Луис Ламур - Человек по прозвищу Ки-Лок
Встреча произошла некоторое время назад, и, конечно, навахо или юты могли отловить коня, но он считал это маловероятным. Немногие индейцы добирались до этой далекой пустынной страны. При некоторой удаче он уехал бы отсюда с отборным племенным табуном.
Большинство диких лошадей не заслуживало никакого внимания, но среди тысяч кочующих по равнинам и горам особей попадались выдающиеся экземпляры, хотя произвольное спаривание и отлов лучших постоянно ухудшали породу, что по прошествии не столь уж многих лет привело к вырождению. Но пока еще все обстояло иначе.
Этот конкретный табун имел особое происхождение, и были все основания считать его племенным. Мэтт знал, где искать этих лошадей. Завтра вместе с Крис они поедут на север к реке и попытаются их найти.
Хуже всего было то, что их только что образовавшаяся семья отчаянно нуждалась в припасах. Скрываясь от преследователей из Фридома, он вынужден был оставить все покупки, ради которых проделал столь долгий путь.
Разжиться мясом имелся шанс во время завтрашнего путешествия: если повезет, они подстрелят горного барана или оленя.
Кристина ждала его возле бассейна.
— Я приготовила ужин, — сообщила она, но оба не двинулись с места. Солнце садилось в багровую пасть ущелья, стены которого пылали огнем. Они стояли, наблюдая, как изменяются цвета на закате, слушая, как грустно кричит перепелка и ей отвечает другая.
— Я люблю тишину, — сказала Кристина. — Кажется, будто она каким-то образом проникает в меня, успокаивает, разглаживает все неровности, и все неприятности теряют значение.
За едой они почти не разговаривали. Обменивались только общими фразами, каждый ощущая присутствие другого.
Перед сном, в последний раз обходя вокруг стоянки, он подошел к загону — участку, заросшему кустарником, ограниченному натянутыми между деревьями веревками. Обрадовавшись хозяину, буланый заржал и потянул его за рукав.
Их лагерь был надежно скрыт. Никому из едущих к Болотному перевалу, если бы такие появились, и в голову не пришло бы сворачивать с пути и заезжать в их каньон. Устье его распахнулось широко, но ничего привлекательного не сулило — голые стены, камни, заросли, в то время как впереди становился виден Болотный перевал и, казалось, манил к себе.
Только потом, за одним из поворотов, открывалось зияющее жерло гигантской пещеры, украшенной таинственными руинами. Поверхность массивной скалы, возвышающейся над ними, была вся испещрена темными потеками, оставленными бесчисленными дождями. Размеры великих руин, безмолвных и напоминающих убежище духов, скрадывались громадностью пещеры и торчащей над нею скалы.
Это было отличное место, и ему не хотелось покидать его. Здесь обитали привидения, он это чувствовал и не тревожил их. Казалось, что и они сознавали совпадения в их отношениях к природе, как будто ощущали его любовь к этому безмолвному краю.
Тихо подошла Кристина и молча стала возле него.
— Тебе, наверное, кажется, что мы на другой планете, — сказал он.
— Ты прав, и я рада этому, Мэтт. Мне трудно поверить, что я знала какой-то другой мир. В свое время мой народ был народом гор, и любовь к дикой природе у нас в крови.
Рано утром по извилистой тропе, скрывающейся среди кустов и обломков скал, они выехали из каньона и направились на север. Пару раз Ки-Лок замечал вдалеке антилоп. Из-под копыт его лошади выскочил заяц и бросился прочь, но не успел сделать и трех прыжков, как меткий выстрел сразил его.
— Одним зайцем, конечно, сыт не будешь, — заметил он, — но обед хотя бы есть.
Дважды он обнаруживал следы диких лошадей и тщательно изучал их, даже проследовал по ним несколько миль, но, когда оказалось, что следы ведут глубже в каньоны, оставил затею.
— Тот табун, который мне нужен, ушел дальше на север, — объяснил он. — Мы пойдем за ним.
Они достигли подножия Сапожной горы, когда наконец увидели вдали лошадей. Табун спустился по каньону ручья Лунного Света, вышел на равнину и продолжал медленно двигаться дальше, по ходу ощипывая траву и кустарник.
Спустя несколько минут они заметили золотого жеребца. Он стоял на вершине небольшого холма, вытянув голову и навострив уши. Мэтт не мог оторвать глаз от бинокля. Между ними и лошадьми было чуть больше мили, видимость оказалась отличная.
— Какой красавец, — восторженно произнес Мэтт, — похоже, у него на крупе белые искры. По-моему, это тот самый табун, что я ищу.
Табун состоял из двадцати пяти — тридцати голов, в большинстве из кобыл. У некоторых виднелись белые искры на лопатках или на крупе. Имели ли они еще какие-нибудь отметины, на таком расстоянии разглядеть не удалось.
Он передал бинокль Кристине.
— Взгляни-ка на жеребца. Я взял бы его и некоторых других. Несколько лет назад в этих краях поселился мормон, — начал рассказ Ки-Лок, — и он привез с собой несколько замечательных лошадей, лучше которых ты никогда не видала. Звали его Эд Линнетт, его отец пришел на Запад с племенным табуном из Вирджинии и Кентукки. А потом Эд раздобыл прекрасного жеребца и нескольких кобыл в Айдахо у индейцев не-персе.
— Разве это не дикие лошади?
— Такие дикие, как только возможно. Эд однажды поучаствовал в печально закончившейся стычке с медведицей гризли. Он искал жеребенка, которого прятала одна из кобыл, и одновременно с ним жеребенка обнаружила и медведица. Он ранил медведицу, и она бросилась на него. В результате зверь погиб, но и сам Эд не выжил.
— Да, вот настоящий мужчина.
— С головы до ног, и при этом никогда не весил больше ста тридцати фунтов, даже насквозь промокший. Когда медведица положила глаз на жеребенка, Линнетт встал на его защиту. Эд был весь изорван ее когтями и зубами, но и сам попортил медведице шкуру в девяти или десяти местах, там, где всадил ей охотничий нож. Эд не любил, когда тревожат его скот.
Двигаясь осторожно, так, чтобы внезапно не наткнуться на лошадей, они ехали по пересохшему руслу, впадающему в другой бывший поток, по которому шел табун. Даже теперь Мэтт не терял бдительности, то и дело оглядываясь назад. Знать, что творится у тебя за спиной, и держать револьвер наготове было для него азбукой выживания. Ее он освоил давно.
Ловить золотого жеребца прямо сейчас не собирался. Хотел прикинуть границы его территории, найти водопои и любимые пастбища, а главное — нужно, чтобы лошади привыкли к нему, перестали отождествлять его присутствие с опасностью.
Дважды, уже перед заходом солнца, они подъезжали к табуну на полмили, а может, и ближе, но всякий раз сворачивали в сторону, предоставляя тем не менее золотому жеребцу достаточно времени, чтобы увидеть их и понять, что и он замечен. Вскинув голову с раздутыми ноздрями, конь смотрел, как последний раз люди проехали в нескольких сотнях ярдов от него.
