Евгений Костюченко - Зачистка в Аризоне
Тех денег хватило на месяц. Но, выйдя из казино без единого цента в кармане, Джон ничуть не горевал. Он знал, что отныне богатство будет приходить к нему так же легко, как ушло. С тех пор он жил только для того, чтобы раздобыть денег. И добывал их только для того, чтобы проиграть.
— Похоже, ты опять продулся? — недовольно спросил Хезелтайн.
Лагранж со скучающим видом отвернулся к окну, готовый выслушать длинную нотацию. Он догадывался, отчего босс так злится, узнавая об очередном проигрыше. Опытного картежника бесило то удовольствие, с каким Джон ставил на заведомо слабые комбинации.
— Пора бы тебе усвоить, что одного умения блефовать слишком мало для успешной игры. — Неожиданно тон Хезелтайна стал более мягким: — Хорошо еще, что в деле ты более надежен, чем в картах.
— А что? Есть дело?
— Да. Как раз для тебя. Тонкое дело. Грубая работа может слишком дорого нам обойтись. Ты знал Милкинса?
— Как это «знал»? — переспросил Лагранж. — Так выражаются о покойниках…
— Он и есть покойник. Вчера я поручил ему пустяковое дело. А он все перепутал: взял и отправился на тот свет, вместо того, чтобы спровадить туда другого. Но, признаюсь, тут есть и доля моей вины. Я не предупредил, что этот другой так же хорошо стреляет, как играет в покер.
Лагранж хмыкнул и уселся в кресло. Роли переменились. Из недовольного барина Хезелтайн превратился в заказчика.
— Сколько?
— А сколько ты остался должен в казино?
— Не помню. Штук пять или шесть…
— Списываю половину.
— По рукам, — быстро сказал Лагранж, потому что его долг Хезелтайну составлял ровно десять тысяч. — Где я найду клиента?
— Найти будет нетрудно: судья Панч отправил его на рудник. Трудность в другом. Этот парень должен погибнуть при попытке к бегству. Или попасть под завал. Или во время нападения индейцев. Или его ударит молния. Годится любой способ, лишь бы никто не подумал, что его убрали. И лишь бы это случилось сегодня. Крайний срок — завтрашний полдень.
— Почему такая спешка?
— Потому.
— Так-так… — протянул Мутноглазый, задумчиво покручивая ус.
— Не «так-так», а «будет сделано»! Вот что я хочу от тебя услышать, — раздраженно сказал Хезелтайн.
— Будет сделано. Но как? Надо подумать…
— Это уже не моя проблема. Оторви задницу от кресла, заряди кольт и отправляйся на рудник. А в дороге у тебя будет время все обдумать.
— Как давно его сослали?
— Сегодня.
Лагранж чуть не подскочил в кресле:
— Что же ты молчал? Если так, то парень еще в городе! Новую партию арестантов погонят только после трех!
Хезелтайн молча показал пальцем на настенные часы.
— Черт! Пятый час! Все равно, босс, ты мог сказать раньше! — Мутноглазый ударил себя по лбу. — Его судили сегодня? Значит, он сидел вместе со мной? Ты говоришь о молодом парне с усиками, похожем на еврея-аптекаря?
— Нет. Клиенту сорок три года. Он бледный, но часто краснеет. В белом костюме и желтых сапогах.
— Видел я его. Лицо не разглядел, но сапоги у него знатные. — Лагранж встал и сложил ладони лодочкой: — А теперь, босс, насыпь мне полные пригоршни золота, чтобы я мог выполнить твой заказ. Такая работа требует расходов. Ты представляешь, с кем мне придется договариваться насчет удара молнии?
13
До последней капли виски
Как только они выехали из города, Кирилл подумал, что все-таки не зря потратил время. Ему удалось выведать, что обычно арестантов гонят на рудник после обеда. Имеется в виду обед конвоиров. Они подкрепятся перед нудной дорогой, а ужинать им придется уже на руднике. Кирилл полагал, что освободить Мануэля будет легче всего в пути — вдалеке от начальства охранники становятся более сговорчивыми. Значит, надо покинуть отель не позже трех часов, примерно в одно время с конвоем. Они так и сделали.
Илья правил фургоном, Кирилл сидел рядом. Главная улица вела вниз, становясь все уже. Вот остались позади склады и лавки для фермеров, вот и поворот на большую дорогу — и тут Кирилл чуть не засмеялся от радости. Да, он не потратил время впустую, и все рассчитал правильно. Впереди на дороге виднелась медленно бредущая колонна арестантов.
Тройка конвоиров гарцевала сзади, еще двое были спереди. И все.
— Пять человек в охране, — сказал Остерман.
— Вижу.
— А каторжников не больше дюжины.
— Сегодня неурожайный день. В прошлое воскресенье из города отправили почти четыре десятка.
Кирилл откупорил бутылку, прополоскал рот виски — и выплюнул. Илья чуть не обронил вожжи от возмущения:
— Ты что творишь!
— Мне надо быть похожим на пьяного.
— Кира, может быть, уже пора и меня посвятить в твои планы?
— А нет никаких планов, — сказал Кирилл и громко икнул. — Похож?
Остерман сердито отвернулся.
Фургон обогнал колонну, и Кирилл соскочил на дорогу, размахивая бутылкой.
— Кто желает выпить со мной за здоровье полковника Тирби?
Передняя двойка конвоиров остановилась, и один из наездников вскинул винчестер. Второй беззлобно выругался:
— Эй, придурок! Уйди с дороги.
— Полковник Тирби — великий человек! — продолжал Кирилл, пошатываясь и расплескивая виски. — Щедрый и могущественный! Я по сравнению с ним — как муравей рядом с медведем! Но я тоже щедрый!
— Щедрый, щедрый, успокойся. И вали отсюда, — сказал охранник и снова положил винтовку поперек седла. — А то затопчем.
— Если я пообещал, что весь рудник выпьет за его здоровье, то так и будет! Пейте, господа!
Охранники переглянулись.
— Фредди, ты как? — спросил один.
Второй достал револьвер и молча навел его на Кирилла.
— Неужели вы отказываетесь?
Пуля ударила в землю у его ног, и Кирилл подпрыгнул, выронив бутылку:
— Ай! Зачем же так…
Вторая пуля выбила фонтан пыли еще ближе. Кирилл зачихал, вытирая глаза кулаком, и потрусил обратно к фургону под дружный хохот охранников и арестантов.
Вскарабкавшись на козлы, он шепнул:
— Гони.
Илья щелкнул вожжами, фургон дернулся, и из открытой коробки, стоявшей над задним бортом, выпала на дорогу еще одна бутылка.
— Дай-ка мне. — Кирилл перехватил вожжи и направил фургон к самому краю дороги, так, что правые колеса зашуршали по траве. — Глянь, она не разбилась?
— Подобрали, — доложил Илья.
Кирилл снова передернул вожжами, и лошади приняли влево. Фургон еще пару раз вильнул на дороге, прежде чем перевалил через холм.
На спуске они встретили рудовозов. Восемь пар лошадей медленно переступали, вытягивая за собой длинную телегу. Возчики шагали рядом, нещадно ругаясь. Кто тянул коня под уздцы, а кто размахивал бичом — но все эти меры никак не способствовали увеличению скорости.
