Луис Ламур - Жила Комстока
С годами эти качества не исчезли, только теперь он стал щеголеват, одевался со всей тщательностью, изо всех сил старался походить на джентльмена и одинаково виртуозно управлялся как с револьвером, так и с винтовкой. Его волнистые белокурые волосы всегда тщательно причесаны, а ухоженным ногтям могла бы позавидовать любая барышня.
Хескет медленно кивнул. Да, ему нужен Топор, и никто другой. Только как добраться до него? Как заплатить за работу? Ведь действовать ему придется не в городе, а прямо в этом отеле.
Тревэллион лежал с закрытыми глазами на спине в своей постели. После того как выбрался на воздух, он быстро пришел в себя и теперь чувствовал лишь обычную усталость. Однако сейчас снова вспомнил, как кирка прошла сквозь стену и в образовавшуюся брешь хлынул поток воздуха. Вдохнув полной грудью, он расширил отверстие и, собрав последние силы, поднес к нему Гриту. Только после этого упал без чувств. До него смутно доносился какой-то гул голосов, но подняться он уже не мог. Должно быть, это бред его воспаленного мозга, решил тогда Вэл.
Откопали их без особого труда, в считанные минуты, и, очутившись на свежем воздухе, Тревэллион долго хватал его ртом, не в силах пошевельнуться.
Грита чувствовала себя даже лучше, чем он, ей ведь не пришлось так тяжело и долго работать. Сейчас она в отеле, и с нею Мэри.
Он лежал, закрыв глаза, расслабив каждый мускул своего изможденного тела, и думал.
Кто-то явно пытался уничтожить их обоих. Все продумано как нельзя лучше — заранее выбрано время, просверлены скважины, заложен порох, и тот, кто это подстроил, рассчитывал, что они спустятся в шахту. И потом, эта записка — предостережение об опасности, таящейся в сорок девятом квершлаге… Такое впечатление, что писавший ее нарочно хотел подогреть их любопытство. При такой слоистой, крошащейся породе даже небольшой силы взрыв мог вызвать обширный завал. Их спасло только то, что он нашел кирку, оставленную каким-то забывчивым рабочим.
Но кто это подстроил?
Тревэллион сел на постели. Там, в туннеле, последние удары стоили ему немалых усилий. Смертельная усталость, нехватка кислорода и моральное опустошение — вот все, что он чувствовал, и все же что-то внутри его шевелилось и заставляло снова и снова долбить стену. Сколько времени прошло так, он не заметил.
И пока он боролся с завалом, в его сознании ворочалось какое-то смутное ощущение, какая-то почти обозначившаяся догадка. Опустошенным мозгом владела лишь одна мысль — он снова и снова должен долбить эту стену. Но тут же вновь слабо брезжившая догадка осеняла его, и перед его глазами возникало бледное, землистое, худое лицо с каким-то странным выражением пустых голубоватых глаз, и голос, говоривший: «Можно мне посмотреть?»
Посмотреть что? И перед глазами его вставал человек в безукоризненного покроя костюме, человек, искавший Маргриту Редэвей, который… Это тот же самый человек! И тот, который просил показать ему дублоны, и тот, на которого он наткнулся в номере Гриты, — один и тот же человек.
Тревэллион тряхнул головой. Нет, нельзя так сразу делать выводы, надо подумать. И если эти лица сливались в одно, то как быть с тем, которое он едва мог различить в слабом мерцавшем свете костра? Как быть с тем лицом, склонившимся над мертвым телом отца Маргриты?
Тот же человек!
Тревэллион рывком вскочил с постели и принялся натягивать на себя одежду, и, пока он одевался, картина полностью сложилась у него в мозгу.
Несколько раз его пытались убить, и один раз, несомненно, Ваггонер. Ваггонер один из них, и у него есть деньги. Где он их берет? Ведь он нигде не работает, значит, кто-то дает их ему, чтобы держать его всегда под рукой.
Тревэллион оделся и потянулся за кобурой. Ее не оказалось на месте. И тут он вспомнил, что снял ее в шахте, и если никто не забрал ее, она должна быть все еще там.
Он пошарил в сумке и достал другой револьвер, тот самый, который нашел в траве в день гибели отца. На рукоятке виднелись выгравированные буквы: «А. К. Элдер».
Он сунул его за пояс и вышел из дому.
Теперь он знал, кто ему нужен, — Ваггонер и человек, подбивший всю шайку на убийство в ту страшную ночь. И зовут этого человека Элберт Хескет. Все сходится. Это он!
А часом раньше до Джекоба Тиэйла дошли слухи о чудесном спасении Тревэллиона и Маргриты из каменного мешка на «Соломоне».
Ну конечно они отправились на «Соломон»! Она еще, помнится, предложила ему перекусить и сказала, что скоро вернется. Он был единственным, кто знал, куда они отправились. Вскоре после их ухода на него напали эти двое, причем напали безо всякого предупреждения.
В больничной палате, где лежал Тиэйл, стояли еще две кровати, и обе пустовали. Джекоб медленно сел, свесив ноги. На стуле, аккуратно сложенная, лежала его одежда. Тиэйл натянул ее на себя, моля Бога, чтобы ни сиделка, ни доктор случайно не зашли в палату, потом пристегнул револьвер и взял винтовку.
К тому времени, когда он добрался до отеля, колени его дрожали от слабости. Он вошел в ресторан и опустился за ближайший столик.
К нему подошел официант.
— Сэр… ваша винтовка. Сюда нельзя с оружием.
В глазах Тиэйла мелькнула слабая усмешка.
— Я ненадолго. Лучше принесите чего-нибудь выпить.
— Виски, сэр?
— Нет, ром. Гаитянский. Всегда хотел попробовать гаитянского рома. С детства мечтал.
— Хорошо, сэр. Минуточку.
Тиэйл откинулся на спинку стула и закрыл глаза. До чего же он слаб. Сейчас и ребенок справился бы с ним. Еще хорошо, что у них тут есть лифт. Раньше он на него и внимания бы не обратил. Он всегда презирал это сооружение и до сих пор ни разу им не воспользовался.
Когда официант вернулся, он сказал:
— Хочу изменить заказ.
— Да, сэр.
— Знаете, как приготовить «Смерть Дьявола»?
— Простите, что приготовить?..
Чернокожий официант, накрывавший соседний столик, услышав их разговор, обернулся.
— Я знаю и могу приготовить этот напиток для господина.
Джекоб внимательно посмотрел на него.
— Две порции рома, одна порция бренди, немого меда и щепотка имбиря. Так вы делаете?
— Да, сэр, именно так. Только иногда возникают споры, сколько имбиря класть.
— Всего щепотку, не больше.
Когда чернокожий ушел, официант спросил:
— Ваш любимый напиток, да, сэр?
— Нет. — Тиэйл говорил тихо. Приподнявшись на стуле, чтобы сесть поудобнее, он почувствовал резкую боль. — Еще ни разу не пробовал, все только собирался. Один старик, у которого я работал в Луизиане, все время пил эту «Смерть Дьявола». Я тогда был мальчишкой.
Джекоб старался не двигаться, чтобы не вызвать новый приступ боли. Вскоре вернулся чернокожий, неся приготовленный напиток, и внимательным взглядом окинул его.
