Луис Ламур - Приносящие рассвет
— А почему бы вам не остановиться? У нас есть предложение.
— Мы торопимся, — сказал Оррин и так посмотрел на их лица, словно хотел запомнить.
Не спеша подошли еще несколько человек, и мне показалось, что они собираются зайти нам за спину, поэтому я развернул Серого так, чтобы оказаться лицом к этим людям.
Вышедшим из лагеря ребятам это совсем не понравилось, и какой-то рыжий парень решил, что пора брать быка за рога.
— В чем дело? Ты кого-нибудь боишься?
Когда стоишь лицом к липу с такими подонками, разговоры или бегство ни к чему не приведут, поэтому я, не говоря ни слова, тронул Серого в его сторону, положив правую руку на бедро, в нескольких дюймах от своего шестизарядника. Все замерли, ожидая, что произойдет дальше.
Рыжий парень отошел в сторону, но Серый был настоящим ковбойским конем, на котором отец всегда загонял скот, и раз Серый увидел цель, будь то человек или животное, то ни за что не даст ей уйти.
Рыжий попятился, а я прекрасно знал, что если человек начинает пятиться, ему трудно остановиться и броситься вперед. В какую бы сторону этот парень не дернулся. Серый шел прямо на него. Рыжий от безнадежности схватился за револьвер, и в этот момент я пришпорил коня. Серый встал на дыбы, и рыжий тяжело грохнулся о землю, выронив револьвер, который упал в нескольких ярдах от него.
Рыжий лежал на спине, мой конь стоял прямо над ним, а я не произнес ни единого слова.
Пока все наблюдали за разыгравшимся спектаклем, Оррин вынул револьвер и теперь держал его в правой руке, а Том Санди и Кэп Раунтри приготовили винтовки.
— Как я уже говорил, — заметил Кэп, — мы всего-навсего проезжаем мимо.
Рыжий начал подниматься, но мой Серый переступил с ноги на ногу, и рыжий оставил эти попытки.
— Встанешь, когда мы уедем. Ты слишком торопишься очутиться в могиле.
Еще несколько человек, видевших, что происходит, двинулись от лагеря к нам.
— Ну как, Тай?
— Поехали, — сказал я, и мы поскакали прочь.
Кэп задумался, и я знал о чем: если бандиты пристально наблюдали за нами, то не должны были заметить фургоны. Так и получилось.
Мы напоили коней в Кун-Крик и направились в Форт-Додж.
Дилижанс компании «Барлоу и Сандерсон» подъехал, когда мы были в Форт-Додже. Наверное, неплохо путешествовать, откинувшись на мягкие подушки и беседуя с приятными людьми, сидящими рядом с тобой.
Мы стояли, глядя на дилижанс, когда его кучер сказал сержанту:
— Похоже, назревает драка между испанскими донами и скваттерами, которые хотят занять их землю.
Оррин отвернулся.
— Хорошо, что мы не ввязались в эту потасовку, — сказал он. — Давайте лучше собирать одичавших коров.
Когда мы подъехали к лагерю дона Луиса, все суетились, складывая вещи в фургоны. К нам подошел Торрес.
— Мы отъезжаем, сеньоры, пришли неприятные вести. Отсюда мы двинемся на юг по безводному пути. Вы поедете с нами?
— Нам нужно в Пергетори.
— Тогда адиос[6]. — Торрес взглянул на меня. — Я знаю, что дон Луис хотел попрощаться с вами лично, сеньор.
Я не встретил дона Луиса у фургонов, но зато увидел Друсилью. Заметив меня, она бросилась вперед.
— О, Тай! Мы уезжаем! Я увижу тебя еще раз?
— Я приеду в Санта-Фе. Мне можно навестить вас?
— Конечно.
Мы стояли в темноте, а вокруг, готовясь к спешному отъезду, бегали люди, звенели цепи упряжки, слышались крики.
Я чувствовал себя так, словно от меня уходила частица жизни, что раньше испытывать не приходилось. И в тот момент мне расхотелось собирать одичавших коров. Мне хотелось в Санта-Фе. Неужели Оррин чувствовал то же самое по отношению к Лауре Приттс?
Но с какой стати так расслабляться? Я простой парень с гор, едва умею читать и не могу ничего написать, кроме своего имени.
— Вы будете мне писать, Тайрел?
Мне стыдно было признаться, что я безграмотен.
— Напишу, — сказал я и поклялся себе, что научусь писать. Попрошу помощи у Тома.
— Мне будет скучно без вас.
Я, как дурак, стоял, крутя в руках свою шляпу. Если бы только язык у меня был подвешен так, как у Оррина! Но я никогда не разговаривал на серьезные темы ни с одной девушкой или с женщиной и не имел ни малейшего представления, что нужно сказать.
— Ездить с вами по равнинам было ужасно интересно.
Друсилъя придвинулась ближе ко мне, и у меня возникло непреодолимое желание поцеловать ее, но какое имел право простой парень из Теннесси целовать дочь испанского дона?
— Мне будет не хватать поездок с вами, — сказал я для того, чтобы не молчать. — Точно будет этого не хватать.
Она неожиданно поднялась на цыпочки, поцеловала меня и убежала. Я тут же развернулся, шагнул вперед и наткнулся на дерево. Вдруг из-за деревьев появился Антонио Бака с ножом в руке. Не говоря ни слова, он бросился на меня.
Разговаривать с девушками — одно дело, а разбираться с такими, как Бака, — совсем другое. Отец воспитал меня правильно: я, не думая, сделал то, что надо, — левой рукой саданул ему по запястью, чтобы отвести от себя нож, а затем ударил еще раз и одновременно поставил подножку. Бака развернулся и стукнулся о ствол дерева.
Нож вылетел из его руки. Я поднял его и пошел своей дорогой, даже не оглянувшись. По-моему, он один раз застонал, но точно остался жив. Просто сильно ударился.
Том Санди был уже в седле, мой Серый приплясывал рядом с ним.
— Оррин с Кэпом уехали. Мы встретимся у форта.
— Ладно, — согласился я.
— Мне показалось, что тебе захочется попрощаться с внучкой дона Луиса. Не просто покидать такую красивую девушку.
Я посмотрел на него и сказал:
— Это первая девушка, которая обратила на меня внимание. Я не избалован женщинами.
— Если такая девушка, как эта, тебя любит, то не о чем беспокоиться, — спокойно произнес Том. — Она настоящая леди. Ты должен гордиться.
Затем он увидел нож в моей руке. Все, кто хоть раз подъезжал к фургонам, знал его. Бака постоянно доставал нож и демонстрировал окружающим.
— Начинаешь собирать коллекцию? — сухо спросил Том.
— Вообще-то не думал, — я засунул нож за пояс, — вроде как случайно наскочил на него.
Мы проехали несколько шагов, и Том спросил:
— Ты убил его?
— Нет.
— А надо было, — сказал он, — потому что рано или поздно тебе придется это сделать.
Похоже, это был мой первый серьезный конфликт в этих краях, о котором я тут же забыл, потому что думал только о Друсилье Альварадо и о нашей разлуке. Мне казалось, что я полный дурак. Она не для меня. Но это не имело никакого значения, зато с этого дня я стал лучше понимать Оррина и даже пожалел его.
Хотя ничто не изменило моего отношения к этой узколобой блондинке. Наш жеребец, который был на нее похож, оставался для меня таким же никчемным, мерзким и упрямым.
