Макс Брэнд - Пограничные стрелки
Но стрелять оказалось не в кого. Только тетушка Мэгги скорчилась в углу напротив окна.
Очевидно, Франческа, ухитрившаяся таинственным образом освободить руки, напала на негритянку, захлопнула и заперла дверь. А дальше… Может, она сбежала через окно? Эту тигрицу, способную совершить два таких подвига, хватило бы и на третий!
Одним прыжком Уэлдон подскочил к окну, высунулся далеко наружу. Луна плыла высоко в небе, освещая все вокруг. Стена дома под окном казалась абсолютно гладкой, только виноградная лоза цеплялась за нее, листочки дрожали и переливались в лунном свете как серебро. Уэлдон всматривался в темноту до боли в глазах.
Казалось немыслимым, чтобы девушка могла так быстро спуститься по гладкой стене. Но другого пути просто не существовало. Естественно, после того как она захлопнула и заперла дверь, ей не удалось спуститься в холл и исчезнуть как-нибудь иначе.
А не спряталась ли она в его комнате?
Он помчался к себе с револьвером наготове, хотя и преследовал женщину. Нет слов, она прекрасна, он наверняка в нее влюблен, с чего бы еще его сердцу так сильно биться в ее присутствии? — но она и смертельно опасна, как пуля, которая бьет наповал.
Ворвавшись к себе в комнату, Уэлдон обыскал шкафы и даже заглянул под кровать.
Никого!
Остановившись посреди комнаты, он глубоко вздохнул и попытался привести мысли в порядок, но это было трудно.
Как она сумела распутать узлы и освободить руки?
Наш герой кое-что знал о том, как в случае необходимости нужно связывать руки. И никогда не делал этого более тщательно, чем стягивая маленькие нежные запястья Франчески. Ну хорошо, допустим, руки ей как-то удалось освободить, но чем же она ударила негритянку?
Он вернулся в библиотеку. Тетушка Мэгги стояла пошатываясь и сжимая руками голову.
— Она высвободила руки и напала на тебя? — быстро спросил Уэлдон.
— Так и сделала! — простонала кухарка.
— Как же ты ее упустила?
— Невозможно удержать молнию голыми руками! — с вызовом ответила негритянка.
— Ну да, конечно. А что потом?
Тетушка Мэгги указала на обгоревшее полено, лежавшее на каминной решетке.
— Ясно! — кивнул он. — Промелькнула как вспышка молнии, выхватила из камина полено и ударила тебя по голове?
— Свет не горел, — добавила кухарка, опустив глаза. — Я не могла ничего разглядеть.
— Сильно ударила?
— Если вы принесли нашатырь, мистер Уэлдон, он бы мне помог…
— Посиди здесь, — велел юноша. — Вот маленькая злодейка! С трудом себе представляю, как это… Не думай больше о ней, тетушка Мэгги!
— Чего о ней думать! — буркнула негритянка. — Позабуду о ней сразу же, как только моя голова перестанет звенеть от боли. У меня не железная голова!
Отойдя от нее, Уэлдон поднял с пола веревку и, пропустив ее между пальцами, заметил, что у узлов она просто перерезана.
Как Франческа умудрилась это сделать, лежа на спине, совершенно беспомощная?
Он повернулся к негритянке:
— Тетушка Мэгги, ты уже в состоянии говорить?
— А я не хочу говорить, — отрезала та. — Хочу лечь в постель и постараться уснуть, чтобы прошла головная боль. Здесь у меня громадная шишка, как яйцо.
— Дай взглянуть. — Уэлдон подошел поближе.
— Вы что, никогда не видели шишек на голове? — рассердилась негритянка.
— Там может быть трещина. Позволь мне посмотреть!
— Нет, — отказалась она упрямо.
Ее поведение было непостижимо. Любой негр, будь то женщина или мужчина, в подобной ситуации обязательно воспользовался бы полученной травмой, чтобы выжать из своего работодателя все, что только возможно.
Однако Уэлдон не стал больше настаивать, чтобы кухарка показала ему свою шишку, а просто спросил:
— Как это произошло, тетушка Мэгги? Что она сделала? Ты разрешила ей сесть?
— Зачем мне ей разрешать? — проворчала она с насупленным видом.
— Я только спрашиваю…
— Тогда спросите самого себя, — огрызнулась негритянка. — Я ужасно устала, и голова трещит от боли. Вы сами притащили сюда эту молодую женщину. Интересно, а что бы вы ответили, если бы вас спросили о ней?
Тетушка Мэгги решительно направилась к выходу. Уэлдон не стал спорить, но, когда она дошла до двери, искоса поглядывая на него, неожиданно ее окликнул:
— Тетушка Мэгги!
Вздрогнув, она повернулась и возмутилась:
— Разве есть у вас такое право — кричать на женщину?
— Ну-ка встань рядом с камином! — приказал парень.
— И не подумаю! Я лягу в постель и постараюсь…
— Увидеть сон? — иронически подхватил Уэлдон. — Сон о том, как она тебе заплатила, чтобы ты помогла ей сбежать?
— Заплатила? — Негритянка, казалось, задохнется от негодования. Ее темная кожа приобрела необычный пепельный оттенок.
Уэлдон погрозил ей указательным пальцем:
— Ладно, тетушка Мэгги! Не хочешь говорить — не надо! Я сам расскажу тебе, что произошло!
Она снова испуганно вздрогнула. Вряд ли когда-нибудь чья-либо вина, подумал парень, отражалась на лице человека столь явственно, как сейчас у этой негритянки.
— Как только я вышел из библиотеки, — медленно заговорил он, — девушка повернулась и взглянула на тебя. И ты увидела самое прекрасное лицо из всех лживых лиц на свете, верно? Так и было?
— И не говорю, и не слушаю, — помотала головой кухарка. — Какое мне дело до всяких красоток?
Она отвернулась, но не уходила. Странная, колдовская сила удерживала ее. Тетушка Мэгги искоса поглядывала на Уэлдона, при этом глаза ее сверкали, как у дикого зверя, который всегда настороже.
— Затем она предложила тебе что-то очень важное. Деньги из кошелька, или, может, весь кошелек, или кольцо с пальца!
— На ее пальцах не было никаких колец! — злобно выпалила негритянка.
— Тогда деньги и обещание дать еще денег, если ты перережешь веревку. И ты это сделала!
— Нет! — воскликнула тетушка Мэгги.
— Затем ты притворилась оглушенной? — спокойно спросил Уэлдон. — У тебя на голове нет никакой шишки. А раз ее нет, значит, ты солгала!
Она сморщилась, как от боли, и с достоинством произнесла:
— Белый человек, а говорите такие глупости, каких я не слышала с детства! — И поспешно устремилась к выходу.
Уэлдон одним прыжком опередил ее:
— Ты сделала свое дело! А теперь открой мне, куда подевалась эта женщина. Куда она пошла? В мою комнату? Вылезла в окно или прошла сквозь стену?
Он с подозрением посмотрел на стену, припомнив, что толщиной она в четыре фута и даже больше. В конце концов, этот генерал был из тех старых, странных чудил, которые вполне способны встраивать в стену какие-нибудь секретные пружины.
