Джеймс Купер - Прерия
Поль мог ответить только пожатием, которое вызвало бы слезы на глазах большинства людей, но не оказало никакого действия на закаленные мускулы старика. Тот только рассмеялся и кивнул головой, как будто принял это пожатие как залог того, что охотник за пчелами будет помнить его совет. Потом Траппер отвернулся от своего грубого, но великодушного товарища и кликнул из лодки Гектора.
— Капитан, — наконец, проговорил он, — я знаю, что когда бедный человек говорит о кредите, он ступает на шаткую почву, а когда старик говорит о жизни, он говорит о том, чего, может быть, никогда не увидит. Но все же я хочу сказать одну вещь, и не столько ради себя, сколько ради другого. Вот Гектор, добрый верный пес, давно уже переживший обыкновенную жизнь собаки. Как и его господин, он больше думает теперь о покое, чем о подвигах. Последнее время он жил в обществе своего родственника и находил большое удовольствие в этом. Признаюсь, что мне грустно заставить эту пару расстаться так скоро. Если вы согласитесь назначить какую-нибудь плату за вашу собаку, я постараюсь выслать вам ее весной, в особенности если западни дойдут до моих рук в целости. А если вам не хочется совсем расстаться с собакой, то я прошу вас одолжить ее мне на зиму.
— Возьмите ее, возьмите, — крикнул Миддльтон.
Старик свистнул молодую собаку. Она сошла на землю, а он приступил к последнему прощанию. С обеих сторон было произнесено немало хороших слов. Траппер брал каждого за руку и говорил что-нибудь дружеское, ласковое. Миддльтон был не в состоянии говорить и вынужден был сделать вид, что очень занят размещением багажа. Поль свистел изо всех сил, и даже Обед простился со стариком с усилием, похожим на отчаянную философскую решимость. Обойдя всех, старик собственными руками толкнул лодку по течению. Не было сказано ни слова, не сделано ни одного удара весел, пока путники не доплыли до холма, скрывшего Траппера из их глаз. В последний раз они увидели его стоящим на низком мыске. Он опирался на дуло ружья; Гектор лежал у его ног, а молодая собака бегала по песку в избытке молодости и силы.
Глава XXX
Вода в реке стояла на высшей точке уровня, и лодка летела по быстрому течению, словно птица. Переезд был совершен быстро и удачно. Благодаря быстроте течения, он занял только треть того времени, которое потребовалось бы для такого же путешествия по суше. Переходя из одной реки в другую, в которую она втекала, как жилы человеческого тела соединяются с главными жизненными артериями, путники вскоре достигли главной артерии западных вод и благополучно сошли на берег у самых дверей дома отца Инесы.
Можно себе представить радость дона Августина и смущение достойного отца Игнатия. Первый плакал и благодарил бога; второй благодарил и не плакал. Тихие провинциалы были слишком счастливы, чтобы подымать какие-либо вопросы относительно такого счастливого возвращения; по общему соглашению вскоре установилось мнение, что жена Миддльтона была похищена каким-то негодяем и возвращена своим друзьям с помощью человеческого вмешательства. Конечно, нашлись скептики, но они наслаждались своими предположениями втихомолку с тем возвышенным, одиноким удовлетворением, которое испытывает скупец при виде своих все возрастающих, хотя бесполезных сокровищ.
Чтобы дать достойному священнику какое-нибудь занятие для души, Миддльтон предложил ему быть орудием союза Поля с Эллен. Поль согласился на эту церемонию, так как все его друзья настаивали на этом, но вскоре после того увез свою жену в равнины Кентукки под предлогом необходимых визитов к различным членам семейства Говер. Там он воспользовался случаем, чтобы совершить обряд бракосочетания, как следует, перед лицом своего знакомого мирового судьи, в уменье которого выковать свадебную цепь он верил более, чем в уменье всех служителей Рима. Эллен, которая, по-видимому, сознавала, что для человека с такой наклонностью к бродяжничеству, как у ее мужа, могут быть необходимы какие-нибудь особенные предупредительные меры, чтобы удержать его в надлежащих матриманиальных границах, не противилась этим двойным узам, и все стороны остались вполне довольны.
Значение, приобретенное Миддльтоном, благодаря союзу с дочерью такого богатого собственника, как дон Августин, в соединении с его личными достоинствами, привлекло внимание правительства. Ему скоро стали давать различные ответственные должности, которые, подымали его значение в мнении общества и давали ему возможность оказывать покровительство. Охотник за пчелами был одним из первых, кому он счел нужным оказать милость. При состоянии общества в этих областях двадцать три года тому назад было вовсе нетрудно найти место, подходившее к способностям Поля. Эллен горячо и умно поддержала усилия Миддльтона и Инесы относительно своего мужа и через известное время им всем удалось произвести большую перемену в его характере. Он вскоре сделался землевладельцем, стал богат и, наконец, был выбран членом муниципалитета. Благодаря все возраставшему улучшению благосостояния, которое так странно сопровождается соответствующим улучшением знаний и самоуважением, он подымался шаг за шагом все выше и выше, пока его жена не испытала материнского восторга видеть своих детей вне опасности возвращения в то состояние, из которого вышли их родители. Поль в настоящее время — член нижней палаты законодательного учреждения штата, в котором он долго жил. Он даже прославился своими речами, умеющими приводить в хорошее настроение членов этого совещательного собрания. Речи эти, основанные на большом практическом знании состояния страны, имеют достоинство, которого часто лишены более утонченные, изысканные теории, какие можно ежедневно слышать в подобного рода собраниях из уст некоторых политиков, действующих по инстинкту. Но все эти счастливые плоды явились результатом больших забот и потребовали длинного периода времени. Миддльтон явился источником, из которого мы почерпнули большинство сведений, необходимых для нашего рассказа. В добавление к тому, что он рассказал о Поле и о своем личном счастье, которое не изменило ему, Миддльтон прибавил короткий рассказ о том, что произошло при его вторичном посещении прерии. Этим рассказом мы считаем нужным закончить наш труд.
Осенью следующего года после того, как произошли рассказанные нами раньше события, Миддльтон, находившийся еще на военной службе, очутился на водах Миссури, неподалеку от поселения поуни. Освободившись на время от дел, он согласился на усиленные просьбы Поля, бывшего с ним, взял лошадь и поехал навестить вождя поуни, чтобы узнать что-нибудь о своем друге — Траппере. Так как с ним был отряд, то путешествие его хоть и было сопряжено с лишениями и тяготами, какие обычно встречаются в пустыне, а все же обошлось без опасностей и тревог, какие осаждали капитана при первом его посещении этих мест. Приблизившись на достаточное расстояние, Миддльтон послал гонца — индейца из дружественного племени — предупредить о своем прибытии, а сам продолжал ехать, не торопясь, чтобы известие о нем могло, как и следовало, предшествовать ему. К удивлению путешественников, они не получили ответа на свое извещение. Час проходил за часом, миля следовала за милей, и не было видно ни признаков почетной встречи, ни более простых выражений сердечного приема. Наконец, кавалькада, во главе которой ехали Миддльтон и Поль, спустилась с плоскогорья, по которому они продолжительное время двигались, в покрытую роскошной растительностью ложбину, находившуюся на одном уровне с поселением волков. Солнце начинало садиться, и полоса золотого света лилась по мирной равнине, украшая ее ровную поверхность чудными тенями и оттенками. Трава еще сохранилась, и стада лошадей и мулов спокойно паслись на огромном природном пастбище под надзором бдительных мальчиков.
