Эдвард Эллис - Сет Джонс, или Пленники фронтира
Часть Холдиджа желала стряхнуть это наваждение, которое опутывало его, как мантия. У него, повторяем, было такое желание, но была и какая-то томная вялость… какое-то отвращение к тому, чтобы совершить такую попытку. Это чувство было похоже на то, которое оказывает мощное снотворное, когда оно теряет свою силу над нами. Это тусклое сознание… неясное узнавание окружающего мира… эта уверенность, что мы одним усилием можем порвать узы, которые сдерживают нас, но всё же ленивое безразличие мешает этой попытке.
Холдидж едва дышал, всё больше и больше уступая этому роковому коварному влиянию. Он знал, что зачарован, но не мог ничего сделать. Невозможно было сбросить этот вес, который давил на него, как демон кошмара. Окружающий мир сейчас, так сказать, отдалился, и он был в другом мире, из которого не мог вернуться без посторонней помощи. Он как будто двигался через разреженный воздух на огненных крыльях, порхал в нём, нырял в него, поднимался, мотался вверх и вниз, туда и сюда. Он полностью покорился заклятию. Змея обладала той невероятной властью, благодаря которой инстинкт подчиняет разум… тем удивительным превосходством, которое рептилия имеет над человеком, и охотник не мог вырваться.
И тут один из дикарей по какой-то причине сильно ударил по бревну топором. Холдидж услышал стук. Он глубоко вдохнул, закрыл глаза, а когда открыл их, то посмотрел на свои руки, в которые упирался подбородком.
Чары были разрушены! Охотник отряхнул роковое заклятие!
Как стук в ворота в «Макбете» рассеивает тёмный, ужасный мир мрака, в котором живут и передвигаются убийцы, и объявляет о приходе нашего собственного мира с его половодьем человеческой жизни и страстей, так удар индейского томагавка разрушил коварное магнетическое заклятие змеи и развеял тяжёлое наваждение, которое, подобно мантии, опутало Холдиджа.
Он смотрел вниз и решил больше не поднимать глаза, поскольку знал, что та же сила снова возобладает над ним. Змея как будто осознала, что потеряла своё влияние, снова затрещала и приготовилась напасть. Холдидж не шевельнулся. На самом деле, он вообще не двигался с тех пор, как залез в бревно. Но змея не напала. Из-за долгой, мертвенной неподвижности охотника рептилии, очевидно, показалось, что он умер сам по себе. Она несколько раз сворачивалась в клубок и опять разворачивалась, а затем подняла голову, проползла по его шее и туловищу и выползла из бревна! Там её убили индейцы.
Сейчас охотник остался в одиночестве и приготовился к дальнейшим действиям. Индейцы встали с бревна и немного отошли. Он слышал только бубнёж, но не мог разобрать ни слова. Вскоре он затихли, и он больше ничего не услышал.
Холдидж опасался за остальных. Он верил в силу и хитрость Сета и был уверен, что Сет со своей подготовкой не заведёт никого в засаду и сам в неё не попадётся. Но Сет ничего не знал об индейцах в тылу, которые могли застать врасплох Хаверленда и Грэма.
Беспокойство охотника так возросло, что он как можно скорее и как можно бесшумнее выбрался из своего укрытия. Он осторожно огляделся, но дикарей не было. Полный самых мучительных предчувствий, он бросился в лес, тем не менее отклонившись от тропы своих друзей, и наконец видел их. Прежде чем что-то предпринять, он решил провести разведку этого места. Вдруг он увидел, как индеец медленно поднялся над кустарником и всмотрелся в ничего не подозревающих белых. Не теряя времени, Холдидж вскинул ружьё, быстро прицелился и выстрелил. Он позвал Хаверленда и Грэма и подбежал к ним.
– В укрытие! – закричал он. – Вокруг индейцы!
В тот же миг все белые скрылись.
Глава 17. Всюду опасность
Хаверленд осознал угрозу в тот же миг, когда о ней предупредил Холдидж. Схватив Айну за руку, он побежал в лес и скрылся за деревом так быстро, что Айна не успела понять, что происходит.
– Что случилось, папа? – прошептала она.
– Тихо, доченька, и не двигайся.
Она ничего не сказала, а только сжалась за укрытием, веря, что сильная рука отца защитит её от любого неприятеля, как бы тот ни был грозен.
Грэм при тревоге подбежал к Холдиджу, и они оба спрятались в нескольких футах друг от друга. Выстрел охотника был смертелен: до их ушей донёсся тот вопль, который, как животные, издают североамериканские индейцы при смертельном ранении, и звук падающего тела.
Минута проходила за минутой, но дикарей не было слышно. Эта тишина была многозначительна и так же опасна, как открытое нападение. Для всех было тайной, какой ещё план могут состряпать индейцы. Наконец Грэм рискнул заговорить:
– Как вы думаете, Холдидж, что они делают?
– Наверное, обдумывают какой-то дьявольский план.
– Кажется, это займёт некоторое время.
– Терпение. Они ещё покажутся.
– Вы знаете, сколько их?
– Где-то полдюжины.
– По крайней мере, теперь на одного меньше.
– Это уж наверняка. Но их достаточно, чтобы доставить нам хлопот. Куда ушёл Альф со своей дочкой?
– Вон туда, недалеко. Может, нам лучше быть вместе?
– Нет. Не знаю, нужно ли это. Здесь так же безопасно, как и в любом другом месте.
– Боюсь, Холдидж, что они попытаются нас окружить. В таком случае разве Хаверленд не окажется в большой беде?
– Они не смогут обойти нас, не подставив головы под наши ружья, и Альф сам сумеет распознать такой трюк.
– Где же Сет?
– Недалеко. Мой выстрел точно приведёт его сюда.
– Холдидж, как вы нашли этих могавков? Вы знали о них до того, как выстрелили?
– Да, уже давно. Мне представляется, они выслеживали вас час или два.
– Почему они тогда отложили нападение?
– Но они и не нападали. Думаю, у них не было такого намерения. Они устроили засаду где-то впереди и хотели, чтобы вы туда прошли.
– Почему они были так близко?
– Они охотились за мной. Я подслушал их разговор, и, думаю, что если бы вы не угодили в ловушку, то они бы напали.
– Может быть, Сет попал в их ловушку? – тревожным голосом спросил Грэм.
– Нет, сэр, этого не может быть. Он не такой дурак. Он сумеет о себе позаботиться, уж будьте уверены. Он умный парень, хотя он самый длинноногий и нескладный человек на свете.
– Мне интересно, кто он такой. Мне кажется, что он как будто притворяется. Несколько раз он говорил на таком языке, на котором говорят образованные, изысканные джентльмены. А, в основном, он выражается смешно и нелепо. Во всяком случае, кем бы он ни был, он друг, и о Хаверленде и его семье он заботится очень умело.
– Может быть, его заботит Айна? – лукаво спросил Холдидж.
– Я вас понимаю, но вы ошибаетесь. Я уверен. Нет, кажется, у него нет никаких чувств к ней. Он любит её как ребёнка, не больше.
