Ридгуэлл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
Прогаллопировав по прерии в различных направлениях, они останавливались с наступлением темноты возле группы ив и зарослей тростника, где начиналась тайная тропинка через страшное Чертово болото. Солнце уже опустилось за далекие горные вершины, когда Джеки и Билль подъехали к этому месту вечером, накануне дня продажи ранчо Беннингфорда. Когда они сошли с лошадей, то вечерний сумрак уже спустился над обширным пространством болота. Девушка стояла на самом краю, устремив взгляд на смертоносную равнину, а Билль с каким-то особенным выражением наблюдал за нею.
— Ну что ж? — проговорил он наконец, чтобы прервать молчание, которое начинало тяготить его.
— Да, Билль, тропинка расширилась. Дождь долго продолжался, но солнце сделало то, что нужно нам, — медленно проговорила она, как человек, обдумывающий каждое слово, прежде чем произнести свое решение. — Это хорошее предзнаменование. Следуйте теперь за мной.
Она взяла под уздцы свою лошадь, и верное животное бесстрашно ступило на тропинку, идущую через болото. Девушка шла по ней зигзагами, переходя с одного края на другой. По этой тайной тропинке, которая была не более шести футов шириной в начале весны, теперь могли проехать рядом десять всадников. Дойдя до известного пункта, Джеки повернула назад и сказала:
— Нам незачем идти дальше, Билль. Если можно пройти здесь, то нет опасности и дальше. Тропинка местами расширяется, но нигде не становится более узкой.
— Скажите мне, — заговорил Беннингфорд, озабоченный тем, чтобы никакие мелочи не были упущены, — не будут ли. заметны наши следы?
Джеки рассмеялась. Она сделала несколько шагов, вдавливая свои изящные сапожки в почку до тех пор, пока в ее следы не стала просачиваться вода. Тогда она обернулась к своему спутнику и сказала:
— Подождите минуту и вы увидите.
Они стояли молча среди увеличивающейся темноты. Кругом них жужжали разные ночные насекомые, но внимание Беннингфорда было сосредоточено на отпечатках следов Джеки. Он видел, как вода наполняла их, и затем почва медленно впитывала ее, как губка, пока не исчезли все отпечатки, точно ничего тут и не было раньше. Когда почва приняла свой прежний вид, Джеки взглянула на своего спутника.
— Вы удовлетворены, Билль? — спросила она. — Знайте же, что ни человек, ни животное, прошедшие через эту тропинку, не могут оставить следов, которые продержались бы более одной минуты. Даже густая трава, растущая здесь, как бы ее ни смяли ногами, необыкновенно быстро опять выпрямляется, не оставляя никаких следов. Мне кажется, это место было. сотворено дьяволом и для дьявольских дел. Недаром же оно называется Чертовым болотом!
Беннингфорд еще раз бросил взгляд назад на потемневшее болото и затем, повернувшись к Джеки, сказал:
— Я вижу, дорогая моя. Но теперь нам надо торопиться. Становится поздно…
Они опять сели на лошадей и скоро скрылись в сгустившемся мраке, въезжая на дорогу, ведущую к поселку.
На следующий день состоялась продажа ранчо Беннингфорда, и его имущество перешло в другие руки. Он сам присутствовал при продаже, но вид у него был такой равнодушный, как будто это его совершенно не касалось. В сущности он действительно не испытывал никакого болезненного чувства от того, что терял свою собственность. Вряд ли это особенно огорчало его. Но его равнодушие и беспечный вид изумляли разношерстное собрание покупателей, явившихся на распродажу его имущества. Многие даже обменивались по этому поводу удивленными замечаниями.
Однако на самом деле Беннингфорд вовсе не относился так безучастно к тому, что происходило. Один представитель Лаблаша явился для закупки скота. Беннингфорд знал это, и только этот покупщик и интересовал его главным образом. Скот продавался с молотка последним, и три четверти всего количества было куплено Лаблашем.
Беннингфорд ждал только этого, и когда продажа состоялась, то он с прежним равнодушным видом закурил другую папироску и направился туда, где была привязана его лошадь, взятая им из конюшни Аллондэля. Он вскочил в седло и шагом выехал на дорогу. Уезжая, он еще раз повернулся и посмотрел на дом, стоящий на холме. Он знал, что навсегда покидает то место, где так долго был хозяином. Он видел небольшую группу людей, которые все еще продолжали стоять на веранде, где оставался также аукционист и рядом с ним его клерк, занятый продажей, видел и других людей, которые ходили туда и сюда и собирали свои покупки перед уходом. Но ничто тут не затрагивало его каким-нибудь особенным образом. Он знал, что все уже миновало. Этот маленький дом на холме, позади которого возвышался лес, а впереди расстилалась прерия, небольшая веранда, откуда он любил наблюдать восход солнца над прерией, больше не увидят его никогда! Он знал это, но не в его характере было сожалеть о прошлых безумствах.
Мысль о будущем заставила его мягко улыбнуться. В самом деле он не походил на человека, удрученного своей судьбой. За последние дни, когда рушилось его благосостояние, он очень изменился. С потерей собственности исчезли и его напускное равнодушие ко всему, его беспечное отношение к последствиям и холодность. Конечно, он не проявил никакой внезапной активности, никакого пылкого энтузиазма, но, несомненно, в нем проснулся интерес ко многим вещам и лицам, которых он прежде не замечал. Какая-то скрытая работа происходила в нем, какое-то решение зрело в его душе, и это мог бы подметить каждый, кто хотел бы наблюдать за ним. Но поселок Фосс Ривер был тупо равнодушен ко всему и интересовался только теми, кто достигал богатства и успеха. Потерпевших неудачу, павших, было слишком много, и поэтому о них никто не думал и не заботился о том, что их ожидало. Тонкая перемена, которая произошла в Беннингфорде, не вызывала никаких комментарий. Может быть, ее замечали только Лаблаш да проницательная жена доктора, но ни тот, ни другая не были склонны к болтливости на этот счет.
Как бы то ни было, но для Беннингфорда жизнь получила смысл лишь после того, как он убедился в подлости Лаблаша и открыл его проделки. До этой минуты он так же равнодушно относился к нему, как и ко всему, что происходило в Фосс Ривере. Он никогда не обнаруживал своих ощущений и не задумывался над теми обвинениями, которые предъявлялись ростовщику. Джеки заставила его взглянуть на это другими глазами, понять, что он действительно был тем пауком, который оплел своей паутиной Фосс Ривер и высасывал соки из простодушных фермеров и метисов. И в душе Беннингфорда вспыхнула такая жажда деятельности, какой он никогда еще не испытывал. Денег у него не было, своих владений он лишился, но у него было то, чего он не имел раньше, — у него была цель. Джеки дала ему право защищать ее. Он должен был отомстить Лаблашу за все и за всех, и наградой будет ее любовь. При мысли об этой мести он испытывал такое удовлетворение, какое никогда не оставляло ему его прежнее богатство и возможность сорить деньгами. Природа наделила его характером, способным на всякие дела, и, быть может, при других обстоятельствах он выдвинулся бы на первый план в жизненной борьбе. Но он рано начал вести жизнь искателя приключений, не неся никакой ответственности ни перед кем, тратил без оглядки все силы своего ума и сердца и, вступив на наклонную плоскость, покатился по ней почти без сопротивления. Знакомство с Джеки послужило поворотным пунктом в его жизни. Эта девушка неудержимо влекла его к себе именно теми качествами, которых у него не хватало, — силой своего характера и твердостью воли. Но она разожгла в его душе жажду мести Лаблашу, который не только ограбил его самым бессовестным образом, но хотел завладеть девушкой, которую он любил. И глаза Беннингфорда, всегда бесстрастные и спокойные, загорались недобрым огнем. Лаблаш хотел заставить его уступить свое место, удалиться. Но этому не бывать! Этот подлый ростовщик должен ответить за все свои преступления!..
