Евгений Костюченко - Шайенский блюз
— И ничего более глупого, — отозвалась она. — Стивен, Стивен…
Она вытерла глаза кулаком.
— Только без слез, — попросил он.
— Да это ветер.
Милли отвернулась и всхлипнула.
— Я думала, что все будет не так. А где же колечко?
— Прости, я не ожидал увидеть тебя сегодня. Ну, прости меня, прости. Я обещал твоему отцу, что не появлюсь у вас до осени. Тогда я бы все сделал иначе. С колечком, с цветами, я бы надел фрак и привел бы с собой музыкантов… — Он обхватил ее за талию и привлек к себе. — Я бы встал перед тобой на колено и сказал: «Мелисса Фарбер, согласишься ли ты когда-нибудь стать моей женой?»
— Соглашусь, — сказала она, отталкивая его. — Но, Стивен, на нас смотрит вся стройка.
— Пусть смотрят. Им все равно предстоит гулять на нашей свадьбе.
Он решительно развернул Тучку.
— Поехали в город, сейчас же. Не знаю, как тут у вас обставляют помолвку, но, кажется, я должен немедленно поговорить с профессором.
Мелисса улыбнулась, вытирая мокрое лицо шейным платком:
— Для этого не надо ехать в город. Папа сам уже направляется сюда. Просто я скакала немного быстрее, чем они с князем.
8. Земли неубитых индейцев
Всего за одну зиму Фарбер состарился так, что Степан не сразу его узнал. Профессор ехал рядом с князем, безучастно глядя перед собой и, казалось, не замечал ничего вокруг. Но, когда Гончар подскакал к гостям, Фарбер первым протянул ему руку и сказал:
— Рад, что вы послушались меня и не уехали в Мексику.
— Примите мои соболезнования, док, — неловко выговорил Степан. — Милли мне уже все рассказала.
— Все мы смертны, — Фарбер пожал плечами. — Но мы с вами живы, так займемся делами живых. Я хотел представить вас князю, но вы, оказывается, уже знакомы.
— Немного.
Салтыков укоризненно произнес:
— Это вы называете знакомством, Такер? Я только сегодня узнал, что вы не простой обыватель, а знаменитый проводник. От знакомых не принято скрывать свои занятия.
— Я давно уже не проводник, и никогда не был знаменитым.
Строители ненадолго отвлекались от работы, оглядываясь на кавалькаду. Салтыков с тремя казаками задержался у въезда в лагерь, а Гончар, Милли и профессор подскакали к палатке, над которой развевался звездно-полосатый флаг.
— Вот мой дом, — сказал Гончар. — Добро пожаловать в «Форт-Коллинз».
— Вы делаете успехи, Питерс, — сказал профессор, оглядываясь. — Дорога растет с поразительной скоростью. Кажется, скоро мы будем ездить к вам в гости не на дилижансе, а в пульмановском вагоне.
— Папа, может быть, тебе и не придется ездить в гости к Стивену, — вставила Мелисса, дергая Гончара за рукав. — Он хочет тебе что-то сказать. Ну, говори, пока нам никто не мешает. Это же такой особенный, очень личный разговор, верно?
Степан замешкался. Объяснение с Мелиссой получилось как бы само собой. Говорить же о помолвке с ее отцом — эта работа казалась ему просто непосильной. Но Фарбер его выручил.
— У нас будет еще время для очень личных разговоров, — сказал профессор. — Сначала — о деле. Стивен, у князя накопились вопросы, ответить на которые можете только вы.
Князь Салтыков был настоящим аристократом, хотя по виду и не отличался от своих казаков. Его благородное происхождение проявлялось только в манерах и речи. За стойкой в салуне он изъяснялся на таком же простецком языке, как и все прочие посетители, но теперь, когда его собеседником был профессор Фарбер, князь перешел на изысканный английский, каким владеют только дипломаты.
Правда, спешившись возле палатки Гончара, Салтыков первым делом негромко обратился к сопровождавшему его казаку, и обратился по-русски. Очень по-русски. Казак густо покраснел и, не оправдываясь, выслушал хозяина, а после, отводя лошадей к коновязи, даже поеживался после взбучки. А князь, повернувшись к Фарберу, снова заговорил на языке Диккенса и Теккерея:
— Прошу меня извинить, профессор. Я вынужден был дать несколько особых распоряжений. Мой конь прихрамывает из-за того, что у него разболталась подкова, и под нее попал камень. Я предупредил своего работника, что впредь он должен несколько внимательнее относиться к лошадям.
Степан едва сдержал ухмылку. Князь не счел нужным переводить свои слова про страшные кары, связанные с сексуальным насилием, которые ожидали нерадивого казака в случае повторения подобных оплошностей.
Пройдя в палатку, Салтыков сразу же направился к столу и расстелил на нем карту, извлеченную из-за голенища.
— Я полагаю, что цели и задачи нашей экспедиции известны всем присутствующим, поэтому не будем тратить время на дипломатические преамбулы. Взгляните на карту, мистер Такер…
— Стивен, — поправил князя Гончар. — Зовите меня по имени, ваша светлость.
— Никаких «светлостей», просто «князь». Идет? Так вот, Стивен, для начала я задам вам вопрос, который задаю каждому. Не встречались ли вам в ваших путешествиях по Западу деревни или одиночные фермы, где бы жили русские? Их иногда путают с чехами и поляками…
— Я не спутаю русских ни с кем, — сказал Гончар. — Могу сказать точно. В Дакоте, Вайоминге и Небраске я не встречал эмигрантов из России.
— А в Колорадо?
— Те места я знаю хуже. Но и там я никогда даже не слышал о русских.
— Что ж, примем к сведению… — Князь задумчиво почесал карандашом бороду и снова наклонился над картой. — Посмотрите сюда. На этой карте, как видим, нет никаких границ. Тем не менее, все местные жители прекрасно знают, где им можно пасти скотину, а где нельзя. Я имею в виду территории, которые граничат с владениями индейцев. Можете ли вы сейчас взять карандаш и хотя бы приблизительно очертить на карте эти владения?
— У индейцев нет никаких владений. Если речь идет о резервациях, то федеральное правительство устроило их далеко отсюда.
— Резервации меня не интересуют. Мне важно знать, на каких участках земли могли бы устроиться новые переселенцы.
— Это зависит от того, чем они будут заниматься. Для скотоводов подойдет один район, для землепашцев — другой. С такими вопросами надо обращаться в Географическое управление. К землемерам, к юристам. В общем, к правительству Соединенных Штатов, а не ко мне.
— Я полагал, что вся эта земля принадлежит индейцам, — сказал князь, разглаживая карту ладонью. — Насколько мне известно, Вайоминг не входит в союз американских штатов. Поэтому договариваться мы будем не с правительством, а с местным населением. Причем с коренным населением, то есть с самими индейцами.
Профессор Фарбер откашлялся, прежде чем вступить в разговор.
