Виктор Тюрин - Человек человеку волк или Покорение Америки
— Э, мистер… Что будем…
— Ванна. Стрижка. Для него. Потом все тоже для меня. И еще бритье.
Цирюльник натянуто улыбнулся. Мое выражение лица, видно, не располагало к обычным вольностям, которые он позволял со своими обычными клиентами.
— Да, сэр. Пять минут, сэр. — Тут он обернулся вглубь помещения, отгороженного большой цветастой ширмой и крикнул. — Сара! Джентльмены желают принять ванну!
Из-за ширмы выглянуло простоватое, на мой взгляд, женское лицо. — Пять минут, Кент! Пять минут! Она уже наполовину налита! Пусть господа немного подождут!
Я догадывался, что меня ожидает. Это счастье я уже испытал перед выпиской из больнички города Данвилля. Дубовое корыто, которое они называли ванной. В нем перемылось, наверно, полгородка, не считая всех приезжих и заезжих. Но другого выхода не было. Или быть сравнительно чистым. Или….
— Тим. Искупаешься — переоденься. Старые тряпки выкинь.
— Хорошо, Джек. Только дожидаться я тебя не буду, зайду на кладбище. С мамой попрощаюсь.
— Хорошо. Я там тебя найду.
Я слушал рассказы Тима о его трудной и безрадостной жизни, после смерти матери. О людях — жителях городка. О лошадях. Он был их фанатом. Даже когда он рассказывал о жителях городка, то постоянно сбивался и принимался описывать лошадь этого человека. Какой у нее нрав, что она любит. Парень, похоже, их любил, больше чем людей. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Люди, здесь, на Западе, в своем большинстве были грубы и жестоки. Тяжелые условия, неустроенная жизнь, оружие в свободном обращении. Дикие пьянки, драки, поножовщина и стрельба. Надо же, как-то выпустить пар после тяжелых трудовых будней, а если подвернется бездомный малыш, он тоже сгодиться. Его можно обругать, дать пинка, а то и затрещину.
Не успели мы проехать и пятнадцати миль за разговором, как увидели впереди громадное облако пыли, вздымающееся вверх за спиной десятка ковбоев, несущихся во весь опор. Мы тут же свернули немного в сторону, чтобы не попасть в пыльное облако. Мчащийся впереди здоровенный ковбой с красным лицом и пшеничными усами, скользнув по нам взглядом, крикнул за спину: — Том! Разберись! Потом догоните!
От группы тут же отделились и свернули в нашу сторону два ковбоя. Остановившись в пяти метрах, они принялись пристально разглядывать нас, а я в свою очередь — их. Оббежав глазами обоих на предмет оружия и кроме револьверов, никакого оружия у них не заметил. Правда, с луки каждого седла свисало лассо. Ковбой постарше, худой и жилистый, с жестким лицом, в свою очередь также быстро и цепко пробежал глазами по моей фигуре, после чего остановил взгляд на моем лице. Несколько секунд оценивающе и пристально вглядывался в меня, затем мельком бросил взгляд на мальчишку, после чего снова принялся разглядывать меня. Очевидно, он уже успел составить обо мне свое мнение, которое, похоже, оказалось не в мою пользу, так как его взгляд изменился, стал наглым, давящим, старающимся запугать.
"Наверно, один из наемных стрелков, которых нанял для войны… Скофилд".
Только когда я выдержал его взгляд, он резко бросил: — Ты кто?
— Конь в пальто! А ты кто?
Пока он переваривал мой ответ, в разговор вмешался второй ковбой, молоденький парнишка, лет восемнадцати: — Этого мальчишку я знаю. Он на конюшне работает. Слушай, Том, наверно, это он украл у меня два доллара в позапрошлую субботу! Точно он, змееныш! Смотри, как хорошо одет! Небось, на уворованные денежки!
— Бак, не суетись, — чуть презрительно бросил стрелок своему напарнику.
— Я никогда и ни у кого не крал! — голос Тима звенел от обиды. — Ни цента! Никогда!
— Заткнись, щенок! — никак не мог успокоиться «зеленый». — Не вор, говоришь? Ты на конюшне спал и тряпки носил, а сейчас как одет?! А лошадь откуда?!
Только теперь до меня дошло, что этот «зеленый» ковбой под градусом. Похоже, выпил для храбрости, собираясь ехать на разборку в город. До того как они подъехали, я поинтересовался у Тима, откуда эти парни. Он сказал, что это ковбои Скофилда. Мне тут же стало понятно, почему они пылят в Луссвиль, а не пасут своих коров. Едут узнать, где запропастились их дружки. Уже одно то, что Билли с приятелями был из их компании, меня настроило против них. Да и отношение к мальчишке этого молодого ковбоя мне не понравилось. Короче, они мне совсем не нравились. И я был рад, что послушался своего внутреннего голоса, достал из седельной сумки револьвер и спрятал его под полу куртки. Его черная рукоять была чуть видна и скрыта от чужих глаз передней лукой седла. Я не собирался играть в местную игру "кто быстрее — тот и прав". Если они считали, раз у меня карабин в чехле, а револьвер в кобуре, то они хозяева положения. Хорошо. Пусть считают. Хотя не будь мальчика, я не стал затягивать нашу беседу, а скакал бы уже дальше, оставив за собой два трупа, тем более что все равно скоро война скотоводов начнется. Просто спишут еще двоих в графу убытков.
— Джек! — мальчишка, по нему видно было, испугался, что я могу поверить этому болтуну. — Я никогда не крал! Честно!
— Костюм и лошадь, я купил для мальчика.
Том, все это время пытавшийся определить, что я собой представляю, наконец, решился. Очевидно, сыграли роль мои последние слова. Раз я оправдываюсь, значит, трус. Или что-то в этом роде.
— Ты мне так и не ответил, кто ты такой? — его голос прозвучал надменно и при этом насмешливо.
Мне уже стали приедаться люди с оружием, которые никак не могли понять, что оно не игрушка, а ответственность. И если случиться, то отвечать придется в полной мере.
— Езжайте куда ехали, парни, а мы поедем своей дорогой.
— Ты поедешь, когда я тебя отпущу. Это раз. Второе — я жду ответа. И предупреждаю: долго ждать, не намерен.
Том был готов к схватке, был готов стрелять, но того, что револьвер появится не из кобуры, а из-под куртки, он явно не ждал. Бак еще только тянулся к кобуре, когда Том рванул револьвер из кобуры, но оба — увы! — безнадежно опоздали. На них смотрел ствол сорок четвертого калибра. Страх, который они тщательно скрывали, я видел в полыхнувших ненавистью глазах Тома, и в пьяных и злых глазах Бака. Револьвер подпрыгнул, и Том умер, едва успев вытащить из кобуры свой кольт. Только я успел взвести курок, как на стволе револьвера Бака расцвел огненный цветок. Промах. Лошади под нами плясали, рвались бежать. Решив не рисковать, я выстрелил в более крупную мишень, в лошадь Бака. В этот миг он уже был готов спустить курок, как его лошадь, получив пулю, встала на дыбы. Грянул выстрел. Пуля ушла куда-то в сторону, а сам ковбой рухнул с конем на землю. В последний момент он попытался освободить ноги от стремян, но не удачно. Мало того, что конь придавил его ногу к земле, он еще, при ударе о землю, потерял револьвер. Несколько секунд он приходил в себя, а потом стал дергаться, стараясь освободиться, словно зверь, попавший в капкан. Соскочив с коня, не торопясь, я достал из чехла винчестер. Потом подошел к трупу Тома. Тот лежал на спине, глядя на солнце открытыми, немигающими глазами. Пуля попала ему в рот, выбив передние зубы.
