Лэрри Макмуртри - Пустыня смерти
— Думаю, что он все врет, — предположил Гас. — Кто он такой? Простой фермер. Небось, ноги его никогда не было в Санта-Фе.
— Говорил он с таким видом, будто все знает, — сказал Калл.
— Нет, нельзя все же доверять людям из Миссури, — заметил Рип Грин.
— Почему нельзя? Я, к примеру, из Миссури, — обиделся Джонни Картидж. — Миссурийцы так же честны, как и выходцы из других штатов.
— С чего бы этому человеку врать нам? — в недоумении спросил Калл. — Он же никогда не встречался с нами прежде.
— Постыдился бы Гас говорить, что лгут беспричинно, — не удержалась Матильда. — Сам он то и дело врет, рассказывая людям, в первую очередь девушкам, всякие сказки про места, которых в жизни не видел.
Замечание Матильды заставило Гаса покраснеть. Одной из главных проблем при общении с женщинами была их привычка выкладывать все, о чем следовало бы помалкивать. Конечно же, он врал напропалую, чтобы покрасоваться перед девушками, но какое до этого дело Матильде?
— Посмотрите, это не Длинноногого лошадь? — выкрикнул Черныш Слайделл. — Вроде его гнедой.
Мысль о том, что к отряду присоединится Длинноногий Уэллейс, сразу же подняла настроение рейнджеров. Чадраш был, разумеется, разведчиком что надо, он знал пути-дороги по нехоженным местам даже лучше Длинноногого, но он отличался прескверным характером, рычал и ругался, когда к нему подходили с разговорами, если ему не хотелось вступать в беседу. Вообще он не любил говорить и не желал делиться своими знаниями с людьми, которым недоставало его опыта. В зависимости от настроения он мог помочь, а мог повернуться и ускакать прочь.
Длинноногий Уэллейс, наоборот, любил поговорить. Он умел толково объяснять непонятное — как-то раз, будучи немного «под мухой», он битый час разъяснял Каллу и Гасу особенности следов трех разных лошадей, которые они обнаружили в пути. Он рассказал им все, что знал про эти следы: почему он считает, что прошли мексиканские лошади, сколь тяжелы на них всадники, когда они проходили в этом месте, каково, по его мнению, состояние лошадей, оставивших следы. Гас и Калл попытались тогда применить на практике полученные от Длинноногого знания, ничего не получилось. Единственное, что им стало известно про найденные новые следы, это то, что они лошадиные, а что касается веса всадников, их национальности или общего состояния здоровья, об этом они могли лишь догадываться. По сути дела, они оставались такими невеждами в деле изучения следов, что не могли определить даже, ехал ли кто-нибудь на лошадях верхом. Уверенно они могли сказать лишь, что здесь паслись кони. Разумеется, оба в один голос заявили, что лошади не подкованы, но и это утверждение не соответствовало действительности.
— Может, он подстрелил дикую свинью? — предположил Гас. — Мы бы с удовольствием съели ее.
Лошадь Длинноногого стояла довольно далеко от них, а самого ее длинноногого хозяина нигде не было видно.
— Я бы предпочел, чтобы он ухлопал оленуху, — заявил Рип Грин. — Тогда я жрал бы нежную оленятину, а не старую жесткую свинину.
— Они кукурузные лепешки на ребрышки не накалывали, — вспомнил Гас. — И все же Мелли — миленькая бабенка.
— Я даже заметила, что ты не прочь сбежать с ней, — сказала Матильда. Хотя тогда было уже довольно темно, от нее не ускользнул повышенный интерес Гаса к молодухе.
— А может ураган и Длинноногого унес? — высказал предположение Верзила Билл. — Это все-таки его лошадь. А его, должно быть, ветром сдуло.
— Не похоже, — не согласился Гас. — Думаю, он залег где-нибудь в бизонью лежанку, как и мы.
— Но могло случиться так, что поблизости от него не оказалось бизоньей лежанки, — возразил Джонни Картидж. — Смерч мог застичь Длинноногого на ровной земле.
Охватившее всех облегчение от одной только мысли о том, что у них теперь появится надежный проводник, который поведет их через прерии на Остин, сменилось разочарованием и даже страхом. Поход за Пекос оставил свой след на всех — даже на обжитой (хоть и слабо) территории между Сан-Антонио и Остином нет-нет да похаживали индейцы из племени команчи и кайова и угоняли лошадей и рогатый скот.
Расстилавшаяся перед ними равнина, на которой паслась лошадь Длинноногого, казалась дикой и пустынной — заросли и рощицы остались у них за спиной, там, где стоял снесенный ураганом домик фермера. Один только вид живого Длинноногого Уэллейса придал бы всем рейнджерам отряда уверенность, что они непременно доберутся до Остина.
— Проклятие, это же точно его лошадь! — произнес Рип Грин. — Готов спорить, что ураган лишь напугал его гнедого, как и наших коней. А теперь Длинноногий, видимо, бродит где-то и разыскивает его.
Рейнджеры пришпорили лошадей и поскакали по бескрайней прерии, которая оказалась не такой уж гладкой, как виделась с первого взгляда. Кое-где приходилось взбираться по склонам, в других местах, наоборот, спускаться вниз. Не доехав до гнедого жеребца ярдов сто, они заметили неглубокую впадинку. А в ней человека, о котором только что говорили, -Длинноногого Уэллейса. Он стоял на коленях около двух повозок и копал землю длинным охотничьим ножом.
— Что это он копает среди прерий? — в недоумении произнес Верзила Билл. — Как по-вашему, он выкапывает лук, а может, картошку?
Заметив приближающихся рейнджеров. Длинноногий перестал копать. Все замахали ему руками в знак приветствия, хотя до него оставалась еще сотня ярдов. Длинноногий в ответ не поднял руки. С минуту он вглядывался в подъезжающих, а затем опять принялся копать. Калл немного вырвался вперед — он почувствовал в воздухе незнакомый запах — какой-то горелый, с тошнотворно-сладкой примесью, напоминающий дух свежего мяса, жарившегося на сковородке. Такой же запах он иногда ощущал, когда старый Джизес поджаривал на открытом огне целого ягненка в шкуре.
Поняв, чем занят Длинноногий, Калл резко осадил коня, поджидая ехавшего сзади Гаса.
— Тпрру, что там такое? — спросил сбитый с толку Гас.
— Длинноногий копает вовсе не лук, — сказал Калл.
— А что же он тогда копает? — спросил Верзила Билл. Он был близорук — и не разглядел как следует то, что увидел молодой Калл.
— Он роет могилу, — ответил Калл.
3
Отряд рейнджеров подъезжал, но не так споро, как хотелось Длинноногому Уэллейсу. Он уже успел освободить от пут тела двух обгоревших погонщиков мулов, привязанных к колесам повозки. Ему доводилось и раньше вдыхать тошнотворный запах обгоревшей человеческой плоти, но все же он не привык к этому. Теперь он торопился поскорее похоронить тела, а то вдруг индейцы, которые убили и сожгли погонщиков, вернутся и примутся за него.
