Томас Бриджер - Маленький большой человек
Что до меня, так, возможно впервые в жизни, я почувствовал жалость к шести сотням парней в синих мундирах, шедшим невесть куда подставлять свои головы под дубины и стрелы краснокожих. Но вот ведь какая штука, последним я тоже не желал зла. Так как же быть? Если я предупрежу индейцев, они, скорее всего, уничтожат отряд Кастера, если же нет — то Кастер сотрет их с лица земли.
Я все еще смотрел на кости сожженного солдата, когда ко мне подошли Кровавый Нож и еще один ри по имени Удар.
«Твой друг Черный Белый Человек сбросил в воду труп лакоты», — просигналил Кровавый Нож.
«А теперь ловит рыбу в этом месте», — добавил Удар.
«Мы думаем, — продолжил Кровавый Нож, — что он использовал его в качестве прикорма».
«Я услышал вас», — ответил я.
А что я еще мог сказать?!
Они ушли, довольные разговором.
— Знаешь, на кого похожи эти ри? — внезапно услышал я у себя за спиной. — На старых грязных шлюх.
Я обернулся и увидел сержанта, лицо которого показалось мне знакомым.
— Скажи-ка, — спросил он, — ты когда-нибудь служил в кавалерии?
— Никогда, — честно ответил я и тут же вспомнил его. Это был тот самый капрал, что повстречался мне на берегу Уошито (сразу после того, как я переоделся в кустах в кавалерийскую форму) и отвел меня к Кастеру. Если помните, я был обязан ему жизнью. С тех пор его повысили в звании, он поседел и потолстел.
Мы дружески пожали друг другу руки, и он сказал, что его зовут Батс.
— Похоже, Батс, — сказал я, — нам вскоре предстоит большая драка.
Он вынул изо рта короткую черную трубочку, выпустил из ноздрей облако табачного дыма и ответил:
— Не думаю. Сиу разбегутся, как шайены при Уошито. Если, конечно, смогут. Правда, никто пока не знает, где они. Рено поехал на разведку, а Упрямец боится, что Терри захочет присвоить все лавры и отзовет его в тыл. Кроме того, Кастера трясет при одной мысли о том, что Рено, найдя краснокожих первым, сам со всем управится. Но это вряд ли. Рено еще ни разу не сражался с индейцами, да и не посмеет лезть в пекло очертя голову. Такие поединки не для него, он предпочитает воевать с бутылкой. А Упрямец просто мечтает отправить на тот свет еще одно племя дикарей, даже если там окажутся лишь старые скво. Ему надо оправдаться перед Грантом.
— Я слышал, он и сам метит в президенты, — заметил я.
— Да ну? — заржал сержант Батс. — Что ж, в таком случае два голоса ему точно обеспечены — его собственный и миссис Кастер. А, и его братца Тома, разумеется! Вот еще один ублюдок! Видел его когда-нибудь? Как-то в Канзасе Дикий Билл Хикок изрядно обломал ему рога. А старый Шрам На Лице, когда его арестовали за убийство троих белых пару лет назад, обвинил в этом преступлении Тома Кастера и поклялся, что однажды отрежет ему яйца. Потом индеец сбежал, и Том каждый раз кладет в штаны, стоит только намекнуть, что неподалеку видели Шрама. Ну не дурак, а?
Теперь вам ясно, сэр, сколь высокого мнения были друг о друге люди седьмого кавалерийского полка? По-доброму Батс отозвался только о капитане Бентине, которого я помнил еще по Уошито, и капитане Кифе, усатом веселом пьянице-ирландце.
Затем Батс позволил себе несколько двусмысленностей в адрес миссис Кастер. Это мне уже не понравилось, поскольку женщина была хороша, как ангел.
Как я узнал чуть позже, почти все солдаты разделяли мнение Бутса о своих командирах. Вот вам еще одно коренное отличие белых от индейцев: последние никогда в жизни не позволили бы вести себя в бой тем, кого они ненавидят, и, не уважай они Сидящего Быка и Бешеного Коня, те ни за что не стали бы их вождями. Привело же все к тому, что при Литтл Бигхорне у седьмого кавалерийского полка оказалось два достойных противника: все племя сиу и — седьмой кавалерийский полк.
Пару дней спустя разведчики Рено вернулись и доложили, что у устья ручья Дикого Шиповника обнаружены следы недавней стоянки индейцев. Кастер отправил вестового к Терри, и тот протрубил общий сбор.
Вскоре, когда к устью упомянутого ручья были стянуты все войска, Терри, Кастер, Гиббон и их адъютанты держали совет на борту «Дальнего Запада». О результатах мне рассказал Батс:
— План таков. Седьмой кавалерийский под командованием Кастера отправляется в верховья ручья Дикого Шиповника и разбивает индейцев, если они там есть. Если же нет, мы переправляемся через ручей и прочесываем долину Литтл Бигхорн. Тем временем Терри и Гиббон движутся вверх по реке. Если индейцы там, то они оказываются зажатыми между двумя нашими группировками… Но, насколько я знаю Упрямца, он не станет дожидаться остальных. У них пехота, и им потребуется уйма времени, чтобы добраться до места схватки. Могу поспорить на бутылку, что, когда они придут, от сиу уже и мокрого места не останется. Знаешь, старина, наверное, ты прав. Упрямец действительно может стать президентом. Но, с другой стороны, я не удивлюсь, если сиу давно сбежали в горы. Краснокожие боятся настоящей драки. Вспомнить хотя бы Уошито…
Так считал не он один. Вся армия верила в то, что индейцы побегут, едва завидев синие мундиры. Тогда мы еще не знали, что, пока солдаты прохлаждались на реке Танге, сиу и шайены наголову разбили генерала Крука в верховьях ручья Дикого Шиповника. У войск не было еще ни радиосвязи, ни телеграфа, и Крук не ведал о нас, а мы — о нем.
Седьмой кавалерийский двинулся к верховьям ручья, а Терри — к Бигхорну. Не знаю, сэр, есть ли смысл описывать весь маршрут. Все шло без особых приключений, я возился со своими вьючными мулами, поскольку сплавлять вещи по воде ручья восьми футов в ширину и трех дюймов в глубину возможным не представлялось… Нет, сэр, честное благородное слово, это неинтересно, а времени у нас не так уж много. Лучше я остановлюсь на нескольких любопытных эпизодах, которые мне особо запомнились.
Вот, например, Лавендер.
Он все больше замыкался в себе и крайне вяло реагировал на все мои попытки расшевелить его. Кончилось тем, что на привалах неф делал себе некое подобие палатки, вбивая в землю несколько кольев и вешая сверху одеяло, и сидел там один, мрачно глядя на воду и посасывая индейскую трубку.
Я тоже жил среди индейцев и умел уважать одиночество, однако мой чернокожий друг не был, в конце концов, ни сиу, ни шайеном. Кроме того, я затесался в армию под выдуманным предлогом, а ему платили. Но разве это повод, чтобы забывать о своих старых друзьях?.. Так я думал тогда, просто боясь признаться себе, что, глядя на Лавендера, я вижу самого себя.
Наконец я не выдержал и зашел к нему под навес. Он даже головы не повернул. Я постоял так минут пять, а потом сказал:
— Ну раз ты так занят, я, пожалуй, пойду, — и направился к выходу.
