Луис Ламур - Там, на сухой стороне
Отец помолчал.
— Знаете что, мистер, я никогда и никому не говорил этого, даже своему сыну, но мне кажется, что вместе с Чантри здесь жил кто-то еще. Он или ушел с теми, кто убил Чантри, или они забрали его с собой. А может быть, он успел убежать еще до прихода бандитов.
Незнакомец посмотрел на него:
— А вы наблюдательный человек!
Отец пожал плечами и налил гостю еще кофе.
— Видите тот альков? С кроватью? В другой комнате есть еще кровать, а этот альков был задернут занавеской. Когда мы пришли, занавеска была сорвана, но, спрашивается, зачем она вообще нужна, если в доме не было женщины? Я думаю, эта женщина сбежала или ее похитили. Правда, если бы она сбежала, то вернулась бы, чтобы похоронить своего друга.
— Итак, здесь какая-то тайна, — улыбнулся незнакомец, блеснув из-под черных усов белыми зубами. — А вы изрядно поломали над этим голову!
— У меня было достаточно времени. Наша работа занимает только руки, но не голову. К тому же от этого зависит наше будущее. Если это были белые, то здесь есть два варианта: или они пришли, чтобы ограбить его, и ограбили, или они искали что-то. Если же они искали, но не нашли, они вернутся. — Отец поглядел на меня. — Мальчик тоже об этом думал, в это его тоже беспокоит.
— А давайте-ка спросим его самого, — предложил незнакомец. — Мне кажется, ваш сын достаточно умен.
— Меня не волнуют убийцы, — выпалил я разом, — а вот та женщина!..
— Женщина? — Незнакомец смотрел на меня.
— Та девушка… та… женщина! Если она когда-нибудь вернется, то отнимет у нас эту землю. Выходит, отец работает ни за что!
— Если она и вернется, — ответил незнакомец, — то, я думаю, будет только рада, что вы позаботились о ее друге и следите за домом. Я просто уверен, что она будет вам очень признательна. Я не могу, конечно, говорить за нее, но прошу, вас жить без страха. И если она все-таки вернется, вы увидите, что не потеряли ничего, а выиграть можете многое.
— Они ее не поймали, — сказал я. — Она сбежала.
Отец в удивлении уставился на меня. Рука гостя замерла на полпути ко рту. Он очень медленно опустил ее.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел следы. Это были старые следы, но их еще можно было различить. Кто-то подъезжал к дому, не спеша, легким галопом. Лошадь резко остановили, она поднялась на дыбы, аж копыта ушли в землю. Затем всадник развернулся и по своим собственным следам как молния поскакал к горам.
— А другие следы ты видел?
— Да, сэр. За ней гнались. Их было двое или трое… ну, может быть, четверо. Но лошадь у нее была хорошая, да и отрыв немаленький.
— И все же они могли ее схватить.
— Ничего у них не вышло. Она скрылась в горах, которые знала как свои пять пальцев. Она…
— Как ты обо всем догадался? — перебил отец.
— По тому, как она бросилась по направлению к горам. Она ни разу не остановилась, даже не задумалась. Она скакала прямо в горы и добралась до небольшой долины, а потом погнала стадо скота…
— Какого скота? — снова удивился отец. — Никогда не видел поблизости!
— Там был скот! — настаивал я. — Она повела за собой стадо, а потом погнала его обратно так, чтобы животные затоптали ее собственные следы. Затем пустила лошадь по мягкому песку, где следов не остается совсем.
— Все равно они могли отыскать ее.
— Нет, сэр, не могли. Они шли за ней до самых гор, но потом потеряли ее след, как она и рассчитывала. Они долго искали, но вернулись обратно ни с чем.
— Те следы еще сохранились?
— Нет, сэр. Сейчас уже ничего не осталось. Они и тогда сохранились лишь потому, что накануне прошел дождь и земля была мягкой.
— Доби. — Отец не часто называл меня по имени, видать, сейчас он был настроен очень серьезно. — Доби, почему ты мне ничего не сказал?
Я почувствовал, что начинаю краснеть.
— Папа, тебе ведь здесь так понравилось. Ты привязался к этой земле. И я, я тоже полюбил ее. Я боялся, если ты все узнаешь, то можешь все бросить и уехать. Ты запряг бы лошадей, и мы опять тряслись бы в фургоне. Ехали куда глаза глядят. Я хочу остаться, папа. Я хочу остаться здесь! Я хочу увидеть, что получится из нашей работы, и я хочу иметь место, которое мог бы назвать своим домом.
— Оставайтесь, — сказал незнакомец. — Думаю, что могу обещать вам: все будет в порядке.
— Но как? — спросил его отец. — Кто может знать?
— Я могу, — ответил тот. — И я знаю. Меня зовут Чантри. Покойник был моим братом.
Ну мы на него так и уставились. Отец был поражен, да и я, в общем-то, тоже удивился. У меня все это время было какое-то предчувствие, только я боялся, что он один из тех.
— Так! — ответил наконец отец. — А что вы скажете про его дочь? Или жену, или кем там она ему приходилась? Нет ли у нее права голоса?
— Дело вот в чем, — спокойно начал Чантри, — мой брат был вдовцом и у него не было ни жены, ни ребенка. Он был много старше меня. И если здесь и жила какая-то женщина, я не имею ни малейшего понятия, кем она была и что она тут делала.
Глава 2
Когда отец решил возделывать землю, он взвалил на нас обоих достаточно тяжелую работу. И к тому же он любил свежее мясо, а поскольку поблизости не было дичи, мне время от времени приходилось отправляться в холмы.
В воскресенье на рассвете я взял старую отцовскую винтовку, оседлал серого в яблоках коня и, ничего не сказав ни отцу, ни Чантри, уехал.
Неподалеку начинались низкие пологие холмы, которые переходили в каменистое плато, с многочисленными обрывами. Дальше шли горы. Поначалу я высоко не забирался, но горы манили меня, они знали, и я тоже знал, что когда-нибудь я пройду по их тропам.
Охота не была главной причиной того, что я двинулся в горы. Та девушка (или женщина) направилась туда, она знала, что делает. Никто не нашел ее. Во всяком случае, я об этом не слышал.
Если она знала дорогу, значит, ездила здесь и раньше, может быть, не единожды, а если в горах было убежище, то ей о нем было известно.
Меня не слишком интересовало, кто она. Она была либо свидетелем убийства, либо многое о нем знала. Когда началась стрельба, она не стала тратить времени впустую и сразу же рванула в горы.
Теперь все следы ее уже исчезли, если только она не оставила новых. Как бы то ни было, она бежала куда-то в поисках безопасности, и я надеялся узнать куда. Во всяком случае, я так думал.
Мне в лицо дул приятный свежий ветер. Моему серому тоже нравились длинные тропы, и он устремился к холмам, словно знал уже, куда мы направимся. Там, наверху, трава будет сочной, а вода студеной и вкусной.
У меня никогда не было другого оружия, кроме винтовки. Давно хотелось иметь револьвер, но денег на него не было. Однако винтовка была хорошая — настоящий «генри». На поясе также висел нож, которым даже можно было бриться — такой он был острый.
