Макс Брэнд - Поющие револьверы
«Его ничего не задержит, — говорит девушка. — Еще ни один Морган не нарушил своего слова!»
«Конечно, нет, — очень вежливо говорит Чарли, — но вы знаете, как бывает, Нэнси. Все может случиться и…»
— Как он ее назвал? — прервал Чака Райннон.
— Назвал ее Нэнси,
— Нэнси! — сказал Райннон словно про себя.
— Ты ее знаешь? — спросил Чак.
— Я? Откуда? — колко отозвался Райннон. — Продолжай!
— Не обижайся, если я задам тебе простой вопрос. Мы довольно долго ждали на холме, и наконец девушка говорит: «Он не придет! Он не придет! О, вы обманули меня!
«Послушайте, — говорит Чарли, — с какой стати я бы стал вам лгать? Наверняка, что-то его задержало».
«Что его могло задержать?», говорит девушка.
«Тысяча причин», говорит Чарли.
«Ладно, он не пришел, — говорит она. — Больше я не стану ждать. Я поеду, Чарли»
«Куда?», спрашивает он.
«Мне все равно, лишь бы уехать», говорит она.
«Нэнси, — говорит он, — я не могу отпустить вас ночью в холмах!»
Она остановилась и повернулась к нему. Звезды светили достаточно ярко, чтобы я заметил блеск ее глаз. Она была испугана. Я видел. Это меня не обрадовало. Меня никогда не радует видеть, что женщина напугана до полусмерти. Я ей говорю: «Все в порядке, мэм. Не волнуйтесь!»
«Конечно, не нужно волноваться, — говорит Чарли. — Но я определенно не могу отпустить вас в такую ночь!»
«Вы отвезете меня обратно?, говорит она тихо и печально.
«Я обязан, — говорит Чарли. — Что скажет папа, если узнает, что я позволил вам уехать, не позаботившись о вас?»
Тогда она засмеялась. Смех длился, наверное, полсекунды, и веселья в нем не было.
«Он всегда беспокоился о Морганах, — говорит она. — И уж конечно не перестанет беспокоиться сейчас!»
Но она повернула и поехала по дороге рядом с Чарли, а я следовал за ними сзади а арьергарде, как он сказал. Мы ехали рысью, пока не вернулись к дому.
«Это все», говорит мне Чарли.
Я снял шляпу перед леди и уехал короткой дорогой через пастбище. Рад был несказанно, что дело, каким бы оно ни было, закончилось. Подъехал к бараку, там остановился сушить весла, так сказать, и задумался. И показалось мне все это очень подозрительным.
Спустя некоторое время за мной посылает Чарли. Я подхожу к дому, а он ходит взад-вперед по патио. Он мне говорит: «Чак, мне ведь не нужно напоминать тебе, чтобы ты держал рот на замке?
«Нет, — говорю, — я нем, как рыба!»
«Вот так и надо» — очень сердечно говорит он.
«Но, — говорю, — мне лучше держаться подальше от этого дела»
«Почему?» — резко спрашивает он.
«Потому что я слышал ее голос, — говорю, — и потому что видел, как она беззвучно плакала в свете звезд!»
У Райннона вырвалось ужасное проклятье.
— Ты думаешь, как я? — сказал с благодарностью Чак. — Ну, Чарли оглядел меня с ног до головы и наконец сказал: «Я в тебе разочаровался. Это все. До свидания, Чак». Но я тут же понял, что попал в черный список.
— И это все?
— Это все, до того крика, который мы слышали этой ночью. Я тебе уже говорил. Остальные ребята остались в бараке. А я пошел посмотреть. Подошел к старому крылу и решил его чуток обследовать — а ты поймал меня, как крысу в ловушку…
— Минуту! — сказал Райннон, поднимая руку.
В ночном воздухе явственно раздался короткий дробный звук, словно где-то били в огромный барабан. После паузы звук повторился.
— Стреляют! — сказал Чак Мэпл. — Ну, теперь начались настоящие неприятности!
Глава 25
Они снова прислушались.
— Винтовки, — сказал Чак Мэпл. — С ранчо!
— Винтовки и револьверы! — сказал Райннон.
— Что случилось? — выдохнул Чак Мэпл.
— Что бы ни случилось, это уже закончилось, — произнес Райннон голосом, который звенел, как железный колокол. — Возвращайся на ранчо. Я еду домой. Думаю, что ты найдешь там мертвого мужчину… или женщину, Чак.
Они молча расстались.
Райннон отправился к ферме по темным полям, его ноги вымокли в росе и замерзли. В доме было темно, только в столовой горела лампа с подвернутым фитилем. Итальянец оставил ее как символ приветствия, и Райннон облокотился о стену и задумался.
Ему нужно было быть на другом конце долины и своими руками помочь девушке. Так говорил его инстинкт. Но как он доберется до нее? Что стоила его сила, его оружие против обученной группы отчаянных головорезов Ди?
Шериф не рассказал ему всего, чего знал. Интересно, почему? Завороженный огнем лампы, он думал о странных событиях в доме Ди.
Сквозняк играл язычком пламени, заставляя его подниматься и падать, и вместе с ним по стене поднималась, падала и извивалась тень стульев. Точно так же обстояло дело с судьбой дома Ди.
Он был уверен, что виной тому Чарли. За словоохотливостью отца чувствовалась твердость характера, но не та твердость, которая позволила бы обращаться с молодой девушкой так, как обращался с Нэнси Морган Чарли.
Однако все было окутано тайной. Райннон не понимал ее. Что каждую ночь влекло девушку на холм? Что так неотвратимо влекло ее в руки врагов ее семьи? Кто был тот другой человек, тот Морган, к кому Чарли обещал отвезти ее? И почему она верила, что Чарли отвезет ее к родственнику?
На эти вопросы надо было искать ответ.
Другие вещи тоже казались, по меньшей мере, странными.
Например, непомерная сердечность всех Ди по отношению к нему. Сердечность Оливера Ди, его жены (во всяком случае, во время его второго визита), Чарли и, прежде всего, Изабеллы.
Такая сердечность, что дверь дома всегда была для него открыта. Изабелла будет рада видеть его — наглядным тому свидетельством были прощальное касание ее руки и прощальный взгляд.
Может быть, ему хотели показать, будто инстинктивно полюбили его, вероятно потому, что он проявил себя хорошим хозяином и человеком дела? Нет, это вряд ли все объясняло. За поведением Ди стояло что-то еще, какой-то мотив, который он не мог определить.
Так он себе говорил. Ему сейчас очень не хватало мудрого шерифа, чтобы вместе обсудить и попытаться разгадать тайну.
Он взял лампу, прошел в спальню, разделся и лег. Когда свет погас, он напряженно лежал, уставившись в темноту. В окно задувал мягкий ветерок, приносящий в комнату ароматы и свежесть ночи.
Разве не странно, что шериф так мало знал о семье Ди? Или это слабость его характера, о которой хорошо знал сам Каредек и понимал, что эта семья слишком сильна даже для него? И поэтому он предоставил им свободу делать все, что им заблагорассудится?
С этой неприятной мыслью Райннон уснул. Ему приснилась поющая в патио Изабелла Ди и царящие вокруг нее ужас и смерть.
В каком-то смысле это был вещий сон.
