутный силуэт растаял как дым.
— В хижину, — слабо повторил Зик, — в хижину, скорее.
Натаниэль проворно потащил дядю к хижине.
Зик тяжело дышал, казалось, он вот-вот потеряет сознание. Нат взмок от напряжения. Озираясь по сторонам, каждую секунду ожидая, что из леса на них посыплются копья и стрелы, юноша боролся с острым желанием немедленно кинуться под прикрытие толстых бревен. Втащив Зика в хижину и усадив на полу, Натаниэль тут же бросился к двери, захлопнул ее и тогда только сумел перевести дух.
