Андрей Остальский - Иностранец ее Величества
Знаменитый пример, известный мне еще со времен Елены Александровны. Берете два каких-нибудь элементарных слова-«кирпича»: например, flower (цветок) и garden (сад). И можно строить всевозможные смысловые здания. A flower garden — «цветочный сад». Меняем кирпичики местами: a garden flower — это уже «садовый цветок». А как получить из тех же кирпичей глагольную форму, действие? Да опять же минимальными изменениями. То garden a flower значит «выращивать цветок». Дальше снова лишь меняем те же слова местами и получаем: to flower a garden — «засаживать цветами сад». И так далее и тому подобное.
Исключительный рационализм грамматики позволил английскому языку завоевать мир, облегчил приобщение к нему огромного числа людей и народов. Именно он стал главным языком международного общения — lingua franca, а значит, и помог распространению англосаксонского взгляда на мир.
Каждый приспосабливает затем фонетику под себя: например, общеизвестное и весьма специфическое индийское произношение нельзя считать неправильным — это уже отдельный, особый язык со своими собственными фонетическими нормами, да и слов местных немало в него добавлено. Считается, что в мире теперь существуют не только британский и американский английский, а десятки достаточно самостоятельных вариаций. Но основа остается прежней, и носители всех вариантов без проблем общаются друг с другом.
Почему же именно у англичан образовался такой продуктивный язык? Это вновь результат исторического везения. Так уж легли и смешались его лингвистические «гены». В лингвокотле таким образом все переплавилось. При смешении в определенных пропорциях и условиях кельтского, латыни, саксонского (немецкого), датского и французского произошел некий «естественный отбор» оптимальных грамматических форм. Случилось конструктивное упрощение.
Почему же в таком случае «конструктивно не упростилась» фонетика? Но это иностранцам английское произношение дается нелегко. А малым детям, по моим наблюдениям, в самый раз. Младенческое агуканье самым естественным образом переходит в косноязычное и кашеобразное, слегка картавое и гнусавое (для постороннего уха) английское звучание.
Однако за все надо платить: английский (вернее, изучающие его иностранцы) расплачивается за эту благодать сильным несовпадением звукового и письменного ряда. Пишем «Манчестер» — говорим «Ливерпуль». Но ведь это всем языкам со сложной историей свойственно. Взять хоть французский, на котором тоже ничего не прочтешь, не зная множества запутанных фонетических правил… Но у французов еще и грамматика сложная.
Синтетическое развитие английского языка кажется мне моделью происхождения и самого народа. Тоже полнейшее глубокое смешение, растворение.
По-моему, результат в обоих случаях (лингвистическом и этническом) оказался очень продуктивным. Ну и странности англичан, вполне возможно, тоже оттуда происходят. Та самая оборотная сторона, которая есть у каждой монеты. Но мне кажется, без своих чудачеств жители Британских островов лишились бы и своей привлекательности и обаяния.
И сегодня котел продолжает плавильную работу, получая все новые и новые «ингредиенты» — что, интересно, сварится в нем на этот раз?
Если бы «Титаник» тонул сегодня…
Вот уже почти двадцать лет я живу в Англии, и за это время очень многое изменилось на моих глазах. Например, я теперь уже не уверен, какой стороны мне нужно держаться в узких местах, когда навстречу идут люди. В 1992-м я приехал сюда с правосторонними привычками, но быстро переучился — жизнь заставила.
Теперь ситуация гораздо сложнее. Джентльмен, мне кажется, должен уступать, а потому я обычно стараюсь угадать предпочтение идущих навстречу. Но вот с этим как раз теперь часто возникают проблемы. Если человек уверенно держится правой стороны, все ясно: это недавний эмигрант, таких становится все больше и больше. За последние годы их появилось несколько миллионов: и легальных, и нелегальных, и польских работяг, и литовских официантов, и словацких цыган, и албанцев, и арабов, и сомалийцев. Не говоря уж о русских. Впрочем, легче перечислить тех, кого не особенно влекут Британские острова, — это будет совсем короткий список… Например, швейцарцы не очень-то спешат эмигрировать в Альбион, будто подтверждая старинную точку зрения, что они и есть западноевропейская противоположность англичан… Или вот японцы явно не хотят менять свои острова на Британские — (впрочем, зачем, у них же у самих движение левостороннее!)
Если же в сегодняшней Англии человек уверенно и упорно держится левой стороны, то это или уж очень закоренелый в своих привычках туземец, или давний эмигрант (такие обычно даже более настойчивы в сохранении местных обычаев). И наконец, часто попадаются особенно вежливые люди, в глазах которых мелькает легкая паника, пока они не определят, к какой стороне прижмусь я. Ведь все может быть в современной Великобритании!
С одной стороны, благодаря столь мощному притоку молодой (в основном) иммиграции, Англия сегодня — одна из немногих западноевропейских стран, которой не грозит в ближайшее время демографический кризис старения. (Если только правительство не перемудрит со своей новой иммиграционной политикой.)
С другой стороны, множество милых черт, привычек, традиций, больших и малых примет английского образа жизни бледнеют, стираются, исчезают на глазах. Англия меняется, и как кажется старым ворчунам — далеко не в лучшую сторону.
Помню, в 1992-м я увидел вечером в метро вот какую сцену. К симпатичной девушке подсел пьяный: кажется, он ничего особенно плохого не имел в виду, просто хотел выразить свое восхищение, ну может быть, и пофлиртовать слегка не очень трезвым образом. Так или иначе, девушка была занята, читала интеллектуальную книжку, и пьяный ее раздражал. Но все мягкие увещевания оставить ее в покое не возымели действия. Тогда два незнакомых друг с другом джентльмена, сидевшие напротив, переглянулись и, ни слова не говоря, поднялись со своих мест, взяли пьяницу за руки и за ноги и на ближайшей остановке вынесли его вон из вагона. Аккуратно положили на платформу и также молча вернулись на свои места. Девушка сдержанно поблагодарила джентльменов, те столь же сдержанно кивнули в ответ и тут же снова окунулись в чтение вечерних газет. На этом инцидент был исчерпан.
Так вот, в девяностые годы я не сомневался, что нечто подобное непременно произойдет в каждом подобном случае — на каждого пьяного хама найдутся как минимум два истинных джентльмена. Сейчас соотношение изменилось.
