Чарльз Портис - Железная хватка
СУДЬЯ ПАРКЕР: Хорошо, а вас я обязываю наконец задавать такие вопросы, на которые свидетель мог бы отвечать.
М-Р ГАУДИ: Прошу прощения, ваша честь. Хорошо. Мистер Уортон и его сыновья — на берегу ручья. Вдруг из зарослей выскакивают два человека с револьверами наизготовку…
М-Р БАРЛОУ: Возражение.
СУДЬЯ ПАРКЕР: Возражение принимается. Мистер Гауди, я крайне терпим. Я позволю вам продолжать такую линию допроса, однако настаиваю, чтобы она имела вид вопросов и ответов, а не театральных монологов. И предупреждаю вас, что лучше бы уже прийти к чему-нибудь существенному — и побыстрее.
М-Р ГАУДИ: Благодарю вас, ваша честь. Если суд согласен меня еще немного потерпеть. Мой подзащитный выражал опасения по поводу суровости этого суда, но я заверил его, что ни единый человек в этой благородной Республике не любит истину, справедливость и милосердие больше судьи Айзека Паркера…
СУДЬЯ ПАРКЕР: Предупреждение, мистер Гауди.
М-Р ГАУДИ: Слушаюсь, сэр. Хорошо. Итак. Мистер Когбёрн, когда вы с Поттером выскочили из зарослей, как Аарон Уортон отреагировал на ваше внезапное появление?
М-Р КОГБЁРН: Он схватил топор и стал ругать нас последними словами.
М-Р ГАУДИ: Инстинктивный рефлекс при внезапной опасности. Такова ли была природа его действий?
М-Р КОГБЁРН: Я не знаю, что это означает.
М-Р ГАУДИ: Сами вы такого движения бы не допустили?
М-Р КОГБЁРН: Если б у нас с Поттером было преимущество, я б сделал, что велено.
М-Р ГАУДИ: Именно — вы с Поттером. Мы можем согласиться, что Уортоны оказались в смертельной опасности. Хорошо. Вернемся к предшествующей сцене — в доме Пестрой Тыквы, у фургона. Кто отвечал за фургон?
М-Р КОГБЁРН: Помощник судебного исполнителя Шмидт.
М-Р ГАУДИ: Он не хотел, чтобы вы ехали к Уортонам, правда?
М-Р КОГБЁРН: Мы немного об этом поговорили, и он признал, что ехать надо нам с Поттером.
М-Р ГАУДИ: Но поначалу не хотел, не так ли? Зная, что между вами и Уортонами кошка пробежала?
М-Р КОГБЁРН: Должно быть, хотел, иначе б не послал.
М-Р ГАУДИ: Вам пришлось его убеждать, разве нет?
М-Р КОГБЁРН: Я знал Уортонов и боялся, что кого-нибудь другого просто убьют.
М-Р ГАУДИ: А в итоге сколько человек убили?
М-Р КОГБЁРН: Троих. Но Уортоны не ушли. Могло быть и хуже.
М-Р ГАУДИ: Да, вас самого, например, могли убить.
М-Р КОГБЁРН: Вы неправильно меня поняли. Трое воров и убийц могли бы остаться на свободе и убить кого-нибудь еще. Но вы правы — могли бы убить и меня. Дело к тому шло, а для меня это не шутка.
М-Р ГАУДИ: Для меня тоже. Вам, мистер Когбёрн, самой природой назначено выжить, и я вовсе не имею в виду насмехаться над этим вашим даром. Я не ошибся — вы действительно показали ранее, что отступили от Аарона Уортона?
М-Р КОГБЁРН: Верно.
М-Р ГАУДИ: Вы от него отходили?
М-Р КОГБЁРН: Да, сэр. Он топором замахивался.
М-Р ГАУДИ: В каком направлении вы отступали?
М-Р КОГБЁРН: Если я отступаю, я всегда иду назад.
М-Р ГАУДИ: Ценю юмористический характер данного замечания. Когда вы прибыли, Аарон Уортон стоял у таза?
М-Р КОГБЁРН: Скорее сидел на корточках. Ворошил в костре под тазом.
М-Р ГАУДИ: А где находился топор?
М-Р КОГБЁРН: Да тут же, у него под рукой.
М-Р ГАУДИ: Итак, вы утверждаете, что взведенный револьвер был явно виден у вас в руке, однако мистер Уортон схватил топор и стал на вас наступать примерно так же, как это делал Даб Уортон с гвоздем, свернутой в трубку газетой или что у него там было в руке?
М-Р КОГБЁРН: Да, сэр. Начал ругаться и сыпать угрозами.
М-Р ГАУДИ: А вы все это время отступали? Двигались прочь от таза с кипятком?
М-Р КОГБЁРН: Да, сэр.
М-Р ГАУДИ: Насколько далеко вы отступили до того, как началась стрельба?
М-Р КОГБЁРН: Шагов на семь-восемь.
М-Р ГАУДИ: А это значит, что Аарон Уортон продвинулся вперед на те же семь или восемь шагов, так?
М-Р КОГБЁРН: Вроде того.
М-Р ГАУДИ: И сколько это будет? Почти шестнадцать футов?
М-Р КОГБЁРН: Вроде того.
М-Р ГАУДИ: Как вы тогда объясните жюри присяжных, почему его тело было найдено непосредственно близ таза, а одна рука была в костре и рукав и ладонь тлели?
М-Р КОГБЁРН: Сдается мне, его там не было.
М-Р ГАУДИ: Вы перемещали куда-либо тело после того, как застрелили мистера Уортона?
М-Р КОГБЁРН: Нет, сэр.
М-Р ГАУДИ: И не подтаскивали тело ближе к огню?
М-Р КОГБЁРН: Нет, сэр. Я не думаю, что он там лежал.
М-Р ГАУДИ: Два свидетеля, прибывшие на место преступления вскоре после перестрелки, дадут показания о точном расположении тела. Вы, значит, не помните, что перетаскивали тело в другое место?
М-Р КОГБЁРН: Коли оно там лежало, значит, перетащил. Не помню.
М-Р ГАУДИ: Зачем вы поместили верхнюю часть его тела в костер?
М-Р КОГБЁРН: Ну, этого я точно не делал.
М-Р ГАУДИ: Стало быть, вы его не двигали, а он на вас не наступал. Либо вы передвинули его — кинули тело в костер. Что именно? Решите что-нибудь.
М-Р КОГБЁРН: Там вокруг свиньи рылись — они и могли его передвинуть.
М-Р ГАУДИ: Свиньи и впрямь.
СУДЬЯ ПАРКЕР: Мистер Гауди, надвигается темнота. Как вы считаете, вы сумеете покончить с этим свидетелем в ближайшие несколько минут?
М-Р ГАУДИ: Мне потребуется больше времени, ваша честь.
СУДЬЯ ПАРКЕР: Очень хорошо. Тогда можете возобновить допрос завтра утром в восемь тридцать. Мистер Когбёрн, в это время вы вернетесь на свидетельскую трибуну. Присяжные не ведут разговоров об этом деле ни с посторонними, ни между собой. Обвиняемый остается под стражей.
Судья стукнул молотком, и я подскочила, не ожидав такого грохота. Толпа стала расходиться. Раньше я не смогла хорошенько рассмотреть этого Одуса Уортона, а теперь вот рассмотрела — он там стоял, а по бокам два офицера. Хотя одна рука у него была на перевязи, его все равно в суде сковали. Такой вот он был опасный. Если и бывает на ком написано черное злодейство, так это Одус Уортон. Он был полукровка, глаза мерзкие, сидели близко и не мигали, как у змеи. Весь облик его ожесточился во грехе. Говорят, крики — добрые индейцы, но помесь крика с белым, как он, или крика с негром — совсем другое дело.
Когда Уортона из зала выводили, он прошел мимо Кочета Когбёрна и что-то ему сказал — оскорбление какое-то гадкое или угрозу, судя по виду. А Кочет на него только глянул. Меня вытолкнули в двери наружу. Я осталась ждать на крыльце.
Кочет вышел среди последних. В одной руке у него была бумажка, в другой кисет с табаком, и он на ходу пытался свернуть себе самокрутку. Руки у него дрожали, табак сыпался наземь.
Я подошла и говорю:
