Евгений Костюченко - Шайенский блюз
Он снова отключился от происходящего. Девушка исчезла, Ахата бубнил свои молитвы и что-то чертил на песчаном круге, а Гончар сидел, покачиваясь под ритм шайенской песни, и вспоминал, с кем и когда он последний раз ходил в баню. Уже и не вспомнить…
Шаман легонько тряхнул его за плечо.
— Пора. Сейчас ты отправишься по Пути Бизона. Жена будет сопровождать тебя. Запомни все, что увидишь в пути. Тебе это пригодится.
Он вышел. Сразу же в палатку, стоя на коленях, пробрался Майвис. Он держал на деревянной подставке три обугленных булыжника, от которых несло жаром. Бережно сбросив камни в яму посреди песчаного круга, он подмигнул Степану и выбрался наружу. Следом за ним в палатку заглянули еще несколько шайенов, и над песком выросла горка раскаленных камней. Когда в палатке стало по-настоящему жарко, полог снова откинулся, и внутрь вошла, опустившись на колени, девушка с распущенными волосами. Ее хрупкое тело было покрыто алой краской с коричневыми узорами, а бедра обернуты черной тканью. Низко опустив голову, она прикрывалась скрещенными руками. Перед ней стоял широкий кувшин с водой.
— Эй, жена, а кто будет поливать камни? — шепнул Гончар.
Она вскинула голову и вытянула руку, зажимая ему рот.
— Ни слова!
Степан помнил, что должен молчать. Да он и без напоминаний не мог бы говорить, потому что просто онемел. Но одно-единственное слово все-таки вырвалось из его груди само собой:
— Милли!
14. Разбойница
Степан Гончар слышал множество рассказов о том, каким изощренным пыткам подвергают индейцы своих пленников. Но на долю Мелиссы выпала, наверно, самая невыносимая — пытка молчанием. Немудрено, что она ее не выдержала.
Как только палатка наполнилась густым паром, девушка придвинулась вплотную к Степану и шепнула ему в ухо:
— Если ты заговоришь, у нас ничего не получится. Молчи, пожалуйста.
— Нас не услышат, — тихо ответил он. — Они поют, бьют в барабаны. Не бойся, это все сказки.
— Все равно, молчи. Пусть это сказка. Но я хочу, чтобы у нее был счастливый конец.
И он молчал, слушая ее прерывистый шепот…
Майвис успел опередить Штерна и законников. В Денвере еще никто не знал о «гибели» Стивена Питерса, когда Мелисса, выглянув утром в сад, увидела, что на качелях что-то лежит. То была мужская рубашка. Черная, выгоревшая на плечах, бурая на спине от запекшейся крови.
Держа рубашку в руках, Мелисса увидела, что из глубины сада на нее смотрит индеец. Он был одет по-городскому, и поверх зачесанных назад волос была надета синяя шляпа кавалериста. Он учтиво поклонился ей и спросил:
«Вам знакома эта вещь, мисс Фарбер?»
«Может быть. Кто вы? И что вы делаете здесь?»
«Эта вещь принадлежит моему брату. Белые называют его Стивеном Питерсом».
Милли почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она опустилась на сиденье качелей, прижимая рубашку к лицу. Но взяла себя в руки. Ей было стыдно показывать свою слабость перед индейцем.
«Так вы его брат?»
«Любой шайен назовет его своим братом».
«Здесь кровь».
«Да. Это его кровь. Ему стреляли в спину. Они хотели его убить. Они думают, что убили его. Но он жив».
За оградой сада застучали копыта, промелькнул силуэт подъехавшей кареты.
«Возвращайтесь в дом, мисс. К вам гости. Не верьте ничему, что они расскажут. Вы найдете меня возле аптеки».
Индеец поклонился и отступил за деревья. Мелисса бережно свернула рубашку и, вернувшись к себе, спрятала ее среди платьев.
Она старалась хранить спокойствие. Стивен жив, и это главное. Все остальное неважно. Он жив. Он жив…. Милли упала на постель и зарылась лицом в подушку. Еще немного, и она выбежала бы из дому. Как она может оставаться на месте, когда любимый человек в опасности!
Росита пригласила ее к чаю. Лицо негритянки было хмурым.
«У нас гости?» — спросила Мелисса, стараясь не выдать волнения.
«Ох, девочка моя, век бы не видать таких гостей», — в сердцах ответила служанка.
За столом напротив отца сидел Фредерик Штерн. Увидев его, Милли остановилась на пороге.
«Папа! Как это понимать? Что делает в нашем доме этот господин? По-моему, его место в тюрьме».
Штерн встал.
«В тюрьме ко мне относились гораздо приветливее. Я уже начинаю жалеть, что покинул ее стены».
«Надеюсь, ненадолго».
«Дочка, дочка, — укоризненно заговорил отец. — Не впадай в грех осуждения. Оступиться может каждый из нас, и каждый должен найти в себе силы для прощения».
«Не понимаю, о чем ты говоришь. Я никого не осуждаю, никого не прощаю. Я просто собиралась выпить чашку чая. Но не умру, если не выпью. Мне надо заниматься переводами. А ты, пожалуйста, можешь и дальше любезничать с этим предателем».
Милли выскочила из столовой, хлопнув дверью, и закрылась в библиотеке. Ей надо было сегодня закончить перевод статьи из французского научного журнала. Примерно через час к ней вошел отец. На нем был дорожный плащ, и Милли вспомнила, что сегодня отец уезжает в Маршал-Сити.
«Ты не одета? — удивился он. — Разве ты не едешь со мной?»
«Нет, папа, я передумала. Хочу скорее закончить эту статью и взяться за новую».
«Ну что ж…. Как продвигается работа?»
«Вечером перепишу набело. Этот мерзавец ушел?»
«Ты не должна так говорить о Фредерике. Один неверный шаг не может перечеркнуть те годы, которые он провел с нами».
«Зачем он приходил? И почему, черт возьми, его освободили?»
«Его не освободили. Он выпущен под залог. Фредерик оказал помощь правосудию. Рискуя жизнью, помог изобличить и задержать опасного преступника. Поэтому он и заслужил определенное снисхождение суда. Чего, к сожалению, нельзя сказать о другом нашем знакомом».
Отец замолчал. Он прошелся по библиотеке из угла в угол, стуча тяжелыми сапогами, и остановился перед книжным шкафом.
«Дочка, мне очень трудно об этом говорить. Но ты уже взрослый человек, и должна воспринимать жизнь в ее истинном свете. Ты должна иметь мужество не отворачиваться от ее неприглядных сторон…»
«Неприглядная сторона — это, конечно, Стивен? — вспылила Мелисса. — Папа, что тебе наплел про него этот мерзавец?»
«Видишь ли, мы воспринимали мистера Питерса как человека своего круга, не так ли? Вряд ли он вошел бы в наш дом, будучи ковбоем, или батраком, или шахтером…. Нет, он казался нам вполне достойным гражданином, образованным и добропорядочным. К сожалению, дочка, мы слишком мало знали об этом человеке. Оказалось, что обвинения, которые выдвинул против него суд, были не такими беспочвенными, как уверял Питерс. Ты помнишь, каким мы его встретили впервые, на перевале в Небраске? Без гроша в кармане, полуголым. Он ничего не рассказывал о себе. Теперь я понимаю, что у него были на то веские причины. Разве тебя не удивило, что уже через очень короткое время после первой встречи мистер Питерс разительным образом изменился? Откуда у него взялись деньги, на которые он скупил половину города? Откуда в нем появилась та жестокость, с какой он расправился с похитившими нас бандитами?»
