Макс Брэнд - Всадники равнин
Это оказалось потрясением даже для Питера. Он снова пересчитал деньги. А потом принялся шарить по карманам сюртука, извлекая оттуда целый ворох расписок, ещё каких-то бумаг и прочей ерунды. Все это он сложил в седельную сумку, собираясь ознакомиться с находкой несколько позднее, на досуге. Что же касается сюртука, то он сжег его, воспользовавшись для этого своим догорающим костерком, после чего задержался в зарослях ещё на минуту, чтобы затушить последние дотлевающие угли и развеять пепел и забросить обуглившиеся останки материи в кусты. Затем он присыпал кострище сухой сосновой хвоей, оседлал мустанга и отправился в обратный путь.
Питеру подумалось о том, что ему следовало бы глянуть на то место, где остались лежать на дороге братья Баттрики, но интуиция подсказывала ему, что Левша, которого он одной рукой скинул с повозки, возможно, и потерял сознание, но не был серьезно ранен. Так что он придет в себя и сможет самостоятельно оказать помощь Дэну. Насчет Дэна Питер тоже не беспокоился. Потому что он целился довольно низко, и скорее всего, пуля задела ноги.
И тогда он направил коня прямиком на ранчо. Добравшись до конюшни, он был безмерно рад тому, что отец ещё не успел побывать здесь, и отсутствие лошади осталось незамеченным. Отыскав укромный уголок у дальней стены, Питер выбрал место для тайника под массивными, наполовину сгнившими балками фундамента, где и спрятал бумаги, отобранные у Джарвина. Что же касается денег, то их он прихватил с собой и поспешно направился к дому.
Стараясь двигаться как можно тише, Питер проскользнул через боковые ворота, а затем, обойдя вокруг дома, вышел к передней двери, чувствуя витавший в воздухе терпкий запах табака. Он видел силуэт отца, и тлеющий в темноте огонек его трубки, которой тот то и дело попыхивал.
— Привет! — окликнул отец.
— Привет, пап.
— Ну так что, все тарелки перемыл?
— Да.
— После тебя, Пит, там теперь все блестеть будет. Подзадержался ты что-то…
— Лохань нужно было почистить, — сказал Питер. — Только и всего. Ночь, похоже, будет теплой.
— Может быть, но мне сейчас не до того.
— А до чего же?
— Ни до чего.
— Ну расскажи. Интересно же…
— Ты, Пит, мне в этом все равно помочь не сможешь.
— Это почему же?
— Потому что речь идет о деньгах.
— Ты что, задолжал кому-нибудь? — спросил Питер.
— Задолжал. По уши залез в долги, сынок!
— Сколько нужно денег и к какому сроку?
— Да тебе-то зачем это знать?
— Потому что у меня есть друзья, которые могут скинуться и собрать довольно большую сумму без какого бы то ни было ущерба для собственного кармана. И уверен, что мне они помочь не откажутся. Я в том смысле, что можно попросить любую сумму. В пределах разумного.
Мистер Хейл на мгновенье призадумался, а затем как будто немного оживился.
— Вообще-то, у меня ещё есть три недели сроку. Но потом банк возьмет меня за горло, Питер.
— Сколько ты заложил?
— Стыдно сказать. Ты хоть имеешь представление о размерах наших угодий?
— Акров шестьсот с лишним.
— Шестьсот! — воскликнул отец.
— По крайней мере, мне всегда так казалось.
— Шестьсот! Ну, ты хватил! Да я уже давно забыл, что у нас вообще когда-либо было столько земли, Питер. Нет, мне приходилось время от времени продавать то клочок там, то уголок здесь. Короче, у нас не осталось и двух с половиной сотен.
— Всего двести пятьдесят акров? А к кому же перешло все остальное?
— По большей части к твоему дядюшке Энди. Суэйнс тоже прикупил парочку уголков, но в основном все скупил Энди.
— Кстати, а сколько всего сейчас земли у дядюшки Энди?
— Сколько? Трудно сказать. Его хозяйство весьма разрослось за это время. За последние десять лет он только у меня перекупил три сотни акров. Но от других соседей ему удалось прирезать себе куда больше земли. Знаешь, Энди ведь знает толк в подобных вещах. Сейчас, постараюсь припомнить. В прошлом году он купил восемьсот акров у Камбервеллов. Но самый большой участок, который ему когда-либо удавалось прибрать к рукам — целое ранчо Гранта, примерно шесть месяцев назад.
— Но ведь у Гранта в свое время было не меньше двух тысяч акров угодий.
— Когда Энди покупал его ранчо, земли было столько же, Пит. Всего же, по моим подсчетам, Энди владеет примерно десятью тысячами акрами пастбищных земель. Говорят, что если бы он сейчас вдруг надумал продавать ранчо, то запросто смог бы выручить по двадцать пять долларов за акр — и ни центом меньше!
— А у тебя осталось лишь жалких двести пятьдесят акров — да и те заложены! И на сколько закладная?
— Будь я проклят, Питер, мне стыдно говорить тебе об этом, но мы должны уйму денег. Четыре тысячи восемьсот долларов. Так что банку придется попотеть, чтобы получить за наши развалины такие деньжищи!
— Так, значит, у нас почти ничего не осталось?
— Почти ничего.
— Я сделаю вот что, — сказал Питер. — Утром я отправлюсь в город и дам телеграмму. И даю тебе слово, что к вечеру у тебя будет даже больше пяти тысяч долларов.
Он услышал в темноте рядом с собой сдавленный вздох.
— Питер, ты это серьезно?
— Очень серьезно. Серьезней не бывает. У меня есть очень надежные друзья. Так что предоставь это дело мне.
В наступившей тишине послышался ещё один вздох, а затем Росс Хейл пробормотал:
— Эх, Питер, думаешь, я ничего не понимаю? Наверное, те ребята ещё застали твои лучшие времена, когда ты творил чудеса на футбольном поле, забивал свои голы прежде, чем остальные успеют глазом моргнуть, и равных тебе в этом не было. Они видели тебя в действии, и с тех пор навсегда остались преданными вашей дружбе, ведь так? О, Питер, ты представить себе не можешь, как я счастлив узнать об этом! Как я рад!
И он снова замолчал. Питер хорошо понимал, что даже этот нежданный дар вряд ли сможет сделать отца счастливее, наводя того на грустные мысли, вынуждая тосковать о том, что могло бы случиться, но не сбылось. Хотя теперь у него появилось ощущение, что первое потрясение было уже позади, и гнетущая атмосфера, царившая на старом ранчо и отравлявшая жизнь его обитателям, должна несколько рассеяться.
В ту ночь Питер спал урывками — сон его был чутким и беспокойным. И рано утром, затемно, когда небо ещё только-только начинало светлеть, он вышел из дома, впряг лошадей в повозку и торопливо поехал по главной дороге, а затем свернул на извилистый проселок, ведущий к ранчо Винсента.
Здесь все было по-прежнему. Старый Такер Винсент умер, а его порядком состарившийся сын стал таким же седовласым и чопорным, каким был при жизни его покойный отец. Можно с уверенностью сказать, что на семействе Винсентов держалась вся округа, так как были они крепким и надежным хозяйством, снабжавшим все ближние и дальние ранчо чистопородными коровами и лошадьми. Они всегда занимались разведением скота и постоянно что-то покупали. Брака в их работе не было и быть не могло, так как приобретали они лишь самых лучших животных.
