Макс Брэнд - Дорогой мести
Довольно продолжительное время Джонни пребывал в этой темноте.
Когда же очнулся, вагон громыхал по какому-то склону, а он, лежа в совершенно темном углу, подпрыгивал то вверх, то вниз на полу, ударяясь о боковые стенки. В ушах его стоял шум и рев, мальчик подумал, что сходит с ума.
Он вскочил на ноги, но неожиданно толчок вновь свалил его на пол.
Кое-как сев, Джонни оперся спиной о стену и приложил руку к голове. У правого виска выросла большая шишка, а вокруг нее было что-то липкое, вероятно кровь. В голове у него звенело. Правое бедро болело. И тогда он вспомнил, как взвился в воздух, как дверной косяк наскочил на него и ударил, шмякнув его со всей силы о твердый пол вагона.
Тогда дверь была открыта. Теперь ее кто-то закрыл.
Когда мальчик вспомнил все это, в голове у него немного прояснилось. Оглядевшись, он обнаружил, что сильный солнечный свет пробивается сквозь щели стен и крыши вагона.
При этом свете отыскал дверь и попробовал ее открыть. Она была заперта и не поддавалась.
Джонни снова вернулся в угол и уселся там, пытаясь осмыслить происходящее. В этом вагоне когда-то перевозили сено или, возможно, какие-нибудь товары, упакованные в солому, потому что весь пол был покрыт пучками сухой травы. Солома да пыль, танцующая в лучах пробивающегося в щели солнца, когда вагон подпрыгивал, наполняли воздух взвешенными частицами, отчего хотелось чихать. Свет, проникающий в щели, казалось, лился, словно чистая, прозрачная вода.
Мальчик почувствовал себя пленником. Возможно, дверь закрыли ненамеренно. Просто на какой-нибудь станции обходчик торопился и не увидел человека в темном углу, когда закрывал дверь. Хотя объяснение было, прямо скажем, натянутое. Но тем не менее все его усилия пошли насмарку — вору Гарри теперь ничего не грозит.
На него навалилась слабость. Неожиданно Джонни совсем забыл о Гарри. Просто прикидывал, как долго ему придется сидеть взаперти в этой пыльной темнице. Но потом к нему вернулось прежнее мужество. И он яростно стал повторять себе, что не отступится, пока не настигнет вора Гарри и не накажет его. Пока не вернет украденный револьвер.
Он смирился со своим положением. Познав боль тяжелого труда, мальчик научился завидному терпению и теперь воспользовался им, чтобы выдержать это испытание.
Оно длилось неправдоподобно долго.
Джонни говорил себе, что, когда поезд остановится и грохот по шпалам смолкнет, он станет кричать и стучать в дверь, чтобы привлечь чье-нибудь внимание, а пока надо ждать. Но прошло немало часов, прежде чем поезд остановился.
Тогда мальчик подошел поближе к двери и стал кричать, стучать. Ему было слышно, как снаружи мимо проходили люди, смеялись, разговаривали. Чей-то громкий смех раздался совсем близко.
И вдруг мальчик понял, что тот, кто был снаружи, смеется над его попытками освободиться.
Джонни прекратил кричать и стучать в дверь, вернулся в угол, уселся на пол и принялся обдумывать создавшуюся ситуацию. Был уже вечер, и воздух стал прохладным. Ему хотелось есть, а кроме того, его мучила жажда. Но когда поезд снова тронулся, движение принесло некоторое облегчение. Во всяком случае, унылые мысли выскочили из головы.
С наступлением темноты мальчик понял, что поезд взбирается в горы. Стало еще холоднее. Холод вцеплялся в него ледяными когтями, и ему пришлось бегать взад-вперед по вагону до изнеможения, похлопывая себя, чтобы согреться.
Находиться в непрерывном движении Джонни пришлось много часов. Когда у него иссякали последние силы и он опускался на пол, чтобы отдохнуть, холод пронизывал его до костей, поэтому ничего не оставалось, как возобновлять физические упражнения. Страх смерти ударил его, как дубинка по голове.
Наконец поезд снова остановился, и на этот раз, как он вычислил по многочисленным звукам, в большом городе. Поэтому мальчик снова подошел к двери и принялся громко кричать и шуметь.
Но вокруг было слишком шумно. То тут, то там слышались гудки, свистки и рев выпускаемого пара. Постоянно присутствовал стук нагруженных повозок по мостовой. Он был уверен, что его никто не слышит. Однако снаружи кто-то хитро постучал в дверь вагона, и тогда Джонни закричал:
— Я здесь! Меня заперли!
— Будешь сидеть под замком, пока не сгниешь! — с издевкой ответил чей-то голос снаружи. — Останешься здесь, пока концы не отдашь. Я научу вас, грязных оборванцев, как ездить на поездах по этой линии! Жаль, что я не поймал дюжину таких, как ты, и не запер в этом вагоне. Тогда свез бы вас к речке и перетопил бы всех, как котят!
Голос удалился, ругательства смолкли. Впервые юный Джонни Таннер понял, что ему подписан смертный приговор.
Некоторое время он не мог больше ни думать, ни надеяться. От страха и отчаяния он словно превратился в глыбу льда. Но потом снова воспрянул духом. Когда с многочисленными толчками и остановками поезд тронулся дальше, он решил: не важно, что его горло горит от жажды, а тело ослабевает от голода, мужчина должен пройти с честью все испытания. Нужно только иметь терпение. А терпению, как было сказано раньше, Джонни давно научился.
Это была жуткая ночь. Временами холод становился таким сильным, что несколько раз мальчик падал в изнеможении, думая, не лучше ли прекратить всякое сопротивление.
Но у него была сила воли взрослого мужчины, и он вновь и вновь заставлял себя бороться за жизнь. Стиснув зубы до боли, продолжал противостоять смерти. А потом сквозь щели вагона вдруг увидел красный отблеск зари.
Было все еще очень холодно, но усталость взяла над ним верх, и Джонни сдался. Он был так сильно утомлен, что не успел лечь, как тут же заснул. Сначала ему казалось, что он куда-то падает, а потом просто отключился. Когда же проснулся, воздух уже стал почти накаленным.
Он никогда не узнает, как близко был от смерти в ту ночь, ему приснилось, что он замер насмерть, но был воскрешен сверхъестественными силами.
За этот день поезд останавливался трижды. И трижды мальчик пытался шумом привлечь к себе внимание, но потерпел неудачу.
Между тем у него созрел план спасения. В кармане у Джонни лежал очень неплохой нож с двумя лезвиями — одним большим, а другим предназначенным для более тонкой работы. Это был подарок отца. Мальчик решил попробовать вырезать ножом ближайшую доску справа от двери.
Доски были довольно широкие, и если ему удастся перепилить одну, то он спокойно сможет вылезти наружу. На высоте пяти футов от пола он провел по дереву две царапины.
Это была непростая работа. Вагон трясло, нож соскальзывал с доски. Дерево оказалось ужасно твердым, с крепкими волокнами, по структуре не уступающее твердости гранита. Острый кончик стального лезвия быстро отломился. Ему пришлось использовать всю длину ножа, но даже и это становилось с каждым разом все труднее.
