Луис Ламур - Проезжий
— Вы не испытываете угрызений совести?
— Нет, мэм, он получил то, что хотел дать мне. Когда человек ищет себе проблемы или задумал выкрасть чужое имущество, ему следует помнить, что найдется некто, кто не станет терпеть произвол и насилие. Все зависит от того, насколько рискованно для жизни вернуть то, что по праву принадлежит тебе, будь то собственность или просто спокойствие духа. Когда человек остается в пути один, у него есть время подумать. Та цивилизация, с которой мы имеем дело, — очень тонкая штука. Разумеется, здесь есть законы, но, кроме этого, есть негласная договоренность населения твердо оберегать права других. Любой может ошибиться, но, продолжая совершать подобные ошибки, человек тем самым дает понять, что не желает уважать права других, а значит, ему не место в цивилизованном обществе.
Было время, когда повсюду совершались налеты и грабежи, как в эпоху викингов, но все изменилось, хотя некоторые местные жители никогда не понимали такого поведения. Граф называл это «арестованным развитием».
— Граф?
— Англичанин, который нанял меня как-то проводником. Он решил поохотиться, но больше всего хотел увидеть новые места. Подстрелил гризли, нескольких горных коз и еще кое-что. А в лагере большую часть времени проводил за книгами, читая и делая заметки. Кажется, он собирался написать книгу или статью — что-то в этом роде. По вечерам мы садились у костра и разговаривали. Человек, которого я убил? Если бы я его тогда не остановил, возможно, он уложил бы еще с полдюжины людей до того, как кто-то отправил бы его почивать на Бут-Хилл. Когда влипаешь в дела, связанные с оружием, никогда не знаешь, что в руках твоего противника.
Мы продолжали разговаривать с миссис Холлируд о ранчо, о спектаклях, о том, как она всегда мечтала иметь собственный дом, но она ни словом не обмолвилась о Мэтти, хотя мне очень хотелось о ней услышать. И это притом, что я не считал себя любопытным.
Тени деревьев стали удлиняться и ложиться в складках холмов. Мэтти спустилась вниз из своей комнаты и начала готовить ужин. В доме было уютно и тепло, и мне это нравилось, хотя и раздражало, потому что, устраиваясь поудобнее, человек забывает об опасности.
Я встал из-за стола, вышел через боковую дверь, которая находилась в тени, прошел вдоль дома и остановился, вслушиваясь в тишину. Веяло прохладой, как это всегда бывает вечером в степи и в горах.
Стояла абсолютная тишина. Безмолвные звезды, подобно кострам, горели во мраке ночи. Пустынная дорога казалась белой при свете звезд, и даже фырканье лошадей в загоне подчеркивало спокойствие и тишину этой ночи.
Тем не менее мне не нравилась такая тишина. Лью, несомненно, подлый, злобный человек и не из тех, кто будет стоять в стороне, позволяя выпустить из рук прибыльное ранчо, которое рассчитывал легко заполучить.
Я также сомневался в том, что парни, пытавшиеся меня вздернуть, успокоились. Город располагался довольно далеко от ранчо, но кое-кто из них жил на ферме и ездил этой дорогой, поэтому мог в любой момент появиться где-нибудь поблизости. Некоторых из них я запомнил и узнал бы, но не всех. А что с моими вещами, которые остались в городе? Обнаружили ли они их? И что сталось с лошадьми? Они не представляли собой большой ценности, но это все, что у меня было.
Я быстро добрался сюда из города, но на обратную дорогу у меня уйдет в два раза больше времени.
На фоне холмов деревья казались черными штрихами. Я снова посмотрел на дорогу. По ней часто ездили, и этот дом когда-то был пристанищем путников. Любой мог проехать мимо. А я нервничаю при каждом звуке?!
Когда я вошел в дом и закрыл дверь, Мэтти посмотрела на меня.
— Я уже собиралась вас звать. Ужин готов. — Она бросила взгляд на мое ружье. — С вами всегда эта штука?
— Да, мэм. Однажды мой отец выехал в поле. Он пахал землю в северном золотоносном районе, собираясь посадить пшеницу. Он всегда брал с собой ружье, но в этот раз оно осталось висеть дома на гвозде. Война подходила к концу, и несколько фронтовиков брели мимо домой, увидели лошадей. Они убили отца и ускакали на наших конях.
— Разве они не убили бы его, окажись у него в руках ружье?
— Да, мэм. Отец вовсе не был хорошим стрелком. Они, скорее всего, даже и не стали бы пытаться напасть на него, видя, что он вооружен. Они хотели украсть лошадей, не создавая себе проблем. А если бы они попытались забрать лошадей, он мог бы за них побороться. Почему человек должен падать на спину и бояться дешевых воришек, которые хотят заполучить то, что нажито тяжким трудом? Если человек проигрывает сражение — это одно, но если его убивают, лишая возможности постоять за себя, — это совсем другое.
— Вы остались один?
— Да, мэм. Пришли соседи и помогли похоронить отца. Они предлагали мне жить с ними, но всем приходилось изо всех сил работать, чтобы прокормить семью. Поэтому я остался в своем доме.
— Один?
— Нет, мэм. У меня висел на гвозде «ремингтон» отца, во дворе бегало несколько кур, а свиньи паслись в лесу. В коптильне висели куски ветчины и бекона. Я остался в доме и начал устраивать свою жизнь. Выменял плуг отца на лошадь и взял в аренду борону. Отец заранее прорастил зерна, поэтому я сам засеял поле, точно так, как делал он. Я всегда помогал ему и знал, как обрабатывать землю. Война окончилась, солдаты начали возвращаться домой, и однажды, очутившись в городе, я увидел здорового парня в клетчатой рубахе, одного из тех, кто убил моего отца. Он вошел в магазин, где толпилось много покупателей, и я подошел и сказал ему, глядя прямо в лицо: «Ты убил моего отца!» Сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, я старался произносить слова достаточно громко и четко, чтобы меня слышали окружающие. Да, мэм, в лавке сразу же воцарилась тишина. Он уставился на меня, и глаза его метали громы и молнии. Мне тогда исполнилось всего десять лет, но я ничего не боялся.
«Ты спятил, парень. Я понятия не имею, где ты живешь».
У него на плече висело ружье, а большинство покупателей было безоружно.
«Нет, не спятил, — не отступал я, — и лошадь, на которой ты приехал, принадлежит моему отцу. А теперь, значит, мне».
Все смотрели на нас. Ему это не понравилось. Он злобно, в упор смотрел на меня, но я также не отводил глаз.
«Отец пахал землю, — продолжал я, — ты подъехал к нему и застрелил. Он был беспомощен и невооружен, потом ты забрал его лошадей. Ты вор, мистер, подлый вор и убийца!»
«Если бы я имел дело с мужчиной, я бы пристрелил его!» — заявил парень в клетчатой рубахе.
«Если бы я был на твоем месте, я бы об этом даже не думал, — вмешался владелец лавки. — Мальчик прав. Я помню эту лошадь».
«Я тоже помню, — отозвался один из присутствовавших. — Мистер, вам лучше убраться из нашего города, пока вы еще в состоянии это сделать. Уходите пешком. И не пытайтесь увести лошадь, у вас все равно ничего не выйдет».
