Луис Ламур - Такер
Опираясь на винтовку, как на костыль, я медленно поднялся. Где моя лошадь?.. Надо было во что бы то ни стало ее найти.
Несколько метров вверх по склону я проковылял, опираясь на винчестер, а потом пополз. Метров через сорок я увидел свою лошадь — она лежала на земле. Она была мертва.
Итак, я остался без лошади в каньоне, из которого не было выхода. Возможно, Боб и Рис имели в виду, что отсюда нельзя выбраться верхом, поскольку в этих краях жизнь человека настолько зависела от того, есть ли у него лошадь или нет, что, если ты лишился лошади, то мог считать себя мертвецом.
Присев на корточки, я тщательно осмотрел окрестности. Отсюда открывался вид на крутой склон каньона, и я был вынужден признать, что человеку с больной ногой на него не взобраться. Я задумался над ситуацией, в которой оказался.
Никто мне не поможет, поскольку даже если бы и нашелся человек, который захотел мне помочь, он бы все равно не знал, где меня искать. У единственного выхода из каньона меня ждут три человека, которым очень хотелось бы, чтобы я умер — двое мужчин и одна женщина. Только мне этого совсем не хотелось — я должен был во что бы то ни стало выбраться отсюда и забрать у них все мои деньги. Во мне нарастала ярость… она просто душила меня.
Боб и его дружки украли наши деньги, из-за них умер мой отец, хотя в этом отчасти был виноват и я. Не будь я таким дураком и не брось отца одного, его лошадь бы не убежала и он, возможно, остался бы в живых.
Всякий раз, когда я возмущался в душе поступком своих бывших друзей, я не мог избавиться от мысли, что причиной всего того, что произошло, было мое дурацкое поведение. Однако поведению Дока и Риса не было никакого оправдания. Они не только украли деньги, но и трижды пытались убить меня. Первый раз — когда я выходил из ресторана, а второй раз — когда Док Сайте выстрелил в меня на темной лестнице. Теперь они пытались убить меня в третий раз — и кто знает, может быть, на этот раз им это удастся. Однако я безумно хотел жить, хотел отомстить и вернуть свои деньги.
Я потерял много крови — Боб и Малыш видели мой кровавый след. Они знают, что я ранен, но не знают, насколько серьезно. Я этого тоже не знал, но, судя по виду раны, дело мое было плохо.
Теперь мне нужно было сделать две вещи. Первое — это найти укрытие и посмотреть, насколько серьезна моя рана, и второе — выбраться из этого каньона, хоть ползком, но выбраться, иначе мне конец. А потом нужно будет где-то раздобыть лошадь и добраться до Лидвилла, а там подлечиться и снова отправиться на поиски Боба Хеселтайна и Малыша Риса.
Отец всегда говорил мне, что человека, одержимого какой-то идеей, ничто не сможет остановить. Он рассказывал мне о людях, которые шли к своей цели, невзирая ни на какие препятствия. Я поставил перед собой цель, и теперь нужно было действовать.
Как раз позади того места, где лежала моя лошадь, я заметил проход в зарослях кустарника. Может быть, я найду там бурелом, а может — и тропу, а если это тропа, то она обязательно куда-нибудь меня выведет. Я пополз по этому проходу.
Да, это была действительно тропа, но очень старая. На ней не было никаких следов — значит, по этой тропе уже давно никто не ходил. Я захотел пить и пополз вниз, поскольку вода была на дне каньона, там, где текла река.
Снова полил дождь. Трава и люпины, по которым я полз, не успели еще высохнуть после предыдущего, поэтому дождь меня не особенно беспокоил — я и так уже промок насквозь. Мне обязательно нужно было найти укрытие, чтобы развести костер и осмотреть рану.
Время от времени я вспоминал о том, что, когда в меня стреляли, я почувствовал не один, а два удара. Где же вторая рана?.. Я не знал, но сейчас не время об этом думать — надо ползти.
Где-то по дороге я потерял сознание. Давным-давно, в прошлой жизни, когда я еще дружил с Рисом и Сайтсом, мы читали дешевые романы, главный герой которых, потеряв сознание, обязательно приходил в себя в роскошной спальне, а у кровати его сидела очаровательная девушка, нежной рукой вытиравшая ему со лба пот.
Я же очнулся в кромешной тьме, лежа лицом в грязи, и нигде не было ни огонька, даже звезды не светились на небе — их заволокло тучами. И уж конечно не было ни роскошной кровати, ни девушки, ухаживавшей за мной. Только дождь — и больше ничего.
— Ты всегда мечтал о подвигах, парень, — сказал я себе. — Давай-ка лучше ползи, а то некому будет их совершать.
И я пополз.
Глава 7
Сверкнула молния, и в горах загрохотал гром. Молния на мгновение осветила мокрую траву, почти касавшуюся моего лица, и погасла. Я пополз дальше.
Я тянул за собой скатку и винтовку, привязанную к ней веревкой. У меня хватило ума не бросить их в лесу.
Недалеко от подножия склона мне попалась лужа. Я зачерпнул рукой воды и напился. Я умирал от жажды, скорее всего, от большой потери крови.
Наконец мне встретилось поваленное дерево. Это была мертвая ель с большими развесистыми ветвями, и я подполз к ней. Дерево это упало совсем недавно — дождь размочил землю, и сильного порыва ветра оказалось достаточно, чтобы повалить эту ель. Я срезал ножом несколько еловых лап, расстелил скатку и, как был, мокрый и грязный, повалился на одеяло и уснул.
Ночь показалась мне бесконечной. Я два раза просыпался, первый раз от боли в ране, а второй раз — от холода. Я чувствовал неимоверную усталость и слабость, и, когда наконец наступило утро, серое, хмурое утро с низко нависшими над головой тучами и косым дождем, во рту у меня было сухо, голова раскалывалась от боли, а когда я попытался встать, то зашатался и все у меня перед глазами закружилось. Но я знал, что мне надо двигаться дальше. Если я останусь здесь, то непременно умру.
Шатаясь, я встал, кое-как скатал одеяло и натянул непромокаемый плащ… надо было сделать это раньше. Надев скатку через плечо, я потащился вверх по склону к тому месту, где лежала моя лошадь.
Невдалеке от нее я остановился на несколько минут, прислушался и огляделся. Но мои уши не уловили ничего, кроме шороха дождя, а глаза не заметили ничего подозрительного, и я подошел к лошади.
Отвязав седельные сумки, я закинул их на плечо и снова двинулся вверх по склону каньона.
Боб сказал, что из этого каньона нет выхода. Может быть. Я знал одно — они не дождутся, чтобы я вышел туда, где стоит их хижина, прямо под их пули. Насколько я помнил, хижина стояла на открытом месте… и, если я выйду из леса, то окажусь как на ладони перед Бобом и Рисом, и они подстрелят меня, не выходя даже из теплой комнаты.
В седельных сумках оказалось немного вяленого мяса и хлеба. Я прислонился к дереву, поскольку, когда я садился, нога начинала болеть сильнее, и поел, и потом пошел дальше.
